Оскар Курганов - Сердца и камни
— У меня там ботинки.
— Где? — удивился Лехт.
— Висят на бревне.
Полицейские ушли к дальним стогам сена, а Юрий быстро пополз и вскоре вернулся со своими злополучными ботинками. У него еще были силы шутить.
— В хорошей гостинице, — прошептал он, — ботинки оставляют на ночь перед входом в номер, чтобы их почистили.
— Никто тебя не видел? — спросил Лехт.
— Думаю, что нет, — ответил Юрий. — Но как они не заметили мои чеботы?
Снова послышались шаги и голоса. И совершенно неожиданно один из полицейских снял автомат и дал длинную очередь по кустарнику. Потом он повернул дуло автомата к той копне, где они сидели.
— Не надо, — крикнул тот, кто был с ружьем. — Можно поджечь сено.
— Пусть горит, черт с ним, — ответил человек с автоматом. — Если они прячут у себя комиссаров — пусть горят.
— Не надо, — повторил другой голос.
Человек с автоматом выпустил и вторую очередь по кустарнику, потом пули просвистели над верхушкой копны, и все утихло.
Лехт и Юрий просидели до позднего вечера, боясь шелохнуться или произнести громкое слово.
Ночью они продолжали свой путь и к утру будто бы вышли к той деревне, где Юрий жил в детстве и где теперь жил добрый и сердечный человек по имени Ян.
Так казалось Юрию. Ночью он уверял, что это именно та самая деревня. Но теперь, утром, Юрий признался, что он ошибся, не там свернул, не по той дороге пошел, и хоть эта деревня во многом напоминает ту, которая носит название Вилья, но он здесь никогда не был.
— Куда же мы попали? — спросил Лехт.
Стучать в дома, расспрашивать было опасно.
Вдали был редкий лесок, и они решили идти туда. Утром оставаться в незнакомой деревне они не хотели.
В кустарнике они устроили себе уже привычное ложе и быстро заснули. В сущности, сон был их единственным спасением. Он позволял накапливать силы, переносить голод и жажду. К колодцам они не решались приближаться, так как немцы приказали на всех колодцах устроить навесы и запереть их на замки. Пили только из луж. От этого вспухал рот, не прекращались боли в животе. После каждого отдыха вставать было трудно, а идти еще трудней. Требовался по крайней мере час, чтобы «разойтись», как говорил Лехт, войти в ритм.
— Может быть, твоя деревня и твой Ян — это фантазия? — спросил Лехт.
— Нет, это не фантазия. Я жил в этой деревне, и мы сможем провести в ней день или два, осмотреться, обдумать, куда идти дальше, — ответил Юрий.
Он помолчал, выполз на поляну, вернулся и тихо сказал:
— Я даже думаю, что Ян связан с партизанами. Не может такой человек жить спокойно, когда на нашей земле происходят страшные дела.
Юрий чувствовал свою ответственность за избранный им маршрут и поэтому решился на отчаянный шаг: подняться на дерево и осмотреть окружающую местность. Для голодного, ослабевшего и усталого человека это нелегкая задача.
Но у Юрия были какие-то невидимые и непонятные Лехту силы. Неожиданно он преображался и порой совершал чудеса. Таким чудом казался Лехту медленный, но упорный подъем на высокую сосну.
Лехт все время стоял, прислонившись к стволу, чтобы подхватить друга, если он сорвется и упадет. Но, к счастью, все обошлось благополучно, и, спустившись, Юрий сказал:
— Теперь я все вспомнил. Наша деревня километрах в пятнадцати отсюда, не больше. Вдали я увидел мост, а за ним дорога сворачивает направо, именно к деревне Вилья. Да, я теперь все вспомнил. Мы просто свернули не на ту дорогу и сделали маленький крюк.
— Маленький? — переспросил Лехт.
— Ну, я думаю, километров десять, не больше.
— В нашем положении эти десять километров не пустяки, — сказал Лехт с раздражением, но тут же взял себя в руки — он понял, что такой тон может обидеть друга, и примирительно заметил: — Как бы то ни было, но мы уже у цели. Может быть, мне сходить за хлебом?
— Нет, нельзя.
— Почему?
— Я видел военные грузовики во дворах этой деревни. Всюду здесь немецкие обозы.
— В таком случае, — сказал Лехт, — мост охраняется.
— Да, — ответил Юрий, — я видел сверху полосатые будки. Но надеюсь, что мы пройдем. Ночью это не так трудно.
Потом они снова уснули и, проснувшись, снова обдумывали свой маршрут. Хотелось есть, но они не говорили о еде. Это была запретная тема.
