Виктор Шнирельман - Арийский миф в современном мире
В планы Хомякова входят формирование национальной технократической элиты, организация общества по корпоративному признаку и создание новой идеологии. Последнюю он видит новой религией, воспитывающей любовь к природе, освящающей роль социальных институтов и культивирующей у людей боевой настрой, веру в победу, чувство ответственности и отвагу. На роль такой идеологии он предлагает древнее язычество (Хомяков 2003: 137).
Похоже, что к началу 2000-х гг. Хомяков уже полностью разочаровался в христианстве, осознав, что якобы, будучи под контролем «семитов», оно служило «империи» идеологической подпоркой и подтачивало силы «нордической элиты». Поначалу, не придерживаясь агрессивного антихристианства, свойственного части неоязычников, он понимал христианство как религию, выработанную только для «семитов» (для смягчения их нравов) и непригодную и даже вредную для «арийцев» (Хомяков 2003: 261, 263–265). По его словам, введение христианства не только уничтожило основы народной культуры, но и сломило народное сопротивление империи, приведя народ к повиновению. Он отрицал вклад православия в развитие русской цивилизации и критиковал современную Русскую православную церковь за преследование своих корыстных интересов под прикрытием патриотических лозунгов (Хомяков 2003: 305–310).
Но, обнаружив в РПЦ верную служанку «империи», он вскоре открыто объявил ее врагом. Он стал доказывать, что христианство обессилило Русь, которая ранее славилась своими отважными богатырями (Хомяков 2006: 116, 127–129; 2007: 41–42). Мало того, опираясь на разработки авторов «альтернативной истории», он даже заявил, что якобы именно православная церковь спланировала нашествие Батыя на Русь для своего укрепления, полной ликвидации своих соперников и усиления князей Ярославичей (Хомяков 2007: 69–73, 104, 127, 199–200). Поэтому он и предложил создать религию, «адекватную голосу собственной крови» (Хомяков 2003: 262). Иными словами, как и в случаях с Синявиным и Широпаевым, Хомякова к славянскому язычеству привел русский этнический национализм. Ведь он убежден, что «националист должен быть язычником» (Хомяков 2006: 129), а «русский националист может быть только поклонником родной веры, веры в своих русских богов» (Хомяков 2007: 221). При этом он также опирается на популярное эзотерическое представление о смене эпох: якобы христианская эра Рыб сменится эрой Водолея, когда должны вернуться «родные русские боги», что и должно было произойти в 2012 г. (Хомяков 2007: 189, 263).
Хотя Хомяков неоднократно говорит о своем неприятии фашизма и нацизма, открещивается от Гитлера и отвергает свастику, делает он это не из гуманных соображений, а просто потому, что нацисты планировали поработить русских, а Гитлер, напав на СССР, посягнул на «белого человека». Для Хомякова Гитлер выглядит не столько националистом, сколько социалистом, а этого он ему простить не может (Хомяков 2006: 14–17, 68–71, 73). Однако Хомяков вовсе не отвергает нацистскую идеологию полностью, кое-что в ней его привлекает. Ему, например, нравится объявление рас разными биологическими видами, и он всеми силами пытается найти в современной науке хоть что-то, что могло бы подкрепить такое представление. Здесь все идет в ход – и вера в «снежного человека», и спекулятивные рассуждения о горных анклавах, где якобы «белые люди» смешивались с «маргинальными родственными видами», и попытка представить африканцев потомками особого «маргинального» биологического вида с «особым менталитетом» (Хомяков 2003: 74, 182–185, 232). В построениях Хомякова находит место и эзотерическая идея о том, что в ледниковую эпоху в мире якобы господствовали «чернокожие», которых «белые» затем оттеснили на юг и поработили, тем самым «восстановив справедливость» (Хомяков 2003: 185–186). Мало того, рассмотрев историю безуспешной борьбы «арийцев» с «империей», он приходит к выводу о том, что «белым людям» более всего подходит модель военной демократии. И, чтобы выжить, они должны отгородиться от остального мира непроходимой стеной: если захватывать чужие земли, то только ради ресурсов, а военнопленных и врагов полностью уничтожать («элиминировать чужих»). Иными словами, на словах умиляясь мягкостью и неагрессивностью «белых людей», на деле Хомяков выступает сторонником тотальной войны и геноцида (Хомяков 2003: 269, 399). Наконец, отвергая нацистскую свастику, он без всякого смущения готов украсить свое знамя «коловратом», то есть той же свастикой, но только русской (Хомяков 2007: 218).
