Джон Клеланд - Кельт-Друидистская Этимология
Зло же рождается не иначе, как в меру поощрения заблуждений; и главное из заблуждений (как это в изобилующих примерах у Дж. Клеланда) – это, дескать, незначимость того, что и как язык произносит. – Чаще всё присталось думать так, что, дескать, этимология – это, вообще, такая наука, которой можно объяснить, в принципе, всё что угодно. (Как это, допустим, у того же современного авторитет-профессора друидолога Рональда Хаттона22, кто, к прим., ко всем друидологическим спорам по Шейкспиру, напрочь отрицает вероятность какого бы то ни было Друидо-Шейкспирства, с чем, впрочем, при всём уважении к cему мнению, можно и не согласиться, открыв, к прим., этак, главу из ЭС, посвящённую Дню Ивана Купалы, и не забыв, при этом, вспомнить Шейкспирову «Сон (в Ночь) на Ивана Купалу», т.е. совр., доселе, на Русск., «Сон в Летнюю Ночь». ) Сколь, однако, сие «всё, что угодно» есть, в своей объяснимости, цельно и единозначимо, – это и есть аспект акцентированной диалектизации на уровне всеобщего миропознания.23– Этак, если способно думать, что единственные архи-свидетели прото-Бытия и Человеческого роста – представители животного, в особенности, и растительного царств24, в генно-диалектической памяти разделённого звукогласия, сколько-то причастны идее Вселенского Интеллекта, – если способно, в том, предположить, (так и, при мысли о меньшей коррумпированности, т.е. меньшей ненатуральности Древнего Вселенски-Примитивного Языка), что аспекты их настроения и поведения, в транскрипции их собственных и внешних звучаний, звуко-идентифицированы более к согласию с вокабулярной структурой прото-Кельтского радикал-силлабизма; – если взять к сему, также, все сверхновейшие, на прошлой неделе сделанные, открытия гравитационных волн25 и, следовательно, всех характерных, далее, гравитационных звукосимметрий, то в вероятностном (детальном) синтезе раскрываемых модуляций не предстаёт ли пред нами идеальнейший феномен того Универсального Вещего Зеркала, кое способно явить нам живое олицетворение эволюционирующих Истоков Человеческого Образа, в топометрике лого-типических черт и свойств. Как то у животных, гласный звук коих, исходящий их сокрытой природной сути, есть, в своём роде, совокупность их физического строения, положения, настроения и характерного событийного предвестия, кое в свойствах физиогенетической отличительности никогда не может быть, по роду и лику, иным (физиогномия зайца, издающего ряд специфических голосовых звуков, особенно выражает его заячьи черты; кошке свойственны сугубо кошачьи; издавая же сходящий к подобию звук, по усилию физиогн. черт, они бы могли отдалённо сколько-то напоминать друг друга), – будет ли чрезмерно варварски, засим, этак, попытаться вывести представление о непременной антропо-логической (т.е., буквально, «человекословной», антропос-логос) связи искомого Прото-Диалекта с обликом Разумного Существа, преображаемого изнутри своей сути (инсайд-аут) посредством мысле-образующего Архи-Силлаба? И, кое было бы уже как сверх-антропософического масштаба и смысла явление облика прото-Расы из Языка? – Найдётся ли сомнение в ком-либо из скептиков о некоей очевидной зависимости топонимики активных черт лица от манеры и способа говорить? Живые примеры расовых физиогномических отличий, к моменту популяционной гео-интеграции, подчас, вполне показательны: сколь легко заметить, как приобретаемая манера, так и в одном лишь поколении, пусть и при сохранении пигментации и физиогенетической специфики, изменяет облик переселенца: – изменение манерной осанки, в особенности, в лингво-образованной среде, способно влиять на выразительное поведение головы и шеи, а, с тем и мимическую функциональность подбородка, бровей, лобных мышц, линий лицевого оскала и пр., кое всё в поколениях, уже наследных, весьма типично изменяет и физиогномику врождённых черт; – язык, вживающийся во внутреннее естество логоносителя, есть, также, приобретаемая способность предориентировать эмоцию, с тем, иже способность к тому или иному восприятию предмета лого-сигнала или явления извне: именно так мимическая и рефлекторная манера делается более соотносима препозиционной системе Диалекта; – засим, вкупе всего подобн. пр., будет ли чрезвычайно абсурдно попытаться более основательно аргументировать Гипотезу о том, что именно Слово, с момента зарождения Речи, в сим данном случае, на ветвистых путях исследуемой здесь «Кельтиады», (конечно же, не исключая, в том, влияние климатически-природных и гео-физических условий), произвело те, во-многом, существенные расовые физиогномические и, в определённой степени, физиогенетические различия, кои мы находим ныне, и, этак, по взгляду на разделение соответствующих им языков, или, сказать, всех универ-производных диалектов от Языка Прото-Вселенского?… (Здесь, ныне оставим, пока-что, вероятностно-преобъёмное «пра-Кельтское» продолжение сей судьбоноснейшей темы для изложения её уже на отдельных страницах…)
