Сергей Солоух - Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»
Что касается фамилии попа Хулиганов, (V)obejda – буквально «праздношатающийся», то в реальной чешской жизни существовал и даже упоминается в романе известный пацифист и отказник по религиозным убеждениям с фамилией Nemrava (Аморалкин). См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 427.
Куда лучше наши имена и фамилии: Богуслав Штепанек, Ярослав Матоушек или Ружена Свободова.
О первом в списке Богуславе Штепанеке (Bohuslav Štěpánek), к сожалению, до сих ничего не известно, но, по всей видимости, это был такой же вполне реальный, известный Гашеку человек, как номера второй и третий в списке.
Ярослав Матоушек (Jaroslav Matoušek) – чешский литератор, автор биографии «Якоба Бем. Философ-мистик эпохи возрождения. Его жизнь, труды и ученье» («Jakub Böhme. Filosof – mystik doby renesanční. Jeho život, spisy a učení»). Вышла впервые в двадцатых и до сих пор переиздается.
Ружена Свободова (Růžena Svobodová, 1868–1920) – жена поэта, литератор, автор импрессионистской прозы о женской доле.
и он на мотив марша Радецкого распевал: «Граммофон меняю на детскую коляску!».
«Марш Радецкого» – произведение отца будущего короля «вальсов и полек» Иоганна Штраусса-старшего (опус 228), сочиненное в 1848-м. См. комм., на этой странице ниже.
О самом великом австрийском маршале из славян см. комм., ч. 1, гл. 7, с. 86.
Его усы, слипшиеся от контушовки
Очень сладкий анисовый ликер – см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 304.
воткнул по засохшей кисточке от гуммиарабика
В оригинале: štětce od arabské gumy. Возможно, тут Гашеку вспомнилось его прошлое ученика аптекаря. См. комм., ч. 1, гл. 1, с. 25. Во всяком случе, согласно старому чешскому словарю, в те давние времена в Богемии:
Guma arabská, gummi arabicum – sušená štáva z kůry afrických akácií (zejména z druhu Acacia Senegal) používaná jako emulgátor a к pnpravě emulzí, které chrání sliznice (např. žaludku) před působením dráždivých léčiv (mucilaginosa), a jako komponent při výrobě mikrokapslí.
Arabic gum, gummi arabicum – высушенный сок, получаемый из коры африканских акаций (главным образом сенегальских), используется как связующее при приготовлении эмульсий, защищающих слизистую (например, желудка), от воздействия раздражающих веществ (болеутоляющих), и как компонент микрокапсул.
Как пищевая, обволакивающая добавка используется и поныне, под непоэтическим названием Е414.
Впрочем, нельзя исключить и вдохновляющего соседства с липницким дачником, художником Панушкой (см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 256), поскольку гуммиарабик как был, так и остается у живописцев-станковистов связующим для гуаши и прочих сухих веществ. Ну а как клей, безопасный для лизания, всегда наносился на оборот почтовых марок.
В заключение не откажу себе в удовольствии включить небольшое, но веселое замечание блогера khathi:
Гуммиарабик до сих пор предпочитают переплетчики и художники, поскольку лучшего связующего для акварели еще не придумано, а в переплетном деле он защищает бумагу от ультрафиолета и не привлекает червей, которые обожают жрать крахмал.
Зато он начал барабанить по стулу, распевая на мотив «Ich weis nicht, was soll es bedeuten» /«He знаю, что это значит» (нем.)/ новое объявление: «Каролина Дрегер, повивальная бабка, предлагает свои услуги достоуважаемым дамам во всех случаях…».
«Ich weis nicht, was soll es bedeuten»/«He знаю, что это значит» – одна из забитых в самое подсознание немецкоязычных народов песня о рейнской фее смерти Лорелее («Die Lorelei») Фридриха Зильхера (Friedrich Silcher, 1789–1860) на слова Генриха Гейне (Heinrich Heine, 1797–1856). Стихи сочинены в 1824-м, положены на музыку в 1837-м. А вот начало русского перевода Льва Мея (1858):
Ich weidnicht, was soll es bedeuten
Dadich so traurig bin;
Ein Märchen aus alten Zeiten,
Das kommt mir nicht aus dem Sinn
Бог весть отчего так нежданно
Тоска мне всю душу щемит,
И в памяти так неустанно
Старинная песня звучит?
А вообще, за русский вариант кто только не брался: от Апполона Майкова до Александра Блока, и даже англоман Маршак, но в романе право представлять великого поэта Я. Гурьян, Д. Горобов или сам ПГБ не уступили никому из достойных предшественников.
