Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)
Но именно это вселяет в нас надежду на то, что люди станут лучше и наступят более счастливые времена. Еще десять лет назад о воспитании говорилось крайне мало. Обязанность правильно воспитывать детей проповедовали и внушали со всех церковных кафедр, но как правильно воспитывать – об этом обычно хранили глубокое молчание. Пожалуй, это и не могло быть иначе, поскольку на собрании, состоявшем из родителей и детей, было неподобающим давать первым правила воспитания и порицать за ошибки. В сочинениях для народа, например в назидательных книгах и т. п., эта тема либо вообще не затрагивалась, либо обсуждалась лишь очень поверхностно. Поэтому неудивительно, что грубейшие педагогические ошибки допускались не только неотесанными, безнравственными людьми, но нередко и самыми образованными и просвещенными, преследовавшими наилучшие намерения, и зачастую дети самых образованных, честнейших отцов попадали в число наихудших.
Теперь же наоборот, повсюду мы видим рвение, с которым бьются над улучшением воспитания и стараются донести свободомыслящие о нем представления даже до сельского жителя! Разве это серьезное, все дальше распространяющееся стремление, в котором нельзя не увидеть руку провидения, не должно было оказать благотворного действия на человеческий род?
Пусть в этом поможет ему и настоящая книга – таково мое искреннее желание.
Шнепфенталь, декабрь 1791 годаХ. Г. ЗальцманнПредисловие к четвертому изданию
Раз мой издатель счел нужным подготовить новый тираж моей «Книжки для раков», благодаря этому я получаю успокоительную уверенность в том, что и через двадцать пять лет после ее появления книгу продолжают читать. Удача, которая при нынешнем бумагомарании выпадает немногим книгам. При ее подготовке я сделал целью защитить мир детей от их родителей, сделать так, чтобы они могли радоваться своему детству и их радость не омрачалась предрассудками и неправильным обращением. Тому, кто все знает, известно, сколько я этим добился. Но я полностью убежден в том, что мой труд не был совершенно напрасным, что иная мать, которая обычно не могла терпеть своих детей, находит счастье в их детской комнате, а иной отец, который обычно искал радости за порогом своего дома, не может больше расстаться со своими детьми и что «Книжка для раков» способствовала такой перемене.
От «Книжки для муравьев», изданной мной некоторое время назад, я жду такого же действия, поскольку она преследует ту же цель, что и «Книжка для раков». В ней тоже я встаю на сторону малышей и стараюсь их защитить от неправильного обращения с ними их воспитателей.
Главный вывод той и другой таков: родители и воспитатели! Если у ваших детей есть пороки и дурные привычки, то ищите причину не в них, а в себе! Для многих, конечно, эти слова очень жесткие, но, несомненно, правильные, и если они верно поняты, приняты и им следуют, то результат, который они должны принести, будет весьма благотворным. Если они будут приняты, то у родителей и воспитателей откроются глаза, и мир ребенка предстанет перед ними в привлекательном свете.
Проявлений невоспитанности, коварства, злобы, слабонервности и т. п., которые они обычно замечают у своих малышей, больше не будет; они увидят лишь невинных созданий, пока еще неразумных, а потому подверженных тысячам глупостей и легкомысленных поступков, и столь же мало будут возмущаться ими, как спотыканием маленького однолетнего Фрица, косолапящего при ходьбе.
И счастья вам, вашим малышам, которым так повезло, что растут под присмотром людей, ищущих причину их недостатков в себе. Тогда они станут по-настоящему здоровыми и радостными, добрыми и разумными, им останутся неведомы все те мучения, которые в противном случае отравляли бы радости детства, а их улыбку превращали бы в гримасу страдания, и вырастут в мужчин и женщин, которые своим потомкам передадут по наследству всю благодать, данную им разумным воспитанием.
Шнепфенталь, ноябрь 1806 годаХр. Г. ЗальцманнКак вызвать к себе ненависть у детей
1. Маленькая Лотта гуляла в саду своего отца. Там было полно фиалок. «Ух ты! – воскликнула Лотта от радости. – Какие красивые цветочки! Я нарву их полный фартук и сделаю маме букетик». Она проворно опустилась на колени и с величайшим старанием собрала их полный фартук, затем уселась под яблоней и сделала букетик. «Вот так! – сказала она. – Теперь я поспешу к любимой маме и принесу его ей. Как ей будет приятно! А мне за это достанется парочка сладких поцелуев».
Чтобы доставить маме еще больше радости, она пробралась на кухню, взяла фарфоровую тарелку, положила на нее букетик и устремилась, прыгая по лестнице, наверх к матери. Тут Лотта споткнулась, упала, и на тебе – фарфоровая тарелка разбилась на сотни кусков, а букетик отлетел на большое расстояние. Мать, которая в комнате слышала падение, тотчас подскочила к двери и увидела разбитую тарелку, она побежала назад, принесла толстый прут и, ни словом не осведомившись, зачем ребенку понадобилась тарелка, разгневанно набросилась на него.