…Возвращаясь к «Этимологическому Словарю», и в завершение сего эссе, должно, конечно же, заметить, что подход ко всем предложенным здесь идеям и соображениям требует по себе непременной этичности. Именно эту, как раз, этичность, в зрелом понимании возможных видов на судьбу своего великого предприятия, и находит в себе Джон Клеланд. Ко всем тем не единично делаемым выводам, грозящим вырасти в иную какую умозрительную публичную амбицию по поводу того или иного рода поощряемой, в учениях, необъективности, едва ли можно уличить сего автора в т.н. литературном ханжестве и беспардонстве: едва ли многим убедительнее будет выглядеть чьё-либо извинение в воздержании от сколько-то навязываемого мнения, нежели то у Клеланда. Разносторонне обрисовать предмет, обозначить ту или иную дилемму различаемого смысла, наметить характер того или иного вида дискурса, и так, чтобы, в конце концов, вверить сие «на суд» самого читателя – это, в особенности, отличительно в литературистике сего пера. Так, к примеру, в сравнении прочим из своих учёных современников, как то, взять, к примеру, того же велико-несдержанного в науках и практиках Роуланда Джонса, утопически стоящего за Кельтскую безотносительную прерогативу «во всех речах на Земле»26, автор «Этимологического Словаря» выбирает более лояльную позицию, скорее сказать, диалектист-эволюционера, в том, единственно лишь, фатализируя шанс тот, что Кельтологическая радикальная основа, исконне, сохраняет главные ключи к постижению Языка, если так сказать, Допотопного, предстоящего всем «Вавилонским Схизмам». Также, весьма честно то, когда, в отношении предмета сочинения, литератор не раз сообщает о возможной, в моментах, небезупречности сего труда, и, однако, вряд ли когда можно не согласиться с той его мастерской мыслью, что, вернее всего прочего, по возведению Здания, выйдет, пожалуй, позаботиться о строении всеобщего каркаса, нежели об отдельных лишь фрагментах кладки; не однократно напоминая о принципиальной сути самого названия этой вещи, заведомо, как «Пробного Образца Э. С. &c.», самокритичный Клеланд, конечно же, не может не предвествовать, в том, существенные виды на потенциальное, и не беспочвенное, сего воспоследование. – (Кстати, ко всем ненадуманным, здесь, предвестиям и предвидениям Клеланда: – весьма любопытно то, как, задолго до определения истинного возраста Стоунженджа, ко времени автора, оние развалины фактически датировались в возрасте не старше, чем 1500—2000 лет до Н.Э., тогда, как сам литератор, в иллюстрировании сих и пр. Друидистких реликтов, откуда-то брал датировку, соответствующую всем нашим нынешним исследованиям, т.е. около шести, а то и восьми (если то, в особенности, в случае остр. Англисей) тыс. лет до Н. Э. Сие и странно, и удивительно; впрочем, у нас нет особенных сведений об истоках сего Клеландова прозрения.)
…Ко всему, много сказанному здесь, в заключении, стоит, пожалуй, привести одну из наиболее характерных, на мой взгляд, цитат из сего публикуемого труда. – Глубокосознательный тон в голосе просвещённого школяра, – этакая его безусловная дарственность ума, не заблуждающегося и не секундного, кто обращается к нам как если бы с самых первых «Ноевых высот» кармического признания и такта: – «Столь истинно ко всему то, что события из самых давних времён зачастую способны оказывать влияние, относясь жизням поколений наипозднейших; вещи человеческие складываются в долгую-долгую цепь, в которой две крайние точки ни чуть не меньше единосвязаны на своём продолженном пути, будь оние в тенетах смыслов, аж и едва ли в том различимых.» (ЭС, «Маг», стр. 94/80) – столь, в раз признательно, и вкрадчиво, и вниманно, так и чрез 250 лет после своей первой публикации, ко всем предстоящим, оттоль, упованиям, ажитациям и логоисходам в его Всеевропейски-читающей аудитории обращается сей проницательный, элегантнейший литератор. Литератор, в полном – буквальном и либеральном, – смысле Слова.27
