Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас
Для первого сеанса Аллан решил использовать МДМА – препарат, известный в просторечии как экстази и сравнительно недавно включенный в арсенал психоделической терапии. Впервые синтезированный в 1912 году фармацевтической компанией Merck, МДМА не находил широкого применения в психотерапии до середины 1970-х годов, пока фармаколог Александр Шульгин, в то время преподававший в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, не услышал от своих студентов, что одному из них он помог вылечиться от заикания. Шульгин опробовал его на себе и зафиксировал «измененные состояния сознания с эмоциональными и сексуальными обертонами». Он также отметил, что это вещество «помогает людям раскрыться как перед другими людьми, так и перед своими внутренними мыслями», и пришел к выводу, что основная польза от этого препарата заключается в его психическом воздействии. Многие другие специалисты согласились с Шульгиным. Препарат был криминализирован в 1980-е годы, но до этого с ним успели познакомиться тысячи психотерапевтов.
Поскольку Аллан и Мэрилин не хотят прерывать паллиативную терапию Мары, МДМА будет добавлен ко всем остальным препаратам. И в этом заключается главная опасность. Хотя ученые описывают экстази не как психоделический препарат («проявляющий душу»), а как «эмпатоделический» (то есть «проявляющий эмпатию»), с химической точки зрения МДМА – это амфетамин. Поскольку амфетамины повышают пульс и давление, а Мара уже страдает учащенным сердцебиением, есть вероятность вызвать сердечный приступ. Второе осложняющее обстоятельство – нейротоксичность препарата. Третья проблема – истощение запаса эмоциональных и физических сил, вследствие чего есть опасность перейти черту, за которой уже не будет возврата. Но самая большая опасность – это неизвестность. Мара будет принимать одновременно девять сильнодействующих препаратов, и никто не знает, чем обернется воздействие этого мощного коктейля. Аллан решил проконсультироваться с другими врачами. «Риск есть, но и шанс есть», – сказали они. Мэрилин и Аллан решили начать с низких доз. Мара согласилась рискнуть. Это было два дня назад.
Звонят в дверь. Пришел Аллан, принес первую дозу. Мара взволнована. Линдси полна надежды. Мэрилин переживает, правильно ли она поступила. Ее мысли лихорадочно мечутся: «Правильно ли выбрана начальная доза? Можно ли вообще доверять этому Аллану?» Но Аллан энергичен, полон оптимизма и полностью лишен покровительственного тона, присущего другим терапевтам, с которыми Маре приходилось иметь дело. Его поведение оказывает успокаивающее действие на всех. Войдя в комнату, Аллан достает таблетки из кармана и торжественно поднимает их над головой.
«Мы отправляемся на поиски приключений», – говорит он.
И он не врет.
В 11:15 утра, лежа на кровати и глядя на ангелов на потолке, Мара глотает 110 мг фармакологически чистого МДМА. Мэрилин следит за направлением взгляда дочери. Наткнувшись взглядом на медальон, она произносит последнюю молитву.
«Пожалуйста, ангелы, смилуйтесь, – говорит она. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
2Хотя деятельность Аллана до сих пор остается противозаконной, ситуация начинает меняться. Мы стоим на пороге психоделического ренессанса. Впервые за 40 лет, не встречая сопротивления со стороны закона, во многих странах мира и во многих городах Америки снова начинают испытывать скандально известные вещества. Ученые в Израиле, Иордании и Канаде исследуют терапевтический потенциал МДМА. В Бразилии, Германии и Испании исследователи изучают айяуаску – растение, содержащее ДМТ – пожалуй, один из самых мощных психоделиков на земле. В Швейцарии ЛСД используют для психологической помощи смертельно больным пациентам. В Мексике и Канаде используют ибогаин (еще один сильнодействующий психоделик растительного происхождения) для лечения зависимости от опиатов, а в России для лечения героиновой зависимости используют кетамин – транквилизатор, вызывающий диссоциативные состояния. В США ученые из Университета Джонса Хопкинса завершили долгосрочное исследование псилоцибина – вещества, якобы вызывающего «мистический опыт», сопровождаемый галлюцинациями. Псилоцибин изучали также и в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, но уже в качестве психотерапевтического средства для смертельно больных людей, помогающего избавиться от страха смерти; аналогичные исследования начаты в Нью-Йоркском университете и Университете Джонса Хопкинса. В Аризонском университете псилоцибин изучается как лекарство от невроза навязчивых состояний. Исследователи Гарварда, завершив изучение нейротоксических свойств МДМА и мескалина, приступили к изучению терапевтического эффекта ЛСД при кластерных головных болях и способности МДМА подавлять страх смерти у смертельно больных людей. В Южной Каролине исследователи, работая с ветеранами, возвращающимися из Ирака и Афганистана, а также с другими жертвами психических травм, закончили одно исследование применения МДМА для лечения при посттравматическом стрессовом расстройстве и собираются приступить к следующему.
