Анна Разувалова - Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов
85
Одно время Шукшин, действительно, возражал против «уродливого» термина: «Предполагается, что вышеупомянутый “деревенщик” разбирается досконально только в вопросах сельской жизни, о чем исключительно и пишет. Сразу же хочу сказать, что ни в коем случае не желал бы быть причисленным к лику таких “узких специалистов”» (Шукшин В.М. Красота доброты // Шукшин В.М. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. С. 120. Далее ссылка на это издание дается с указанием тома и страниц). См. еще о восприятии писателем термина «деревенщик»: Шукшин В.М. «Я родом из деревни…». Т. 8. С. 171.
86
Заболоцкий А. Шукшин в кадре и за кадром // Белов В. Тяжесть креста; Заболоцкий А. Шукшин в кадре и за кадром М., 2002. С. 147.
87
Дедков И. Возвращение к себе // Наш современник. 1975. № 7. С. 179. Ср. с высказыванием «деревенщика» Б. Можаева: «Да, эта проза, как, впрочем, и проза “городская”, родственная ей (Ю. Домбровский, Ф. Искандер, В. Семин, Ю. Трифонов), <…> проявляла всегда повышенный интерес к рядовому гражданину, “маленькому” человеку…» (Можаев Б. Где дышит дух? С. 430).
88
См.: Яковлев А. Указ. соч. С. 5. В статье Яковлев осуждал тех, кто отдает предпочтение интеллектуалам, и тех, кто превозносит крестьянство, то есть дискурсивно закреплял социальный баланс, который был для партии идеалом.
89
См.: Померанц Г. Человек ниоткуда // Померанц Г. Выход из транса. М., 1995. С. 106–107.
90
См.: Оклянский Ю. Шумное захолустье: В 2 кн. М., 1997. Кн. 2. С. 41–42; Огрызко В.В. Победители и побежденные: судьбы и книги. М., 2010. Вып. 1. С. 8–9.
91
О редакционной политике журнала «Наш современник», последовательно создававшего «руралистскую» версию националистического мифа, см. в работе: Cosgrove S. Nash Sovremennik 1981–1991: A Case Study in the Politics of Soviet Literature with Special Reference to Russian Nationalism: PhD thesis. School of Slavonic and East Europian Studies. University of London, 1998.
92
Ципко А. Реставрация или полная и окончательная советизация? // Российская империя, СССР, Российская Федерация: история одной страны? Прерывность и непрерывность в отечественной истории ХХ века. М., 1993. С. 103.
93
См. обзор концепций советской модернизации в работах западных и российских историков в связи с разговором о природе российского постмодернизма и обоснование термина «архаизирующая модернизация»: Липовецкий М. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920 – 2000-х годов. М., 2008. С. IX–XV.
94
Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917–1933 / Пер. с англ. Л. Пантиной. М., 2001. С. 71.
95
Там же. С. 72.
96
Люкшин Д.И. Вторая русская смута: крестьянское измерение. М., 2006. С. 132.
97
Липовецкий М. Паралогии. XVII.
98
См. о символе «контрреволюции низов» в воспоминаниях В. Белова: «Даже мой покойный тесть Сергей Дмитриевич Забродин, пусть и гордился моими литературными делами, называл меня контрой, хоть я и служил секретарем РК ВЛКСМ. <…> Другое словцо в наших с ним спорах тесть употреблял еще чаще: “Вандея”. А я даже не знал, что значит этот позорный для коммуниста термин!» (Белов В. Тяжесть креста. С. 29).
99
См. статьи, где С. Залыгин и Ф. Абрамов обвинялись в стремлении «переписать» историю коллективизации: Строков П. Земля и люди // Огонек. 1968. № 22. С. 25–29; Он же. На полевом стане литературы // Дон. 1970. № 7, 8.
100
Ср.: «Я с ними (“деревенщиками”. – А.Р.) вырос, со многими из них дружил. С такими, как Василий Белов. Они хорошие люди, талантливые люди. Но это кулаки от литературы. При всех своих “деревенских горестях”, они все уже в орденах, в государственных премиях» (В. Максимов – Д. Глэд // Глэд Д. Указ. соч. С. 262).
101
См., например, характерные рассуждения о «тихой революции» и приглушенном споре «деревенщиков» с советским «титанизмом»: Dunlop J.B. The Faces of Contemporary Russian Nationalism. P. 111.