Критикуя русских ультрарадикалов за примитивное понимание расовой теории, сам он вовсе не намерен от нее отказаться, и она занимает в его построениях почетное место, ибо «помогает» найти корни характера «белого человека». Он помещает далеких предков «белого человека» в приледниковье, где якобы и складывались его архетипы, в неизменности сопровождавшие его в течение тысячелетий и дожившие до наших дней. К таковым он, например, относит умение делать запасы, требовавшее точной калькуляции и расчетов времени, а также чувство ответственности и особые способы принятия решений (Хомяков 2003: 148–151)300. Потомков этих «приледниковых людей» Хомяков отождествляет с «ариями» и заявляет, что якобы свойственные им архетипы лежат в основе «арийской науки» (Хомяков 2003: 153).
Итак, Хомяков связывает сложение архетипов «белых людей» с приледниковой областью. Якобы именно эти архетипы создали им преимущества перед остальными расами и на тысячелетия предопределили их уникальный исторический путь. Примечательно, что и это, по его мнению, происходило не без вмешательства «южан»; ведь якобы именно те оттеснили «белых людей» к кромке ледника, где в исключительно тяжелых условиях последние и выработали свой «расовый характер», отличающий их от всех остальных расовых групп. В частности, именно к ледниковым временам он относит развитие традиции человекоубийства, которая якобы закрепилась у «южан» (африканцев и кавказцев), но отсутствовала у «белых». Он доказывает, что если «белые» и идут на это, то только в ответ на провокации «южан»; якобы воинственность не является архетипом северных народов. Следовательно, рост агрессивности в современной России – это результат влияния «людей юга» (Хомяков 2003: 160–161).
Все это лишь говорит о полном незнакомстве автора с этнографией. Зато он доверяет расовому подходу: социальные процессы и поведенческие нормы он жестко связывает с «расовыми типами», при этом приписывая «белым людям» те качества, которые сам считает позитивными, а «южанам» – все негативное. Развивая такие идеи, Хомяков основывается на бытовых наблюдениях, сделанных им в годы своей геологической молодости. Специальных этнографических исследований он никогда не проводил. Тем не менее ему это кажется достаточным для суждения о якобы несовместимости разных народов, что и приводит его к этническому национализму и убеждению в нежизнеспособности полиэтничного государства (Хомяков 2003: 163–164).
Как бы Хомяков ни доказывал научность своих умозаключений, его рассуждения об архетипах «белого человека» и их генезисе, об их кардинальных отличиях от архетипов других рас, о сложении таких архетипов на Русской равнине, о том, что Россия является «родиной белой расы» и «предтечей современной цивилизации» и что русские являются самыми типичными представителями «белой расы», – все это идеологемы, призванные привить русским расовое мышление. С современной наукой они ничего общего не имеют. Зато они имеют прямое отношение к представлениям правых радикалов о будущем, окрашенном для них жесткой борьбой между «цивилизациями». Поэтому, как они считают, чем более однородной будет «этническая и расовая общность», тем больше ее шансы на победу в такой борьбе. Вот почему Хомяков открыто признает, что интерес к проблеме формирования человека имеет огромное пропагандистское значение (Хомяков 2003: 174–175).
В центре его внимания находится якобы вечная конфронтация между «арийцами» и «семитами». Вопреки современному научному подходу, использующему термин «семиты» только в лингвистическом смысле, Хомяков возрождает представления столетней давности и приписывает «семитам» особые менталитет и психофизические особенности. В этом смысле «семитами» у него оказываются и население Средиземноморья, включая древних римлян, и народы Кавказа, и даже троянцы. Иными словами, для него «семиты» рисуются расовой категорией, по всем основным особенностям кардинально отличающейся от «арийцев» (Хомяков 2003: 233–235)301. «Семиты» являются и создателями, и сторонниками «империи»; они веками навязывают ее «арийцам», для которых она – «чуждое наследие». Для Хомякова имперская элита ассоциируется с «семитами», которые поэтому являются государственниками. Вот почему борьба с «империей» означает для «арийцев» и борьбу с «семитами». И эта борьба в концепции Хомякова имеет расовую подоснову; она ведется между «видами». А нынешняя эпоха видится ему временем «возмездия белого человека имперскому монстру» (Хомяков 2003: 238).
