Роберт Чандлер - Таланты и изменники, или Как я переводил «Капитанскую дочку»
Обзор книги Роберт Чандлер - Таланты и изменники, или Как я переводил «Капитанскую дочку»
Роберт Чандлер
Таланты и изменники, или как я переводил «Капитанскую дочку»
Переводы — вещи, надо сказать, предательские,
в особенности, когда речь идёт о языках
с разновеликими возможностями.
Хоуэлл (около 1645 г.); Большой Оксфордский Словарь, из словарной статьи к слову «turncoat»2Несколько лет назад мой друг из России, прослышав о том, что я собираюсь переводить на английский язык «Пиковую даму», сказал: «Это очень трудно, даже труднее, чем переводить Андрея Платонова. Ты не сможешь изменить даже запятую». Он оказался более чем прав — даже небольшие вольности, которые я позволил себе в первом варианте перевода сделали его неприемлемым. Подумалось, что перевод «Капитанской дочки» будет легче. Её текст запомнился мне более простым и свободным по стилю и структуре, чем текст «Пиковой дамы». Я не думал, что так сильно ошибся. Пушкин, как и его герой Гринёв, явил читателю гибкий ум и убедительную выдумку. «Капитанская дочка» как историческое повествование оказалась одним из самых искусно выверенных произведений русской литературы 19-го века, и на осознание этого мне понадобилось время.
Повесть изложена в виде воспоминаний, записанных в зрелые годы мелкопоместным дворянином Петром Гринёвым. В сюжет вовлечены поучительные истории с дарственными подношениями.
По пути к месту офицерской службы в окрестностях Оренбурга шестнадцатилетний Пётр Гринёв во время урагана сбивается с пути, и ему на помощь приходит неизвестный мужик. Пётр щедро благодарит его, подарив незнакомцу свой заячий тулуп.
В Белогорской крепости, куда попадает на службу Гринёв, он влюбляется в Машу, капитанскую дочку. Впоследствии мы становимся свидетелями его дуэли с завистливым офицером Швабриным.
Тем временем разгорается крестьянский бунт. Его предводитель Емельян Пугачёв захватывает Белогорскую крепость. Предатель Швабрин подстрекает Пугачёва повесить Петра Гринёва вместе с другими офицерами. Слуга Гринёва узнаёт в Пугачёве мужика, которому Пётр однажды пожаловал заячий тулуп. Несмотря на то, что Гринёв отказывается признать в Пугачёве царя, Пугачёв дарует ему жизнь и отпускает на все четыре стороны. Он даже дарит Гринёву лошадь и овчинный тулуп. Через несколько месяцев Пугачёв проявляет ещё большую щедрость, разрешая Гринёву вернуться в Белогорск и освободить Машу от Швабрина, который заставлял её выйти за него замуж. После того, как восстание было подавлено, Швабрин лжесвидетельствует против Гринёва, представляя дело таким образом, что Гринёв примкнул к Пугачёву, подобно тому, как это сделал он сам. Против Гринёва и сам факт принятия им подарков от Пугачёва. В последней главе Маша едет в Петербург, где встречается с Императрицей Екатериной и убеждает её в невиновности Гринёва.
После завершения чернового варианта перевода, моей первой задачей было сконцентрироваться на воспроизведении разговорной манеры персонажей. Я привлёк к работе свою жену Элизабет. Она не знает русский, но у неё изумительные слух и чувство ритма, а знание английских идиом лучше моего. Мы работали со слуха. Я ей зачитывал из черновика предложение за предложением, мы обсуждали каждую фразу, которую хотя бы один из нас нашёл неудовлетворительной, и перебирали варианты до тех пор, пока не находили правильный, или переносили доработку на следующий день.
У Василисы Егоровны, жены коменданта крепости, народный русский язык, насыщенный выражениями из Библии и присловьями. Было важно найти верные английские эквиваленты и воспроизвести её безудержную речь с уверенными переходами от темы к теме.
We sat down to dinner. Vasilisa Yegorovna did not stop talking for a single moment. She showered me with questions: who were my parents? were they still alive? where did they live? what were their circumstances? On learning that my father had three hundred serfs, she said, 'Well, fancy that! Who'd have thought there are people in the world with such wealth? And we, dear sir, have only our one maid, Palashka. Still, thank the Lord, we manage to make ends meet. Our only sorrow is Masha: the girl should be marrying by now, but what does she have for a dowry? A fine-tooth comb, a besom broom and a three-kopek coin (God forgive me!) so she can go to the bathhouse. All very well if a good man comes her way, but otherwise she'll remain an old maid till kingdom come.'
Вроде бы ничего сложного, но для убедительного звучания такой речи в переводе необходима скрупулёзная работа. Даже когда фраза кажется готовой, обнаруживается, что что-то ещё можно улучшить. Например, такое место: 'she'll remain an eternal old maid'. Никаких сомнений по отношению нему не возникало, когда один из моих студентов группы художественного перевода предложил: 'Till kingdom come'.
