В. Пономаренко - Психология духовности профессионала
«Это как наркотик. Уже складывается особый образ мыслей, все подчинено одному – полетам. Это свой особый мир, в который очень трудно попасть, но попав, из него уже не уходят, он остается с тобой навсегда» (П. И. Рыжов, 72 года).
«Это необъяснимо,
только я твердо знаю:
жизнь пролетает мимо,
если я не летаю»
«В небо тянуло вовсе не желание испытать острые ощущения, что-то большее! Что? Трудно сказать» (Г. Г. Корчуганова).
«Звала особая страсть, жажда, любовь к полетам преследовала и днем, и ночью» (П. И. Рыжов).
«Тянула в небо жажда полета, желание самоутвердиться, страсть летания» (В. К. Смирнов).
«Летал» в своих мечтах и снах. Что интересно, полет, каким я его представлял в мечтах, оказался очень похож на реальный» (М. Б. Молчанюк).
«Возвышенное состояние души» (А. С. Дитятьев).
«Да, просто я ничего больше в жизни не умел» (В. И. Павлов)
«Ну что поделать, я не знаю,
Мне нравится, как я летаю!
В мечтах и снах, и наяву —
Мне нравится – и я летаю,
Мне нравится – и я живу!»
Не знаю как у читателя, а у меня возникает ощущение, что все списывали с одного листа… Но, увы! Многие отвечающие даже не знают друг друга.
Не может страсть, жажда, любовь быть неистощимой, жизнь в этом убеждает. Стало быть, небо подзаряжает эти чувства, значит, есть приемники в душе человека, которые воспринимают эту энергию, энергию, которая «небожителем» превращается в живую этику добродетеля. Небо зовет к добру. «Если стремиться к Добру, народ станет добрым» (Конфуций). Человек в небе не просто усваивает энергию Вселенной, а осмысляет ее, что проявляется в чувстве обостренной справедливости. На зло летчики во многих случаях отвечают не добром, а справедливым отторжением. Характерно, что самоутверждение в полете выходит за рамки, эгоизма, а центрируется вокруг Пути самосовершенствования человечности.
Вчитываясь и вслушиваясь в дыхание душ отвечающих, нельзя не почувствовать их удивительное единение поля гармонии, самоорганизациии второго «Я» с космогоническим сущим, как явлением упорядоченности разумности в Небе, на Земле и в Человеке. Такое внутреннее единение «небожителей» в их чувственно-разумной сфере с сохранением индивидуальности заставляет искать наличие особого космического сознания в его внутренней целостности. Нельзя не отметить, что ответы дают ощущение, своего рода не косвенного, а соборного согласия в понимании добра, тем самым укрепляя духовные и нравственные традиции. Полагаю, что летчики имеют общий духовный предмет – любовь к полету и небу, это и объединяет их. У меня нет желания теоретизировать на божественные темы в качестве околоцерковного интеллигента, ибо я религию познаю в знании, а это слишком поверхностно. И все же проблема антропокосмизма, антропоинформационного единения человека с небом – это проблема культуры взаимопонимания не столько на речевом уровне, сколько на полевом. Это новая область для психологии. Особенно важно познать, на каком уровне – информационном, энергетическом, духовном, полевом – происходит влияние человека на Вселенную? Только познав это, можно хоть в мечте приблизиться к равновесному состоянию «биосферы» и психосферы (А. Чижевский). Может, неотвратимая страсть летчика к полету в небе и есть медоносный Путь к Добру. Может в этом есть Знак того, что духовная деформация земной жизни человека и его социума будет корректироваться энергией Вселенной. Если хотя бы гипотетически признать за ней свойства разумного, совершенного, упорядоченного, устойчивого, то это дает право говорить «о живой Вселенной» (Э. К. Циолковский), об общечеловеческом интеллекте космического масштаба (А. Д. Урсул). Действительно, если все в мире взаимообусловленно, если космогонический принцип материально реализуется в связях физических констант Вселенной с биологическими датчиками гомеостатических констант внутренней среды человека, то сам Бог велел нам сделать шаг в сторону исследования кодов психического, открывающих тайну религиозного сознания как связи между человеком и космосом.
Откровения человека летающего, представленные в ответах на вопросы, наглядно демонстрируют связь духовных состояний с влиянием космической энергии. Все сказанное вполне соотносится с профессиональным мнением ученых, занимающихся разработкой концепции космоносферы.
