Сергей Шавель - Общественная миссия социологии
Мировоззренческие расхождения общественной мысли не могли не отразиться и на социологии. Противопоставление материализма и идеализма, безусловно, присутствует в истории и современной социологической науке, хотя оно проявляется не столь резко и однозначно, как в философии; обычно опосредуется другими влияниями и представлено в качестве методологических предпосылок исследования. Материалистическая направленность характерна для классической марксистской социологии, ряда представителей неомарксизма, позитивизма первого этапа (Конт, Спенсер и др.), «нового» реализма, структурализма, функционализма и др.; идеалистическая – для всех версий феноменологической, экзистенциальной, постмодернистской социологии, этнометодологии, символического интеракционизма. Не вдаваясь в оценки философских течений, как и в перипетии их перманентной полемики, отметим лишь некоторые моменты, принципиальные для нашей темы.
Исходный тезис (о первичности материи или сознания) касается онтологической стороны основного вопроса философии. Материализм опирается на естественную установку, согласно которой человек воспринимает объекты внешнего мира (окружающей среды) как телесные, вещественные, материальные. Учитывается также все возрастающий массив научных данных о происхождении небесных тел, Вселенной (гипотезы: небулярная Канта – Лапласа, Большого взрыва и др.), о возникновении жизни на Земле (гипотезы: коацерватная Опарина, хиральности Гольданского и др.), о антропосоциогенезе. Возможно, эксперименты на БАКе (Большой адронный коллайдер) реабилитируют идею «первоматерии». Идеализм признает исходным, ставит на первое место духовное начало: Логос, Нус, Слово как созидание, творение (креационизм, витализм и др.). Слова Канта о «звездном небе над головой, наполняющем душу восторгом», лучше всего иллюстрируют такой ход мысли. Восторг – от красоты и гармонии «небесных сфер» (Пифагор), но вместе с тем удивление и трепет от предчувствия, что такое устройство мироздания не может быть случайным. И действительно, ссылки на гравитацию не доказательны, поскольку ее природу наука пока не раскрыла[104]. Руководитель проекта «Геном человека» Френсис Коллинз, расшифровавший код молекулы ДНК, публично отрекся от атеизма, ратуя за мирное сосуществование науки и религии, которые, по его мнению, «ищут одну и ту же истину, только с разных сторон и разными способами»[105]. Однако многие западные ученые, например Р. Докинз, не согласны с такой позицией[106].
Известно, что Лаплас о существовании Бога заявлял: «В такой гипотезе я не нуждаюсь». В то же время многие выдающиеся ученые – от Паскаля и Ньютона до Павлова, Эйнштейна и др. – были людьми религиозными. На вопрос, поставленный в XIX в. английским этнографом Э. Б. Тайлором, существовали ли когда-нибудь «племена, вовсе не имеющие религии»[107], однозначного ответа нет. И это связано как с трудностями операционализации, так и с тем, что первобытный человек в целях адаптации должен был использовать как материальные (географические, климатические, орудийные и т. п.), так и идеальные (накопленный мыслительный материал) элементы. Так, описание родового строя Древней Греции в произведениях Гесиода, Гомера свидетельствует, что первоначальной формой миропонимания была мифология. В мифах отражалось происхождение каждого рода от одного из богов. Вера в богов – основа народной религии, наиболее существенной чертой которой является культ предков. Вместе с тем в ней присутствуют и такие представления, как анимизм, тотемизм, фетишизация сил природы, магия и пр. У Гомера вопрос о происхождении мира не ставится вообще, а у Гесиода вплетен в родословную богов. Его «теогонию» справедливо называют космогонией донаучного мышления[108].
Таким образом, для мифо-религиозного сознания родового общества характерен политеизм (языческое многобожие) и изначальная естественно-идеалистическая ориентация. Боги как высшие существа не только определяют судьбу рода и его связи с другими родами, но и вмешиваются в мотивацию поведения людей. А. А. Тахо-Годи отмечает: «Боги «вкладывают» в сердце человека печаль, «вбрасывают» в него мысль, «вынимают» у него разум, «отнимают» страх, так что множество психических актов представлены у Гомера вещественно-физически»[109]. Тем не менее в сфере повседневности греки ведут себя достаточно практично и рационально. «Эта непосредственная связь с божеством отнюдь не мешает гомеровскому человеку действовать самостоятельно и творить своими руками жизнь»[110]. Одним словом, мировоззренческие представления греков того периода трудно отнести к тому или иному монизму – материалистическому или идеалистическому. Тенденция к доминированию возникла позже, в условиях развитого рабовладельческого общества. И уже то, что Сократа осудили за «осквернение наших богов и развращение молодежи»[111], показывает, что борьба вышла за пределы здравого смысла, в ту область интересов, которая далека от поиска истины. Казалось бы, признание первичности, скажем, материи, не означает отрицание роли сознания, которое по классической формуле «не только отражает объективный мир, но и творит его»[112]. Точно также и первичность сознания не ведет к дематериализации существующего мира вещей. В реальной повседневной жизни люди обычно придерживаются некоторого дуализма этих начал. Следовательно, мировоззренческая борьба идет за право на истину в последней инстанции.
