Сергей Шавель - Общественная миссия социологии
С полной уверенностью можно утверждать только одно: если бы в те годы восторжествовал социологический подход к анализу общества и разрешению на этой основе всех тех проблем, которые накопились в период «застоя» с постепенным реформированием государственного устройства, социальной сферы, национальных отношений, экономических механизмов и стимулирования труда, Советский Союз не распался бы.
Кому не нужна социология? (доказательство от противного.) Доказательство от противного представляет собой некоторый мысленный эксперимент, при котором в исследуемую модель искусственно вводится параметр виртуальной абберации. Например, утверждается, что параллельные прямые пересекутся, или скорость звука будет меньше/больше 1/3 км/с[21], и анализируются последствия с выводом о том, что подобное невозможно.
Говоря о социологии, нет смысла задавать гипотезу: «Допустим, что социологии нет…» История сама поставила такой «натурный эксперимент» в ряде стран: в Китае длительностью 25 лет, в СССР – почти 50 лет. Что же произошло за эти годы в СССР? При всех столь впечатляющих успехах (победе в Великой Отечественной войне) нельзя не отметить, что общество постепенно теряло ценностно-смысловую ориентацию «Quo vadis?» («Куда идешь?»). Неразвитость социологического стиля мышления, отсутствие социологического взгляда на мир и конкретных данных о мотивациях, ожиданиях, настроениях разных групп и категорий населения формировали некую иллюзорную картину социальной реальности, в которой парадоксально сочетались, с одной стороны, правильные теоретические положения, но в форме неизменяющихся постулатов, с другой – «левацкий волюнтаризм»: «что хотим – то и сделаем, что сделаем – то и будет истинно (правильно)». Общественное сознание невольно догматизировалось, на индивидуальном уровне возникали явления мимикрии, поскольку рядовому человеку трудно было понять, почему сохраняются неизменными некоторые положения, явно расходящиеся с жизнью (например, в области оплаты труда, распределения и потребления и т. д.). В качестве базовой дисциплины в вузах вместо социологии был введен «научный коммунизм», дисциплина без предмета, ибо даже на модельном уровне параметры коммунистического общества (организация производства, тип экономического уклада, форма государственного устройства и др.) не были четко прописаны, исходя из принципа «каждому по его потребности». Хрущевский проект построения коммунизма к 1980-м годам вызвал не мобилизацию, а скорее смущение и иронию со стороны общественного мнения. Система управления (особенно во времена Хрущева) испытывала перегрузки и рассогласование в силу плохо поставленной обратной связи и многочисленных кампаний, которые начинались как новшества, а завершались ничем. Брежнев ликвидировал два наиболее перспективных начинания: прекратил косыгинскую реформу и заморозил общественное сознание, т. е. остановил поиски в области общественных наук и идеологии в направлении, получившем позже название «китайский путь». Постепенно были выхолощены и сведены на нет такие эффективные инновации, как «щекинский метод», «бригадный подряд», «коэффициент трудового участия», «социальное планирование» и др.
Возможен вопрос: а причем здесь социология? А при том, что все подобные псевдоновации и контрреформы проистекали из плохого знания общества как объекта управления, а главное – из отсутствия соответствующей познавательной установки, которая закладывается в период обучения. Для аналогии: можно ли представить, чтобы у человека, незнакомого с геометрией, возникло желание самому измерить свой дачный участок, особенно если он не прямоугольной, а криволинейной формы. Но можно рассмотреть и более конкретные примеры.
Антиалкогольная кампания М. С. Горбачева. Решение о начале в 1985 г. этой кампании, как теперь известно, принималось под влиянием идеолога Лигачева, доктора медицины Углова и некоторых ближайших советников. Она обернулась катастрофическими последствиями в экономике (огромные потери бюджета, всплеск самогоноварения, бутлегерства (англ. – контрабанда спиртного), фальсификации напитков, спекуляции и пр.), стала серьезным ударом по здоровью населения (потребление суррогатов, бесконечные очереди на отоваривание талонов: две бутылки водки в месяц для мужчин и две вина – для женщин). Если бы в разработке подобной программы участвовали социологи, то, во-первых, был бы проанализирован и доведен до сведения населения опыт введения «сухого закона» в США и других странах, который – увы (!) был отрицательным. Во-вторых, был бы проведен грамотный анализ общественного мнения (вместо неопределенных ссылок на «множество писем и жалоб») с учетом демографических категорий, национально-культурных особенностей разных республик и регионов, профессиональных и статусных групп. В-третьих, со всей тщательностью были бы изучены предложения населения – в разрезе категорий, регионов, профессий. В-четвертых, была бы проведена социологическая экспертиза с участием ведущих медицинских специалистов, технологов-виноделов, работников общественного питания, организации культурно-массовой работы, спорта и т. д. И, наконец, программа была бы названа иначе, например «Повышение культуры потребления и снижения злоупотребления алкоголем».
