Рудольф Гусев - Такова торпедная жизнь
Но вскрывать приходилось. Об этом и многом другом и пойдет речь. О мелочах минно-торпедной жизни.
1. Торпедисты киргизской деревни Михайловки
Старший офицер МТУ Черноморского флота капитан 2-го ранга Юрий Михаилович Пирогов и военпред с пристрелочной станции из Пржевальска капитан 3-го ранга Виктор Николаевич Костюченко ранним августовским утром сидели на скамеечке на берегу одной из бухт в Севастополе и вели неторопливый разговор. Рядом у пирса стоял пришвартованный торпедный катер 206М проекта. Шла погрузка четырех практических торпед 53–65К. Торпеды были приготовлены давно, но для проведения стрельб ждали нужную погоду. Мореходность торпедного катера — пять-шесть баллов, а вот можно ли при такой погоде применять новые торпеды? Это предстояло уточнить. Нужно было проверить, что торпеда не делает большого «мешка», не зарывается в грунт, не выскакивает на поверхность после приводнения, что тоже нежелательно по ряду причин, и, наконец, что аппаратура самонаведения не дает ложных команд, хорошо отстраивается от поверхностных помех и торпеда всплывает в назначенном районе. В такую погоду торпеду после прохождения дистанции на борт не поднимешь и автограмму не посмотришь. К ней и подходить-то в море опасно: ну-ка почти две тонны металла швырнет в борт корабля слегка разъяренное море — мало не покажется. Потому и сидит рядом с офицерами еще и матрос Юра Галанин с автоматом. Ворошиловский стрелок. Ему надлежит расстреливать всплывшие в конце дистанции хода торпеды. Комиссия в лице Пирогова, Костюченко и командира катера капитан-лейтенанта Иванова убедятся, что каждая торпеда без замечаний прошла дистанцию, всплыла, где ей положено, и дадут ему команду на уничтожение торпеды. Другие члены комиссии: Главный конструктор торпеды Даниил Самуилович Гинзбург, его помощники Евгений Матвеевич Барыбин и Михаил Ефимович Берсудский сегодня свободны и заняты повседневными заботами.
— Ну что, Виктор, кажется, завершаем «прописку» торпеды 53–65К на надводные корабли? Начинали мы с тобой в 1973 г. как раз с этого торпедного катера. Помнишь, зачем уточняли величины установок на стопоре горизонтальных рулей торпеды?
— Как же не помнить, Юрий Михаилович? Первый блин, как всегда, комом, но вы рисковый и везучий торпедист. Тогда первая торпеда начала продуваться сразу после выстрела. Самосработал перепускной клапан. Командир стал уклоняться от торпеды, и мы все едва не повылетали с ходового мостика за борт. Но это не спасло торпеду. Торпеда получила пробоину и затонула, а катер повредил носовое крыло.
— Повреждение было небольшим, стрельбу мы продолжили…
— По инструкции должны были в случае потопления торпеды вызывать водолазный бот, поднимать торпеду, выяснять причину и только потом стрелять. Только благодаря вам…
— Ну, а если причина ясна, почему бы не продолжить стрельбу, тем более по радио мы не сообщили, какую торпеду по счету утопили: первую или четвертую. Риск, конечно, был. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— Да, остальные торпеды тогда прошли как по ниточке. И вопрос со стрельбами с торпедного катера был закрыт. Пока какому-то стратегу не захотелось уточнить, а можно ли стрелять при волнении моря в пять баллов?
— Вопрос, конечно, теоретический. При носовой пятибалльной волне катер ведь сбрасывает скорость до 36 узлов. Как-то мне попалась книжечка в нашем архиве с выписками из планов стрельб торпедами на Черноморском флоте аж с 1880-го года. Запомнилась фраза: «Метание мин Уайтхеда произвести с палубы на якоре и на ходу при разных обстоятельствах». Определяли влияние волнения моря на направление движения выпущенных торпед с миноносцев. И так почти каждый год. Столетний юбилей впору отмечать. Неужели нельзя в наше время все это смоделировать?
— Юбилей-то мы отметим, Юрий Михаилович, мысль плодотворная. А насчет моделирования… торпеды сделал завод, а не научно-исследовательский институт. Возможности пониже, поэтому мы с Евгением Матвеевичем Барыбиным и мучаем тебя четвертый год. Да еще на какого командира корабля попадешь. Помню, на эскадренном миноносце 56-го проекта капитан-лейтенанта Гришанова. Он больше «возил» торпеды, чем стрелял. Собственно, зачем эскадренному миноносцу противокорабельные торпеды?
