Александр Лукьянов - Был ли Пушкин Дон Жуаном?
3
«Сидели мы с Пушкиным однажды вечером в библиотеке у открытого окна. Народ выходил из церкви от всенощной; в толпе я заметил старушку, которая о чем-то горячо с жестами рассуждала с молодой девушкой, очень хорошенькой. Среди болтовни я говорю Пушкину, что любопытно бы знать, о чем так горячатся они… На другой день он встретил меня стихами:
От всенощной, вечор, идя домой,
Антипьевна с Марфуткою бранилась;
Антипьевна отменно горячилась.
«Постой, – кричит, – управлюсь я с тобой!
Ты думаешь, что я уже забыла
Ту ночь, когда забравшись в уголок
Ты с крестником Ванюшею шалила?
Постой, – о всем узнает муженек!»
«Тебе ль грозить, – Марфушка отвечает,
Ванюша что? Ведь он еще дитя:
А сват Трофим, который у тебя
И день и ночь? Весь город это знает.
Молчи ж кума: и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь.
В чужой п**** соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна».
«Вот что ты заставил меня написать, любезный друг», – сказал он, видя, что я несколько призадумался, выслушав его стихи, в которых поразило меня окончание. В ту минуту подошел к нам Кайданов (лицейский преподаватель), – мы собирались в его класс. Пушкин и ему прочел свой рассказ. Кайданов взял его за ухо и тихонько сказал ему: «Не советую вам, Пушкин, заниматься такой поэзией, особенно кому-нибудь сообщать ее». Конечно же, юный поэт не внял его советам, и в дальнейшем из-под пера Пушкина иногда выходили фривольные, а порою и непристойные стихотворения:
У Пушкина была сильна именно генитальная направленность его чувств. Юношеское воображение поэта, постоянно рисует все новые и новые сцены, в которых гениталии играют существенную роль. Вспомним знаменитое стихотворение «Вишня», незамысловатый сюжет которого напоминает эротические пасторали поэзии рококо. Пастушка залезает на вишневое дерево, чтобы полакомиться сочными плодами, она оступается, и проходящий мимо пастушок увлечен открывшимся видом:
Среди двух прелестных
Белей снега ног,
На сгибах чудесных
Пастух то зреть мог,
Что скрыто до время
У всех милых дам,
За что из Эдема
Был выгнан Адам.
В 1816 году в лицее произошло большое событие. Более либерально настроенный директор лицея Е. А. Энгельгардт разрешил воспитанникам ходить в гости. У лицеистов появилось много знакомых. Чтобы отвлечь воспитанников от общения с горничными и доступными девицами, директор Лицея Энгельгардт устраивал для них вечера, пикники и танцы с участием его семьи, близких ему дам и девушек. «Женское общество, – вспоминает Иван Пущин, – всему этому придавало особенную прелесть и приучало нас к приличию в обращении… От сближения нашего с женским обществом зарождался платонизм в чувствах… Пушкин клеймил своим стихом лицейских сердечкиных, хотя и сам иногда попадал в эту категорию». Друзья поэта, Дельвиг и Кюхельбекер, были частыми гостями, Пушкин же сторонился этих несколько скучных собраний. Тем более, что он опять набедокурил.
В семействе Энгельгардта жила овдовевшая незадолго пред тем молодая, миловидная и остроумная француженка Мария Смит. Она умела оживлять и развлекать собиравшееся у Энгельгардта общество. Пушкин, который немедленно по своему обыкновению начал ухаживать за ней, написал довольно нескромное послание «К молодой вдове». Мария, готовившаяся стать матерью, обиделась и показала директору лицея фривольное послание поэта. В нем юный шалопай убеждал молодую женщину не бояться «завистливой тени» почившего «вечным сном» супруга, а смело обрести счастье в объятьях очередных любовников.
Теме любви, причем любви чувственной, посвящены многие юношеские стихотворения поэта, наполненные описаниями эротических сцен. Свое понимание любви Пушкин выразил в страстных, искренних и прелестных строках:
Любовь одна – веселье жизни хладной,
Любовь одна – мучение сердец.
Она дарит один лишь миг отрадный,
А горестям не виден и конец.
Стократ блажен, кто в юности прелестной
Сей быстрый миг поймает на лету;
Кто к радостям и неге неизвестной
Стыдливую преклонит красоту!