С наступлением темноты они проползли к проселочной дороге, медленно побрели по ней и вскоре очутились на гудронированном шоссе, по бокам которого увидели белые столбы — верный признак того, что впереди мост.
По шоссе медленно двигалась длинная крестьянская телега. Они решили идти за ней.
Лошадь лениво брела к мосту. Одиноко сидевший на дощечке крестьянин, как бы опасаясь догонявших его подозрительных лиц, поторапливал свою лошаденку. Но она не обращала внимания ни на удары вожжей, ни на понукание своего хозяина — шла к мосту привычным шагом.
Лехт и Юрий сделали вид, что только что сошли с телеги и на пригорке дают возможность отдохнуть лошади.
Они вышли к мосту. Телега загрохотала на дощатом настиле. На шум вышли из будки двое часовых. И как бы продолжая давно начатый разговор, Юрий громко рассказывал о чудесном вечере танцев, который только что закончился в доме старосты, о какой-то девушке Марии, которая никак не отпускала его до позднего вечера. С огорчением Юрий говорил, что дома его ждут и за вечер танцев у старосты ему, конечно, попадет.
Лехт не совсем понимал смысл того, что говорил Юрий, да и часовые вряд ли что-нибудь могли разобрать в его болтовне.
Больше всего Лехт опасался приближения часовых. Ночь была темной, но часовые осветили бы их фонарями и сразу же поняли бы, что в нижних рубахах, грязных брюках и опорках на вечер танцев к старосте не отправляются. И их бы, конечно, задержали. К счастью, часовые не подошли к ним, а только издали окликнули возницу — они знали его и не считали нужным останавливать.
За мостом с пригорка лошадь побежала, подгоняемая своим хозяином, а Лехт и Юрий отстали.
Вскоре и лошадь, и крестьянин, оказавшийся, сам того не подозревая, их спасителем, и мост, и будки с часовыми исчезли в темноте. Все кругом стихло.
Это было удачное начало ночи. Они были возбуждены и уже не чувствовали с такой остротой ни голода, ни жажды. Они свернули на ту дорогу, которую высмотрел Юрий с высокого дерева, и быстро пошли по ней.
Неожиданно из темноты перед ними возникла большая деревня. Они остановились.
— С высоты мне казалось, что эта деревня находится вдали от дороги, — сказал Юрий. — Да, да, теперь все правильно.
И они смело пошли по длинной деревенской улице. Шли спокойно, непринужденно, стараясь не очень стучать своими деревянными ботинками. У длинного одноэтажного дома, напоминавшего барак, они услышали музыку и песни — там была какая-то вечеринка.
Лехт и Юрий хотели перейти на другую сторону улицы, но внезапно перед ними открылась широкая дверь и прямо на них вышла шумная компания.
Улица наполнилась пьяными голосами, криками. Вновь открылась дверь, и кто-то позвал:
— Вальтер, вернись.
Тот, кого позвали, остановился, что-то пробормотал, вернулся в дом. Другие же продолжали идти, кричали, шумели, громко переговаривались друг с другом.
Лехт и Юрий прижались к соседнему дому — бежать нельзя было. Пьяные фашисты их не заметили, потом свернули в какой-то двор и исчезли.
В лесу за деревней Лехт и Юрий остановились отдохнуть. Лехт отсчитал десять минут и сказал:
— Теперь — вперед!
Юрий уже хорошо узнавал дорогу. Он считал, что до цели оставалось не более десяти километров.
Говорили мало. Только подсчитывали оставшиеся километры. Больше всего они боялись, что не выдержат и упадут где-нибудь поблизости от деревни.
Лехт мысленно представлял себе, как он съест сперва маленький кусочек хлеба, потом большой кусок, наконец, будет есть без конца все больше и больше хлеба.
Мысль о хлебе звенела в мозгу, владела всем существом, и от нее нельзя было освободиться.
В то же время они не хотели останавливаться и уже не садились для отдыха. Они понимали, что после следующей остановки они уже не смогут подняться и не смогут идти.
Силы покидали их.
Идти было мучительно трудно. Правда, для Юрия это была дорога, полная воспоминаний детства. Он узнавал знакомые места, какие-то ему одному известные поляны, рощицы.
Иногда голод заглушался другим, более острым и мучительным чувством — жаждой. Пить из луж они уже не могли, да и лужи эти попадались все реже и реже. Сколько может быть в стакане капель воды? Лехт начинал подсчитывать, сбивался и снова начинал. Ему казалось в эти минуты, что все люди измеряют воду только каплями.
— Давай посидим, — предложил Лехт, — может быть, легче станет.
— Нет, — ответил Юрий, — если мы сядем, мы уже не встанем. Осталось всего семь километров.