Возможно, понадобился бы референдум, но не о сухом законе, а о профилактике распространения питьевых обычаев среди молодежи, улучшении качества напитков, формировании культуры застолья, методах лечения больных и т. д. Нет сомнения, что сам факт совместного обсуждения этих проблем руководством страны и населением стал бы важным стимулом для самоконтроля и самоограничения. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, но в аналитической работе это допустимо и полезно – для извлечения опыта, ибо отрицательный результат – тоже результат.
Феномен «дедовщины». ЧП в Челябинском танковом училище, где «деды» искалечили рядового Андрея Сычева в казарме, потрясло Россию. СМИ уделили самое пристальное внимание этой трагедии и «дедовщине» как явлению. Но на вечный вопрос – что делать? – нет ответа, более того, нет и достаточной аналитической информации для поиска эффективных путей ее искоренения. На одной из телепередач с участием депутатов Госдумы России высказывались следующие мнения: 1) «надо повышать зарплату офицерам»; 2) «причем здесь деньги, в наше время офицеры получали не больше нынешних, но ничего подобного не было»; 3) «контрактная система автоматически избавит от дедовщины»; 4) «но армия будет состоять из беглецов и бедных»; 5) «необходимо отменить льготы и призывать в армию студентов»; 6) «студентов призывать нельзя, ибо нарушится подготовка кадров для науки и народного хозяйства».
Однако никто не сослался не только на классическую работу социологов «Американский солдат» (П. Лазарфельд, Г. Стауффер и Л. Гутман), в которой дан анализ установок, мотиваций, предрассудков в столь разношерстной по этническому, социальному, конфессиональному составу армии США, но и на работы военных социологов России или стран СНГ. А все-таки, каково общественное мнение по этой проблеме и путях ее решения, что думают по этому поводу сами старослужащие, офицеры, новобранцы – никаких ответов, т. е. достоверных социологических данных по этим вопросам в публикациях и передачах нам обнаружить не удалось. Зато приведена следующая информация: «Согласно недавно проведенному нашей газетой исследованию, 63 % опрошенных россиян готовы именно таким манером платить «любые» деньги» (КП, 08.02.2006 г.). Имеется в виду платить не врачу или работникам военкомата за «отмаз» от армии, а государству за официальное освобождение от службы. Но не ясно, что это за исследование, какова его выборка, инструментарий и другие параметры, насколько правомерно распространять данные опроса на всех россиян, а не говорить, например, о 63 % из тех, кто написал в газету. Если исследование организовано грамотно, то приведенная цифра настораживает, если не сказать больше. Из опыта известно, что журналистские опросы, как правило, не имеют отношения к социологии, кроме самого термина «опрос», и не соблюдают методических требований и норм социологической этики.
К сожалению, о довольно крепкой в СССР военной социологии ничего не слышно в военных ведомствах стран СНГ. Так, в интервью «АиФ» начальник военно-научного управления Генерального штаба Вооруженных Сил Республики Беларусь, полковник Игорь Игнащенко рассказал о достижениях военной науки (21 доктор, 235 кандидатов наук), о приоритетных направлениях исследований. Здесь же отмечено: «Уделяется внимание теории различных видов (боевого, морально-психологического, тылового, технического) обеспечения» (АиФ, № 6). Как видим, морально-психологическое обеспечение не входит в число приоритетов, ему лишь «уделяется внимание», скорее всего, по остаточному принципу. К счастью, в Беларуси нет трагических проявлений «дедовщины», но это не значит, что военную науку о человеке и воинском коллективе можно отнести к периферийным. Техника, тактика, управление сами по себе не создают высокой боеготовности. Выполнит ли реальную боевую задачу воинское подразделение, зараженное бациллами «дедовщины», в котором «салаги» будут ждать случая рассчитаться с «дедами», – вопрос риторический. Именно поэтому необходимо придать новые импульсы развитию военной социологии, тем более что угрозу войны в сфере сознания (консциенциальной) не стоит недооценивать. В определенном смысле она и не прекращалась, вопреки заявлениям о завершении так называемой холодной войны, лишь поменяла свои формы, средства и методы.