Забавная связь в переходе пьяного фельфебеля от «Марша Радецкого» к «Лорелее» заключается в том, что «Lorelei Rheinklänge» (опус 154) – одно из самых известных и популярных произведений все того же Иоганна Штрауса старшего. См. комм, выше на этой же странице.
С. 254
отправить прямо в Перемышль для восстановления железнодорожного пути Перемышль – Любачов
Любачув (Lubaczów) – польский город на северо-востоке от Перемышля. Расстояние по прямой – 56 километров.
Такой случай представился только в Перемышле
См. комм, об этом городе-крепости: ч. 1, гл. 14, с. 211. Что же касается неравнодушного русского взгляда на военное и психологическое значение весьма непростых первоначальных как осады, так и взятия Перемышля, а также последовавшей затем, спустя полгода, крайне болезненной, но неизбежной потери этого австрийского орешка, то нет ничего достойней воспоминаний очевидца – командующего 8-й армией Юго-западного фронта – генерала Алексея Алексеевича Брусилова (АБ 1963).
и по куску черствого кукурузного хлеба.
«Хлеб» в оригинале: trupelovitý (po kusu trupelovitého kukuřičného chleba) – это очень редкий немецкий дериват, найденный Ярдой Шераком (JŠ 2010) только в немецко-чешском словаре Котта (Česko-německý slovník Fr. Št. Kotta). От немецкого Truppe, то есть хлеб не черствый, а солдатский.
С. 255
Майор Вольф был твердо уверен, что пленные русские притворяются дурачками
«Притворяются дурачками» – в оригинале русский дериват во времена Гашека: gramotnost (že ruští zajatci zapírají svou gramotnost), ставший в период правления коммунистов общеупотребительным.
— Осмелюсь доложить, господин майор, — ответил Швейк
Момент в жизни Швейка настолько исключительный, что он переходит с разговорного (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26), на правильный литературный чешский, иными словами, строит обращение, употребляя звательный падеж для всех его составляющих: «Poslušně hlásím, pane majore», odpověděl Švejk» – во всех иных случаях в звательном падеже у него было и будет только первое слово: pane major.
Уже в течение многих месяцев командирам воинских частей рассылались секретные инструкции относительно предательской деятельности за границей некоторых перебежчиков из чешских полков. Было установлено, что эти перебежчики, забывая о присяге, вступают в ряды русской армии и служат неприятелю, оказывая ему наиболее ценные услуги в шпионаже.
См. комм, о Чешской дружине и Чешском легионе: ч. 1, гл. 11, с. 153.
С. 256
В вопросе о местонахождении какой-либо боевой организации перебежчиков австрийское министерство внутренних дел пока что действовало вслепую. Оно еще не знало ничего определенного о революционных организациях за границей, и только в августе, находясь на линии Сокаль – Милятин – Бубнова, командиры батальонов получили секретные циркуляры о том, что бывший австрийский профессор Масарик бежал за границу, где ведет пропаганду против Австрии. Какой-то идиот в дивизии дополнил циркуляр следующим приказом: «В случае поимки немедленно доставить в штаб дивизии».
Комментарий этого поневоле приведенного полностью абзаца следует начать с конца. Дело в том, что во всех чешских изданиях коммунистических времен, выходивших с 1951 по 1955-й, изымалось немедленно за этим следовавшее личное ироническое обращение Гашека к Масареку:
Toto tedy připomínám panu presidentovi, aby věděl, jakě nástrahy a léčky byly na něho kladeny mezi Sokalem – Milijatinem a Bubnovou.
Я это сейчас напоминаю пану Президенту, чтобы не забывал, какие засады и силки на него готовились между Сокалем – Милятином и Бубново.
По всей видимости, не было этого «кивка» и в том экземпляре, которым пользовался ПГБ, и, соответственно, не оказалось его и в русском переводе.
Томаш Гарриг Масарик (Tomáš Garrigue Masaryk) – человек, без которого бы не было независимой Чехословакии, да и самой Европы в ее современном виде, на русско-австрийском фронте никогда не был, но как один из главных символов и вдохновителей чешского национального движения посещал штаб-квартиру Чешского корпуса (Дружины) в Киеве между двумя русскими революциями в 1917-м, и запросто мог встречаться нос к носу с будущим автором романа о Швейке, так что право на обращение «запросто», наверное, у Гашека и было.
Сокаль – см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 197.