102
Солженицын А. Слово при вручении премии Солженицына Валентину Распутину 4 мая 2000 года // Новый мир. 2000. № 5. С. 186. В работах, развивающих «неопочвенническую» логику противостояния «созидательного» национально-консервативного движения и «разрушительного» диссидентства, размежевание групп нередко выдержано в той же логике – наличие / отсутствие явного протеста. Ср.: «Носило ли возвращение к истокам характер протеста? “Деревенская проза” по времени своего появления в советской литературе совпала с расцветом диссидентского движения, постепенно угасавшего к 70-м годам ХХ века. Но как заявил потом один из видных диссидентов: “Мы метили в коммунизм, а попали в Россию”. Ни В. Астафьев, ни В. Белов, ни В. Распутин, ни В. Шукшин, ни все другие “деревенщики” именно по этой причине и не могли примкнуть к диссидентам. Их возвращение к истокам было открытием живших в народе высоких духовных сил» (Стрелкова И.И. В.П. Астафьев, В.И. Белов, В.Г. Распутин, В.М. Шукшин в жизни и творчестве. М., 2010. С. 7–8).
103
См.: Солженицын А. Слово при вручении… С. 186.
104
Бородин Л. Без выбора // Бородин Л. Собр. соч.: В 7 т. М., 2013. С. 349–350.
105
См.: Астафьев В.П. Нет мне ответа…: Эпистолярный дневник 1952–2001. Иркутск, 2009. С. 114.
106
См.: Астафьев В.П. Указ. соч. С. 114.
107
По словам Астафьева, письмо было отправлено, но потеряно либо положено «под сукно», то есть сознательно замолчано руководством СП («…были конторы, которые, заботясь о нашей нравственности, упрятывали и бумаги, и нравственность, и авторов вместе с тем в долгий ящик» – Астафьев В.П. Нет мне ответа… С. 161). В любом случае, это письмо включено в цитируемый сборник, вышедший после смерти прозаика, и даже снабжено авторской ремаркой (видимо, Астафьев готов был предать его гласности). Письмо еще раз подчеркивало ценимые писателем нонконформизм и прямоту, которые удивительным образом переворачивали символику всем известных ограничений и даже конформистские жесты трансформировали в свою противоположность. Например, Астафьев не раз заявлял, что не читает сам– или тамиздатовскую литературу, но не из-за осторожности и боязни доноса, а потому что считает ниже своего достоинства читать что-либо тайком: «…не люблю я читать и думать под одеялом – унизительно это для бывшего солдата и русского литератора…» (Там же. С. 161).
108
Астафьев В.П. Нет мне ответа… С. 160.
109
О симптоматичной интенсификации юридически-правовой терминологии и теме государственного насилия в письмах читателей конца 1960-х в связи с процессом над Андреем Синявским и Юлием Даниэлем см.: Козлов Д. Наследие оттепели: к вопросу об отношениях советской литературы и общества второй половины 1960-х годов // Новое литературное обозрение. 2014. № 125. С. 185.
110
Астафьев В.П. Нет мне ответа… С. 161.
111
Астафьев В.П. Пусть у каждого голова болит о своем («Российская газета». Беседа с Борисом Никитиным). Т. 12. С. 581.
112
В эссе «Моя демократия» (1996) Залыгин настойчиво обращает читательское внимание на аполитичность своей позиции, но создает несколько контекстов для ее понимания. Первый, самый очевидный – аполитичность есть логическое продолжение изначальной, шедшей из семьи и укрепившейся в годы учебы дистанцированности от политической жизни («Мы не читали газет, разве что изредка, и тоже изредка ходили на танцы… но самозабвенно были заняты учебой» – Залыгин С. Моя демократия // Новый мир. 1996. № 12. С. 137). Каким-то образом исключенность из «политического» компенсировалась нацеленностью на самореализацию в профессиональной сфере, но в ретроспективе автору это кажется бессознательным самоограничением, чем-то вроде психологической защиты: «А в результате этого везения, этих исключительных в ту пору обстоятельств вышел из меня типичный… совок. И думал я очень просто: если все будут хорошо работать – все и для всех будет хорошо. Вот и вся логика. И – политика.
Видел я своими глазами коллективизацию и раскулачивание, видел так называемый “лесоповал”, со стороны видел репрессии 1937-го и других годов, было у меня вполне демократическое детство, но, оказывается, все это прошло мимо меня, не повернуло, не перевернуло моей души, душевного моего состояния» (Там же. С. 143). Однако в контексте апологии «демократии» в процитированном эссе и апологии «природности» в «Экологическом романе» (1993) умение существовать в предлагаемых обстоятельствах соотносится не с конформизмом, а с неким «даром» жизни, «естественностью», мотивирующей личность к творческой работе в любых условиях.