Тот, ужасно напуганный из-за падения, из-за разбитой тарелки и из-за прута, был полуживой и не мог вымолвить ничего, кроме: «Милая мама! Милая мама!» Но это никак не помогло. «Ты, маленькая бестия! – сказала мать, – разбила такую красивую тарелку!» – и дала ей один крепкий шиллинг [удар розгами].
Лотта пришла в ярость, поскольку видела, что с ней обошлись явно несправедливо. Она долго не могла этого забыть, и ей никогда больше не приходила в голову мысль сплести маме букетик.
2. Маленькая Луиза получила от своей крестной в подарок на Рождество небольшой поднос, полный оловянной посуды. Большей радости она не могла бы ей доставить. Еще в тот день, когда ей его подарили, она аккуратно расставила на нем всю посуду. Если к ней приходили другие дети, то обычно она устраивала для них небольшое пиршество, при этом всякий раз использовались чашечки, тарелочки и маленькие подсвечники, стоявшие на подносе. Как только они уходили, все снова перемывалось и ставилось на свое место. Ее крестная была этим очень довольна, потому что рассматривала это как способ уже в раннем возрасте приучить ребенка к порядку.
Но радость длилась совсем недолго. Однажды Вильгельм, ее младший брат, потянулся к оловянной посуде, и отец тут же дал ему мисочку. Затем он попросил еще раз и получил тарелочку. Ту и другую он мгновенно согнул. У Луизы, когда она вернулась и увидела ущерб, который нанес ей брат, выступили на глазах слезы. Но она слышала, что мисочку и тарелочку ему дал отец, и поэтому свою горечь сдержала. Но на другой день повторилось все то же самое, и оказались согнутыми два подсвечника.
Луиза не могла больше терпеть. Полная горя, она побежала к отцу: «Милый папа, – сказала она, – ты ведь знаешь, что Вильгельм испортил мои красивые вещи?» – «Глупая девчонка, – получила она в ответ, – какое тебе до этого дело? Я могу делать с твоими вещами все, что хочу».
Луиза замолкла. Не прошло и четырех недель, как вся ее радость оказалась в мусорном ведре. Она подавила горечь, но с тех пор так злилась на своего отца, что долгое время не могла ласково на него смотреть.
3. Я знал одного чудаковатого отца, который не был способен спокойно за что-нибудь выговаривать своим детям или наказывать их. Хотя они часто буянили, ссорились и дрались, он не особо пытался их успокоить; но если в работе шло что-то не так, как он хотел, или если его оскорбляли – жена или кто-то другой, – то он приходил в дикую ярость.
Когда он еще не был женат, разбивал в гневе чайные чашки или колотил свою собаку. Но с тех пор как у него появились дети, он обычно старался сдерживать с ними свой гнев. Хотя по самому ничтожному поводу он вел себя столь свирепо, что у них часто изо рта и из носа текла кровь.
Разве могли дети остаться добрыми к такому тирану?
4. «Скажи только, что мне делать с моей Кристианой? Такой упрямой, черствой девочки на свете больше нет. Если я ей на что-то указываю, она тут же огрызается; если я что-то приказываю, ты бы только посмотрел, как она на меня смотрит – словно хочет меня задушить. Глаза бы мои больше не видели эту девку!» Так одна мать говорила своему брату.
Брат, который прежде подмечал в маленькой Кристиане самую невинную, самую нежную душу, немало был удивлен этим суровым обвинением, призвал сестру к терпению и обещал ей вскоре выяснить причину перерождения ее дочери.
Повод вскоре нашелся. Фрау Зельбстин, так звали мать Кристианы, принимала у себя компанию друзей, среди которых находился и ее брат.
Когда подали кофе, дети должны были подойти к фрау Зельбстин.
Их было трое. Двое из них были необычайно красивы, и во всей их внешности было что-то настолько приятное, что они обязательно должны были понравиться каждому, кто их видел. Они были смелыми и богаты мыслями, над которыми все смеялись, потому что иной раз они были невпопад. Маленькая Кристиана тоже не была безобразной. Но она терялась, когда стояла между своими красивыми сестрами. Ей приходили в голову очень милые мысли, но она была такой робкой, что говорила мало, особенно в большом обществе. Те девочки были одеты с иголочки, и по ним можно было видеть, что мать очень старалась красивой одеждой сделать их еще более очаровательными. Маленькая Кристиана была одета крайне небрежно, и совершенно отчетливо было видно, что весь ее костюм был составлен из предметов одежды, которые раньше носила мать.