«Одухотворенное будущее человека, по мнению Президента Академии космонавтики А. Д. Урсула, должно быть связано с космосом как естественной средой развития его интеллектуальных способностей» [338, с. 159]. Подобное пожелание подтверждается анализом стремлений летчиков в небо. Они стремятся в небо за новым, неизвестным, за знаниями, находя там свое проникновенное счастье, так как ощущают духовную свободу и творческую раскрепощенность, независимость и истинную самость. Потрясает, как в атеистическом сознании респондентов так богат красотою, целостен духовный слой христианского архетипа, причем архетипа культурного – о бесконечности конечной психики, о потенциальной возможности вечного благодаря космогонической инволюции живого на земле. Нет, не зря зондирует небо человек, думающий и развивающийся. Этому подтверждение – появление космического сознания, сознание вечности жизни и сопричастности с ней [25, 356].
Собственно, это эмоциональное удовлетворение от первичного познания внутреннего мира «Я» и проникновение в духовный слой сознания позволило рассчитывать на познание духовности профессионалов. В данном случае это выразилось в лобовом вопросе: «Верите, что Дух поддерживал Ваши крылья? Что послужило толчком к формированию такого убеждения?» Душу летчиков этот вопрос явно обескураживал, поторопились мы.
«Дух, по-видимому, находится во мне. Убеждение не сформировано, но вопрос побуждает к размышлениям» (В. И. Андреев).
«Для ответа я слишком приблизительно понимаю значение термина «Дух» (А. М. Маркуша).
«Мои крылья поддерживает подъемная сила: V=CyЧPЧSw. А что такое Дух, который с большой буквы?» (М. Галлай).
«Я уважаю Библию за человеческий опыт, отраженный в ней. Но я – атеист» (К. Сеньков).
«Не думал об этом, больше надеялся на себя. Хотя… кто его знает, может кто-то и спасал меня и не единожды. Как бы там ни было, а летная судьба была ко мне благосклонна» (А. Бежевец).
«Я верю в судьбу, в Высший Разум, более совершенный, чем сам человек. Такое мое убеждение сформировалось в зрелом возрасте (50 лет). В молодости об этом не думал» (В. И. Цуварев).
«Не знаю. Для меня Дух – это как-то не совсем понятно, скорее любовь и вера в себя и друзей» (А. В. Терещенко).
«Не знаю, что понимать под Духом» (С. А. Микоян).
«Верю, что кроме меня самого мои крылья никто не будет поддерживать, все надо решать без упования на Дух. А поможет…, тогда и слава Богу» (В. М. Горбунов).
«Да, Господь меня милует, или, другими словами, мне везет. Больше говорить не буду, боюсь сглаза» (В. В. Астахов).
«Думаю, что да. Но не некий абстрактный «Дух святой», а духовность в смысле высокой ответственности перед людьми и обществом, приподнятость духа выше нормативного в обществе благородства» (В. Е. Овчаров).
«Не могу утверждать о божественном духе, но дух полета поддерживает меня постоянно до сих пор» (В. В. Мигунов).
«Расскажу устно при оказии» (А. Ю. Гарнаев).
«В полетах меня всегда поддерживал только свой дух» (Н. Бездетнов).
«Я думаю, что только человек в состоянии себя поддерживать» (П. И. Рыжов).
«Да, верю. Но это был мой дух. Верю в себя, в свою голову. Верю в добро и верю в предательство – видел все» (Водостаев).
«Верю, что дух поддерживал меня в жизни, потому что без этого невозможно ни летать, ни просто жить» (Г. Г. Корчуганова).
«На эту тему не думал» (П. П. Рыжов).
«Я так не думал. Я верил в свою звезду, в свои силы, в свою удачу» (В. С. Смирнов)
«Конечно верю! Трудно решиться на риск, если не веришь как минимум в свою звезду и свой путь, а как максимум в свое бессмертие. Эта вера присутствовала с самого начала как нечто неосознанное, с годами укреплялась за счет того, что все-таки здорово везло» (М. Б. Молчанюк).
«Как тут не поверить, что Дух со мной, если пока за 24 года летной работы ничего серьезного не было» (В. И. Павлов).
«Мой Дух – да могу, надо. И другого ничего не хочу и не надо» (И. А. Молчанов).
«Не знаю, кто меня поддерживал, но при всем обилии отказов в воздухе мне пока везло в благополучном исходе» (Сычев).
