Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)
Письмоносец. Совершенно верно! Таково, собственно, его мнение. Иной раз ради забавы давал я почитать книгу другим людям. Потом многие пожимали мне руку и благодарили.
Трактирщик. Но почему она называется «Книжка для раков»?
Письмоносец. Из-за того, что в ней изображен один старый рак со своими детьми.
Трактирщик. Но при чем тут раки?
Письмоносец. Вот это я и хочу ему сказать: один старый рак говорил своим детям, что они не должны пятиться задом – но сам пятился задом.
Трактирщик. Так, теперь мне понятно…
Появившись на свет в 1806 году, «Книжка для муравьев» пережила больше пятидесяти изданий в разных издательствах, по большей части в виде отдельной публикации, иногда также в собраниях классических трудов по педагогике. Уже в год первого издания появилось голландское издание (1806), годом позже – датское (1807), затем последовали венгерское (1889), чешское (1878), румынское (1894), болгарское (1895), шведское (1897), итальянское (1902), португальское (1904), а между 1906 и 1934 годом – несколько японских изданий. Примечательно, что и «Книжка для раков», и «Книжка для муравьев» на английском, французском или испанском языке не издавались, при том что можно найти французское и многочисленные английские и американские издания «Книги об элементах морали».
«Книжка для раков» и «Книжка для муравьев» входили не только в сборники работ педагогов-классиков – в ХХ веке обе работы иногда выходили вместе в одном томе (Verlag Volk & Wissen, Reclam). Такое объединенное издание главных педагогических трудов Зальцманна имеет смысл, ибо и «Книжка для раков», и «Книжка для муравьев» адресованы в первую очередь воспитателям – а в конечном счете всем тем, кто в силу своей профессии постоянно имеет дело с людьми!
Этого мнения, очевидно, придерживался и сам Зальцманн, ибо в одном из своих последних трудов, в рассказе «Судья Паппель» (опубликован в «Посланиях из Тюрингии», 1812), он вкладывает в уста проповедника, беседующего с судьей, слова: «Тут я хочу дать вам с собой еще “Книжку для раков” и “Книжку для муравьев” Зальцманна, в которых эти материи изложены пространнее». А в одной из сносок Зальцманн извиняется перед читателем: «Простите автору, что он рекомендует свои собственные сочинения. Это происходит лишь потому, что какие-либо другие работы, где так наглядно была бы показана истинная причина человеческой порчи, ему неизвестны».
В обзоре сочинений Зальцманна, напечатанном в приложении, была предпринята попытка упорядочить по группам отчасти весьма различающиеся публикации. Первую группу образуют сочинения по педагогике, адресованные в первую очередь родителям и учителям. В этой группе «Книжка для раков» и «Книжка для муравьев» являются самыми популярными произведениями, поэтому они публикуются вместе и составляют первый том педагогических сочинений Зальцманна.
Детальные рассуждения Зальцманна на тему воспитания («Еще кое-что о воспитании вместе с уведомлением о создании учебно-воспитательного заведения», 1784) наряду с описанием существующих («Учебно-воспитательное заведение в Шнепфентале», 1808) образуют ядро второго тома педагогических сочинений, дополненного монографией «О самых действенных средствах привить детям религию» (1780). Третьим томом серии должно стать переиздание монографии «О тайных грехах юности», труда, в котором Зальцманн дает родителям ценное разъяснение пороков, которые и сегодня еще, по-видимому, присущи многим молодым людям.
Наряду со своими сочинениями педагогического содержания Зальцманн пытался распространять в народе знания об улучшении человеческих отношений, также в форме романов и рассказов. При этом его принцип сколь прост, столь и эффективен: Зальцманн либо непосредственно преподносит свои знания и опыт в диалогах соответствующих персонажей, либо же главный герой размышляет о своей судьбе, своих прошлых и задуманных поступках, основываясь на этике, которая содействует, должна содействовать хорошему в людях! При этом читатель, разумеется, вживается в действующего персонажа и получает возможность, идя за ним в огонь и в воду, вместе с ним переживать и следить за шагами его развития. Тем самым Зальцманн дает читателю простые, но прочные рамки духовной «небесной механики» требований обыденной жизни, которая ни в чем не уступает кеплеровской небесной механике космических тел, более того, даже ее превосходит, поскольку работает лучше, чем любая механика. События, в которые Зальцманн побуждает читателя включиться в своих рассказах, начинаются на самом простом уровне, где причина и следствие рассматриваются и прослеживаются исключительно в естественнонаучном биологическом ракурсе. В ходе событий опыт персонажей романа накапливается, приобретает все более высокое качество, пока, наконец, читателю не становится очевидным управляющее судьбами влияние Творца – реальная сила, в чьей преисполненной любви действенности Зальцманн сам десятилетиями снова и снова мог переживать связь с Небесным Отцом.