Кроме того, большинство ученых, вовлеченных в эту работу, говорят, что государственные органы перестали негативно относиться к такого рода исследованиям. Роланд Гриффитс, профессор психиатрии и нейронаук из Университета Джонса Хопкинса, занимающийся изучением психоделических веществ, говорит: «Я думаю, что исследованиям в этой области противодействовали не столько власти, сколько сам научный истеблишмент. На протяжении трех десятилетий достаточно было публично высказаться в пользу изучения психоделиков, чтобы твоя академическая карьера закончилась; это было формой профессионального самоубийства для любого серьезного ученого. Но теперь ситуация изменилась».
«Разница в том, что теперь мы действуем иначе», – говорит Рик Доблин. А уж он знает, о чем говорит. Доблин является основателем Междисциплинарной ассоциации психоделических исследований – некоммерческой фармацевтической компании, конечная цель которой заключается в возобновлении производства психоделиков. Он один из первопроходцев этого движения. Последние 25 лет он посвятил стараниям побудить государственную власть пересмотреть свое отношение к психоделическим препаратам, чтобы вернуть психоделики обратно в лаборатории и провести достаточно убедительные эксперименты, которые заставили бы пересмотреть свою позицию даже самых упрямых оппонентов.
Говоря «теперь мы действуем иначе», Доблин имеет в виду не только выполнение экспериментов, но и общее отношение. «Первый бой проиграли во многом из-за собственного невежества, – говорит он. – Тим Лири хотел с помощью ЛСД низвергнуть истеблишмент. Теренс Маккенна говорил, что психоделики по своей внутренней природе противостоят существующей культуре. Это все от незнания. Это было проявлением романтизма, но и высокомерия тоже. Сейчас я хочу изменить тренд на противоположный. Я хочу, чтобы психоделическая терапия не противостояла мейнстриму, а стала его частью. Мой девиз: настройся, включись и иди в народ».
Доблин не шутит. В тот день, когда я с ним встретился, сразу после завтрака в местной булочной мы вернулись к его дому. Доблин живет в Белмонте, штат Массачусетс, городе столь идиллически старомодном, что соседний Кембридж, где расположены Гарвардский университет и Массачусетский технологический институт, выглядит модерном в стиле Бэй Юймина. Ухоженный, утопающий в зелени Белмонт – это, наверное, последнее место на Земле, где можно было бы ожидать революцию. Но внешность бывает обманчива. Неподалеку от булочной хорошо одетая женщина лет пятидесяти останавливает Доблина.
– Рик! – кричит она, – вы видели ту великолепную передачу об ЛСД по «Историческому каналу»?
Далее следует десятиминутное обсуждение текущей ситуации в мире психоделической науки. Женщина очень хорошо осведомлена об этой проблеме и относится к психоделикам с явным благодушием. После того как она уходит, Доблин рассказывает мне, что посещает одну из самых популярных синагог в городе.
– А это, – говорит он с улыбкой, – жена раввина.
– Кто-кто?
– Я никогда не скрывал, чем занимаюсь. Это очень маленький городок. Здесь все знают, кто чем занимается. Большинство людей рады помочь.
Доблин считает, что лучшей поддержки и желать нечего. «Она основана на знаниях, сочувствии и социальной справедливости, – говорит Доблин. – Синдром навязчивых состояний и страх смерти – очень сложные для излечения состояния, но исследования показывают, что психоделики способны помочь в обоих случаях. У нас есть ветераны, вернувшиеся из Ирака с тяжелейшим посттравматическим синдромом. Правительство не знает, что делать с этими людьми. Но терапия с использованием МДМА помогает и им. Кластерная головная боль, которую из-за ее силы и частоты называют суицидальной, – это еще одна неизлечимая болезнь. Но ее лечение с помощью ЛСД уже сейчас выглядит весьма многообещающим».