Можно предположить, что этот спор о генезисе и доминировании одного из начал мог бы замкнуться на уровне метафизики (предельных оснований), если бы он не вызвал ряд новых вопросов гносеологического порядка. Так, один из столпов идеализма Дж. Беркли, не возражая против материальности конкретных вещей («письменного стола, за которым я работаю»), категорически отрицал реальность материи как субстанции (основы) всех вещей и явлений мира. Назвав свое учение «имматериализмом», он сместил координаты и в поисках аргументации перешел в область соотношения понятий общего и единичного. С точки зрения современной методологии общее существует в единичном, воплощено и проявляется через единичное; оно не абстракция, не обозначение того или иного класса предметов, а новое явление, которое можно назвать «надиндивидуальным». Раз есть множество единичных материальных тел, то существует и закон их связи в некоторую целостность (то же тяготение, физические константы или двойная спираль ДНК и др.), отличающий их от единиц иной природы (например, духовной), т. е. существует материя и положение о том, что единство мира в его материальности правомерно и эвристично. Дж. Беркли стоял на позициях средневекового номинализма и онтологическое устранение материи дополнял гносеологическими аргументами. Он выдвинул принцип «Esse est perzipi» («Существует то, что воспринимается»), который должен был доказывать, что материя в отличие от единичных вещей восприятию не доступна, а также обосновывать потенциальную возможность восприятия мира Высшим существом. Но «быть в восприятии» можно понимать и как способность к обработке данных ощущений (идей) и их закрепление с помощью слова, любого знака. Живой разговорный язык был бы не пригоден для общения, отмечает Беркли, если бы любые индивидуальные отклонения признавались бы нормативными. Говоря современным языком, в учении о перцепции речь идет об информационных процессах: получении сведений, обработке, селекции, кумуляции и др. В этой области самая трудная проблема помимо познания – это трансляция знаний: от учителя к ученику, от референта к реципиенту, от знатока к профану и т. д. Действительно, если человек в далеком неисследованном краю обнаружил нечто новое, как ему передать то, что он увидел, услышал, осязал, обонял. При отсутствии средств фиксации – фото-, теле-, киноаппаратуры – он может передать только свои ощущения. Отсюда абсолютизация чувственной ступени познания, доведенная Э. Махом до «комплекса ощущений», как онтологии мира вещей, уклон в солипсизм. Локковское «ничего нет в интеллекте, чего не было бы в чувствах» гениально дополнил Лейбниц: «кроме самого интеллекта». Приведем суждение со стороны – от неспециалиста, писателя и филолога М. Веллера. Он пишет: «Идеализм и материализм – оба изучают предмет по его отражению в зеркале. Философия – это наука об отражении предметов, говорит первый. Нет, о предметах в отражении, возражает второй. Оба взыскуют истины, познавая через себя мир вне себя. Оба имеют дело с системой: Я – Мир. Диалектическое единство»[113].
Для социологической методологии в этом мировоззренческом дискурсе по основному вопросу философии первостепенное значение имеют следующие моменты: 1) соотношение бытия и сознания; 2) социологический смысл рационализма и номинализма; 3) субъективное и объективное в социальной реальности и ее познании; 4) монизм и/или плюрализм истины. Прежде всего отметим, что в социогуманитаристике философская дилемма первичности понимается как методологический вопрос о соотношении бытия и сознания. Бытие – предельно широкая категория, допускающая («вмещающая») самые разные варианты дефинирования и интерпретации. Например, встречаются определения бытия как переживания, существования, ценностного коррелята, свободного выбора и т. д. Для социологии осмысленность данного понятия в том, что оно обозначает реальный процесс жизнедеятельности людей в эмпирически фиксируемых конкретных условиях. При сравнительной характеристике бытия – личности, группы, общества – и его изменений во времени используются мониторинговые данные о бюджетах времени и бюджетах доходов-расходов, дополняемые субъективными оценками удовлетворенности, ценностных ориентаций, ожиданий и мотивации.