— На всякий случай, Виктор. Мало ли стратегов с неуемной фантазией. Ну, а мы — торпедисты — всегда должны быть готовы доложить: «Состояние моря не ограничивает, высота борта не влияет… лучше с носовых курсовых углов».. Иначе, что это за торпеда? Впрочем, твоя работа завершается…
— Да, стрельба с надводных кораблей заканчивается. Помогли здесь нам здорово ученые Московского авиационного института. Доктор технических наук Рябов Борис Александрович со своими специалистами Василием Половинкиным, Володей Коноваловым и другими. За медные деньги ввели в контур управления торпедой учет угловых скоростей по крену и дифференту для коррекции глубины хода на начальном участке. Уайтхед от зависти бы лопнул, увидев гидростатический аппарат этой торпеды. Но опытовым стрельбам нет конца. Закончили эти — пойдут другие. На Балтийском флоте, слышал, недавно подняли несколько торпед 53–65К с грунта. Будет план мероприятий, контрольный лист, доработки, корректуры инструкции — как всегда. Значит, будут и стрельбы…
— Погоди. Вот повезли, кажется, последнюю торпеду. Пойду доложу начальнику МТУ Юрию Владимировичу Малкину, что выходим в море.
— Сейчас моя бригада тебя возьмет в «плен», будут канючить, чтобы отпустил их домой. У них время убирать картошку.
Действительно, едва Пирогов вошел в цех, как был атакован бригадой специалистов из Иссык-Куля почти в полном составе:
— Юрий Михаилович! Разрешите нам возвращаться. Мы уже почти два месяца здесь. Приготовили около двадцати торпед. Эти последние. Август. Нужно картошку убирать.
Пирогов отбивался, как мог:
— В море всякое бывает. Может, повозим торпеды и вернемся на неопределенное время или что случится.
— На этот случай мы договорились с рабочими арсенала. Если что, они приготовят одну-две торпеды. Нам пора назад. Картошку нужно копать.
Пирогов оборонялся еще одну-две минуты:
— Куда вы рветесь? Здесь море, пляж, фрукты, овощи. Райское место!
— У нас тоже не хуже.
— Ладно. Уезжайте. Ставьте печати, заполняйте свои бумаги. Море вам надоело. Купались бы, загорали.
— У нас тоже не хуже. Приезжайте в гости, покажем.
Торпедный катер полетел в полигон, рассекая бортами воду и ветер. Разгневанная вода с силой обрушивалась на форштевень, рассыпалась в тысячи брызг, пенилась и, уже укрощенная, лизала борта. Потом попадала в винты, закручивалась в вихрь и отбрасывалась далеко за корму. Торпедный катер — русское изобретение и русская удаль. Это, наверное, единственный из классов боевых кораблей, полностью соответствующий российскому менталитету: русская тройка, революционная тачанка на море. Скольких побед добились катерники в годы Великой Отечественной войны! Сотни лихих атак, тридцать шесть Героев Советского Союза… Дороговато, конечно, заплачено за победы, но что делать? Мы не привыкли все считать и все учитывать.
Новый образец торпеды не подведет катерников в сложных условиях боевого применения. Испытания пройдут успешно. Большой интерес представляет, куда это так заторопились из Севастополя приезжие торпедисты? От Черного моря, от фруктов, от загоревших беспартийных женских тел на пляжах? От всего этого великолепия? Понятно, что в Киргизию на озеро Иссык-Куль. Но что там? Райский уголок? Райских уголков, конечно, у торпедистов в стране не так уж и много. Раз-два и обчелся. Райский уголок — это когда природа вокруг вас благоухает, море теплое и лазурное, если флот — то только малометражный, если работа — то только творческая и никаких служебно-оперативных напрягов.
Сразу следует оговориться, что если всего, даже самого лучшего, но каждый день и помногу — это не ценится. Поэтому постоянные обитатели райских уголков о своем местоположении не догадываются. А домой тянет всегда, даже если вы с Крайнего Севера или с Дальнего Востока. Но никто не говорит, что у них лучше, чем в Севастополе. А эти утверждают, что у них не хуже…
Итак, решение принято. Летим в Киргизию. Тем более, что нам, дорогой читатель, это будет не трудно — путешествие будет виртуальным. Это торпедистам нужно будет штурмовать авиакассы, совершать взлеты, посадки, пересадки, штамповать задержки и отмены рейсов, пока, наконец, самолетик местной авиалинии из Алма-Аты не доставит в чудесный город Пржевальск.
Однако, ощущение чего-то необычного начинается уже задолго до приземления. Неожиданно под крылом самолета появляются дикие горы: громоздкие, холодные, непроходимые, бесконечные, загадочные. Кажется, что только большая беда могла загнать сюда людей, привыкших к лесу и степи. Кругом одни горы как спящие великаны. Атак и было. Торпедисты начали осваивать Киргизию в тяжелые годы Великой Отечественной войны. Все моря тогда стали аренами военных действий. А торпед не хватало. Их нужно было производить и пристреливать каждую на полную дальность. Тогда и вспомнили об Иссык-Куле. В 1942 году торпедные заводы Большого Токмака, Таганрога, Киева, сосредоточившиеся в Каспийске, начали движение в далекий тыл, в Казахстан, в Алма-Ату. Эвакуацией и обустройством на новом месте занималось руководство завода «Дагдизель» Розенштейн М. Б. и Алферов В. И. Станки и оборудование размещали в подвалах табачной фабрики, в кинотеатре, в учебных заведениях, трамвайном парке, типографии. А уже через год повезли торпеды из Казахстана в Киргизию на озеро Иссык-куль, где заработала пристрелочная станция. И с тех пор работает, работает и работает…