Примечания Зальцманна снабжены звездочкой, все более поздние примечания, которые отчасти были заимствованы из более старого издания Боссе и Мейера, обозначены цифрами.
Сент-Гоар, июнь 2007 годаМ. ДрегерКНИЖКА ДЛЯ РАКОВ
или Наставление по неразумному воспитанию детей
Предисловие
Помнится, я где-то прочел, что некое общество Кристиан-европейцев, поселившихся в одном бенгальском городе ради торговли, в один радостный день чревоугодничали под звуки труб и литавр, пили, шутили, смеялись и веселились, в то время как темнокожие граждане изнывали от дороговизны и голода, перетаскивали трупы в узкие улочки и сваливали их в кучи, частью у порога дома терпимости, хрипели и умирали, и ни на кого в веселой компании это печальное зрелище не произвело ни малейшего впечатления. В связи с этим был поставлен вопрос: как так получается, что у европейца, едва вступившего на горячую землю Ост-Индии, настолько сильно меняется его сущность и вместо сострадания к ближним, которое он принес со своей родины, появляется варварская бесчувственность?
Причину этого найти нетрудно. Почва и климат здесь ни при чем. Скорее предрассудок, эта плодородная мать многих бед, порождает и эту бесчувственность. Если уж при царящем у нации предрассудке некий класс людей обречен на порабощение и лишен человеческих привилегий, то тогда сердце каждого обывателя за короткое время настолько черствеет, что он может смотреть на стенания, слезы и конвульсии этого типа людей, не переживая при этом больше, чем при виде судорог убитого быка. В странах, которые мы посещаем лишь с целью пополнить свои богатства, у местных жителей из-за позорящего человечество предрассудка отняли человеческие права, а за европейцами признали безграничное право надругаться над ними. Этот предрассудок вдыхает европеец, едва ступив ногой с корабля на берег, и вскоре ощущает его воздействие в своем сердце.
Мне было бы легко привести несколько примеров – из всевозможных столетий и климатических областей – подобной бесчувственности к страданиям определенных людей. Но зачем идти так далеко, если подобный пример мы можем найти совсем рядом? Мы живем в умеренном климате, и многие из нас с некоторых пор стали настолько сентиментальными, что жалеют блоху, срок жизни которой им приходится сократить. Тем не менее и у нас предрассудок обрек определенную категорию людей на полное порабощение и признал за их повелителями неограниченное право обращаться с ними как им заблагорассудится. Подобно тому как первым Кристианам приходилось искупать вину за все беды, которые случались в Римской империи, так и этим обычно приходится расплачиваться за все неприятности, которые возникают в домах их господ, при том что они за них не ответственны. Их часто выставляют на поругание в обществах, а им не позволено жаловаться на это; их стегают розгами, даже если ничего дурного они не сделали; их часто до смерти истязают долгими пытками, а большинство их сентиментальных сограждан слышат их крик, видят, как их истязают, но ничего несправедливого в этом не усматривают.
Эти стонущие от гнета люди – дети, а их угнетатели – родители. Жестокое обращение, которое они вынуждены терпеть в большинстве домов, столь вопиюще, что должно вызывать жалость; и тем не менее большинство наших современников уже настолько привыкли к подобным зрелищам, что могут смотреть, как истязают невиннейшего ребенка, и слышать его крики отчаяния, следовать за гробом другого ребенка, казненного предрассудком отца или матери, не задумываясь при этом о несправедливости.
В первые годы жизни многие дети по вине родителей лишаются здоровья – их тело и его члены больны, потому что либо уже при зачатии получили яд, который родители внесли в их кровь из-за своего распутства, либо те разрушают их здоровье предрассудками и беспечностью. Поэтому, как мне кажется, без преувеличения можно утверждать, что ни в одном диком разбойничьем притоне не шатается так много изувеченных рабов, сколько бродит по обычному городу хилых и дряхлых людей, которых родители винят за то, что они собой представляют.