Для лицеистов были открыты многие дома Царского Села. Большой популярностью пользовались вечера у барона Теппера де Фергюссона, образованного и оригинального хозяина. Здесь лицеисты пили чай, болтали, занимались пением и музыкой. Устраивались и литературные состязания, на которых неизменно первенствовал Пушкин, привлекая тем самым женское внимание. Однако молодые люди ходили не только в почтенные дома. Они посещали так же гусаров, которые были расквартированы в Царском Селе. Сначала по билетам в праздники, потом в будни, а затем уже без всякого спроса проводили там целую ночь. Вечером, после классных часов, когда остальные лицеисты бывали у директора или в других семейных домах, Пушкин, ненавидевший всякое стеснение, пировал с офицерами лейб-гусарского полка. Такие известные повесы как Каверин, Молоствов, Сабуров, Юрьев стали его постоянными напарниками ночных приключений. «Вместе с ними, – вспоминает Комовский, – тайком от своего начальства, он любил приносить жертвы Бахусу и Венере, волочась за хорошенькими актрисами графа Толстого и за субретками приезжавших туда на лето семейств; причем проявлялись в нем вся пылкость и сладострастие африканской породы».
Можно с уверенностью сказать, что именно в это время поэт перешел от платонической влюбленности к удовлетворению своего «безумства бешеных желаний». Юноша стал мужчиной. Как сразу изменилась его лирика, как возмужала. Герой очередного любовного стихотворения «Письмо к Лиде» отнюдь не робкий обожатель античной красоты, но вполне земной, нетерпеливый и страстный любовник. Фактически это поэтическое описание первых опытов настоящей сексуальной жизни юного поэта.
И я в обители твоей…
По скорой поступи моей,
По сладострастному молчанью,
По смелым трепетным рукам,
По воспаленному дыханью
И жарким, ласковым устам
Узнай любовника – настали
Восторги, радости мои!
О Лида, если б умирали
С восторгов пламенной любви!
4
Переполненный чувствами и впечатлениями от новых сексуальных удовольствий, юный поэт неожиданно для него самого перенес свой эротический пыл на женщину, которая напомнила ему и своим возрастом, и своим обаянием, и почти материнской заботой о нем тех женщин, которые окружали его в детстве. Пушкин как ребенок влюбился в жену известного историка и сентиментального писателя Н. М. Карамзина. Он даже написал ей любовную записку. По словам П. И. Бартенева, Екатерина Андреевна, разумеется, показала ее мужу. Оба расхохотались, и, призвав Пушкина, стали делать ему серьезные наставления. Все это было бы довольно смешно, если бы не было так грустно для молодого и чувствительного сердца поэта.
Графиня Эдлинг писала в своем дневнике, что «Карамзина (жена историка) – предмет первой и благородной привязанности Пушкина». Об этом упоминала и А. П. Керн в своих воспоминаниях. Скорее всего это так и было. Ю. Н. Тынянов, знаток творчества и жизни поэта, уверен в том, что Е. А. Карамзина – «безыменная любовь» Пушкина, то есть та женщина, которая скрывается в «Донжуанском списке» под буквами NN. Каждый исследователь волен делать свои предположения и доказывать верность своей гипотезы. Однако любовь Пушкина к Карамзиной была совсем другого свойства, чем любовное увлечение Бакуниной или Кочубей.
Екатерина Андреевна была старше поэта на 20 лет. Правда, она была в 1816 году еще достаточно красивой и молодой. Умная, хорошо разбирающаяся в литературе, хотя и с несколько нервным характером, она вызвала у поэта не любовь-страсть, скорее любовь-привязанность. Лишенный материнской ласки и заботы, Пушкин, влюбляясь в женщин старше его (а это с ним часто случалось в жизни), как бы стремился получить ту женскую материнскую теплоту, которую он не имел в детском возрасте. Как известно из психоанализа, в нормальной любовной жизни человека иногда проявляется влияние материнского прообраза на выбор объекта увлечения. У Пушкина, выросшего в женском обществе, воспитанного няней и не знавшего материнской ласки, инстинктивное влечение к матери, постоянно вытесняемое из сознания, после наступления половой зрелости обращало его подсознательную сексуальность на женщин «бальзаковского возраста». Мы еще увидим, как поэт в течение всей своей жизни, постоянно искал утешения в любви зрелых женщин, которые относились к нему, как к сыну, будучи пылкими и беззаветно преданными возлюбленными. Знакомство с Карамзиной продолжалось и после окончания Лицея.
В 1824 году в письме к А. И. Тургеневу он интересуется жизнью двух женщин, которые были старше его по возрасту и к которым он питал удивительные матерински-любовные чувства: «Целую руку Е. А. Карамзиной и княгине Голициной…» Позднее А. О. Смирнова отмечала в своем дневнике особенное отношение Пушкина к уже стареющей Екатерине Андреевне: «Я наблюдала также за его обращением с г-жей Карамзиной: это не простая почтительность к женщин уже старой, – это нечто более ласковое. Он чрезвычайно дружески почтителен с княгиней Вяземской, m-me Хитрово, но его обращение с Карамзиной совсем не то».