В случае с мужем Василисы Егоровны, Иваном Кузьмичем камнем преткновения оказался не самый ритм его речи, а единственная фраза «Слышь ты!» Буквально — это 'Hear, you!' Он повторяет её в ситуациях от обычной до трагической, и Джон Бейли описывает эту фразу как «неизменный и лишённый действенного смысла побудительный посыл по отношению к жене». Было относительно несложно найти общий эквивалент такого выражения, но было достаточно сложно найти такой перевод, который удовлетворял бы разным степеням интонационного накала первоисточника. И 'Hear, you!', и менее буквальное 'Do you hear me?' звучало агрессивно. В итоге мы нашли 'Yes indeed!' Как и оргинал, этот перевод предполагает, что Иван Кузьмич подозревает, что жена не очень прислушивается к тому, что он говорит, и что он должен заставлять её услышать себя. Этот вариант подошёл к ситуациям начальных глав повести, но не подошёл в серединных главах после описания вспышки крестьянского бунта.
'The soup's been on the table for ages, but you seem to have gone quite deaf.' 'Vasilisa Yegorovna!' replied Ivan Kuzmich. 'I do have my duties, yes indeed! I was drilling my old boys.'
Ivan Kuzmich, of course, agreed with his wife. He kept repeating, 'Yes indeed, Vasilisa Yegorovna is right. Duelling is expressly forbidden by the Code of War Articles.'
Ivan Kuzmich looked at his wife and said, 'Yes indeed, my dear, hadn't I better send the two of you out of the way while we sort out these rebels?'
Pugachov looked at the old man sternly and said, 'How dare you defy me, your sovereign?' Ivan Kuzmich, weak from his wound, summoned up his last strength and said, 'You are no sovereign to me; you are a thief and an impostor. Yes indeed!'
Мастерство Пушкина по передаче речевых особенностей лингвистического регистра каждого персонажа очень отчётливо проявилось для меня ещё раз, когда я попросил моих третьекурсников перевести диалог аристократа Петра Гринёва с атаманом бунтовщиков Пугачёвым. Они почти безошибочно перевели чистую, правильную речь Гринёва, но спасовали перед сочной, дерзкой, насыщенной идиомами речью Пугачёва.
Pugachov gave me a sharp look. 'So you don't believe,' he said, 'that I am Tsar Pyotr Fyodorovich? Very well. But does not fortune favour the bold? Did not Grishka Otrepyev reign long ago? Think what you like about me, but stay by my side. Why trouble your head over this, that and the other? Whoever the priest be, we call him Father. Serve me in good faith, serve me truly — and I shall make you a prince and a field marshal. What say you, your Honour?'
Некоторые из студентов почти ничего в его речи не поняли.
Распространено мнение, что наиболее трудными для перевода являются малоупотребительные или сложные слова. Тем не менее, на деле наиболее сложными бывают фразы типа «Слышь ты!» или, как в отрывке выше, «Кто ни поп, тот батька». Особую трудность для нас с Элизабет представили три простых слова Пугачёва в вопросительной фразе «Как ты думаешь?» из предыдущего абзаца и тот же вопрос в другом важном разговоре с Гринёвым. Дословный перевод 'What do you think?' для обоих случаев выглядел бы пресно. Мы решили в первом варианте дать: 'What you say, your Honour?' и во втором: 'Pugachov noticed my apprehension. «Well?» he said with a wink. «My field marshal, it seems, is talking good sense. What say you, your Honour?» Pugachov's sly humour gave me back my courage.'
Чтобы передать интонации Пугачёва, оправдывающие его постоянные «насмешки» и «подмигивания», нужно было чуть отойти от словарного варианта перевода. Мы изменили 'think' на 'say', превратили глагол в причастие и добавили слова 'Your Honour', с которыми Пугачёв неоднократно обращается к Гринёву.
Многое в языковой прелести «Капитанской дочки» происходит оттого, что Пушкин противопоставляет лингвистические регистры различных персонажей и социальных слоёв. Перевод абзаца перед описанием третьей встречи Гринёва с Пугачёвым не составил труда. Здесь он буквальный: 'I entered the hut or — as the peasants called it — the palace.' Сложнее для перевода оказался обмен репликами Швабрина с Иваном Кузмичём во время первого обеда Гринёва в доме коменданта крепости. Затруднительно было не нарушить соотношения языковых напряжений, передать схождения лингвистических регистров, известную фальшивость Швабрина, простоту и открытость Ивана Кузьмича, никак не граничащие с простоватостью: 'Vasilisa Yegorovna is a lady of exceptional courage,' Shvabrin declared solemnly. 'Ivan Kuzmich can testify to that.' 'Yes indeed,' said Ivan Kuzmich, 'the woman's no faint-heart.'
Немало сцен в произведении написаны с юмором, перевод которого требует известной деликатности. Актёр в водевиле зачастую играет с серьёзным выражением лица. В нашем случае было важно перевести следующие строки так, чтобы не создалось впечатление, что Иван Игнатьич, гарнизонный поручик, склонен быть смешным: After briefly explaining that Aleksey Ivanich and I had quarrelled, I requested Ivan Ignatich to act as my second. Ivan Ignatich listened, eying me intently with his one eye. 'So what you are so kindly telling me,' he replied, 'is that you want to run Aleksey Ivanich through and that you would like me to witness this? Is that so, may I ask?' Юмор здесь Пушкина, а не Ивана Игнатьича. Как пишет Джон Бейли, «старый поручик даже не понимает в чём состоят функции секунданта, и дуэль в силу неодолимо добрых душевных качеств его семейства принимает очертания фарса». Именно его прямота и открытость превращают её в насмешку. Если бы он просто шутил, эффект был бы другим.
