Александр Соколов - Библия для детей. Стихи русских поэтов на библейские мотивы

Певец-пастух на подвиг ратный
Не брал ни тяжкого меча,
Ни шлема, ни брони булатной,
Ни лат с Саулова плеча.
Но духом Божьим осененный,
Он в поле брал кремень простой:
И падал враг иноплеменный,
Сверкая и гремя броней.

И ты, когда на битву с ложью
Восстанет правда дум святых,
Не налагай на правду Божью
Гнилую тягость лат земных.
Доспех Саула – ей окова,
Саулов тягостен шелом:
Ее оружье – Божье слово,
А Божье слово – Божий гром!

Кому, о Господи, доступны
Твои Сионски высоты?
Тому, чьи мысли неподкупны,
Чьи целомудренны мечты;
Кто дел своих ценою злата
Не взвешивал, не продавал,
Не ухищрялся против брата
И на врага не клеветал,

Но верой в Бога укреплялся,
Но сердцем чистым и живым
Ему со страхом поклонялся,
С любовью плакал перед Ним.
И свят, о Боже, Твой избранник!
Мечом ли руку ополчит –
Велений Господа посланник,
Он исполина сокрушит!

В венце ли он – его народы
Возлюбят правду; весь и град
Взыграют радостью свободы,
И нивы златом закипят!
Возьмет ли арфу – дивной силой
Дух переполнится его
И, как орел ширококрылый,
Взлетит до неба Твоего!

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
И если не навек надежды рок унес –
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез –
Они растают и прольются.

Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,
Мне тягостны веселья звуки;
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал – теперь она полна,
Как кубок смерти, яда полный.

Когда Саул изнемогал в борьбе,
Так велика была его страданий сила,
Что тень пророка Самуила
Из смертной тьмы он мог призвать к себе.
Как некий бог, в волнах дрожащих дыма,
Усопший перед ним предстал…
И царь в тоске затрепетал,
Узнав, что смерть неотвратима.

Сильней Саула ныне стражду я,
Мне жизнь, как душный склеп, ужасна,
Но я зову тебя напрасно,
Любовь погибшая моя!
Явись на краткий миг, мой отлетевший гений,
Я рвусь к тебе душой; как прежде, я люблю,
О, сжалься, видишь, я скорблю,
Приди и возвести конец моих мучений!

Когда Давид ввел перепись в народе
Велению Господню вопреки –
От Господа пророку было слово:
«Мой приговор Давиду изреки!

Три кары Мной ему за ослушанье
Назначено, пусть выберет одну:
Мучительный ли голод семилетний,
Терзающий окрестную страну?

Три месяца преследований вражьих,
Везде грозящих гибелью ему?
Иль, наконец, – ниспосланную Мною
Трехдневную жестокую чуму?»

И, услыхав Всевышнего решенье,
Сказал Давид: «Повинен я суду,
Так лучше же не в руки человеков,
Но в Божию десницу я впаду!..»

И мор настал, и нити многих жизней
Меч ангела-губителя пресек,
И было всех, тогда умерших, свыше
Семидесяти тысяч человек.

И стал Давид молиться со слезами:
«Я согрешил, во всем виновен я!
Помилуй же страдающих безвинно,
Меня рука да поразит Твоя!»

И в тот же день пророк пришел к Давиду,
Сказав ему: «У Этны на гумне
Ты жертвенник Всевышнему воздвигни,
И прекратится мор во всей стране».

На заре тех дней счастливых,
Что настали для Сиона –
Дней могущества и славы –
С воцареньем Соломона,

В зале царского чертога
Две жены на суд предстали.
В этот час в блестящем зале
Пир веселый шел. Сверкали

Меж колоннами лампады;
Дым курильниц благовонных
Над гирляндами клубился;
Хор гремел. В стопах граненых,

В дорогих сосудах вина
Золотились и сверкали.
Вкруг царя на пышных ложах
Гости мирно возлежали.
И властитель с лаской кроткой,
Пир прервав и вставши с трона,
Молвил женам: «Я внимаю –
Что вам, дочери Сиона?»

«О, могучий повелитель! –
Так одна из жен сказала. –
Мать несчастная с мольбою
Пред лицо твое предстала.

С этой женщиной жестокой
Под одним мы кровом жили,
И в одну неделю обе
Первенцев своих родили.

Сын ее скончался вскоре,
И, тайком к моей постели
Ночью позднею подкравшись,
Моего из колыбели

Унесла она, оставив
Жалкий труп, немой и бледный…
О, великий царь мой! сжалься,
Сжалься над рабыней бедной!..»

«Нет! – воскликнула другая
Вслед за нею, с громким стоном
И обильными слезами
Повергаясь перед троном. –

Нет, великий царь, неправда!
Это сын ее скончался…»
Царь стоял, пытливым взором
В лица женщин он впивался…

«Принесите меч», – он молвит.
Меч приносят. «Рассеките
Пополам дитя живое
И меж ними разделите…»
Но едва успел промолвить
Царь жестокое решенье,
Страшный, дикий вопль раздался,
Крик безумного мученья

Огласил чертог блестящий…
«Нет, могучий царь, не надо!
Не губи ребенка… Лучше
Ей отдать его я рада,

Лишь бы жил он, мой малютка!» –
Так одна из жен молила.
«Возвратите ж ей живого, –
Молвил царь. – Святая сила

Правды вечной да послужит
Мне опорою для трона…»
Крик восторга был ответом
Этой речи Соломона.

На гордой вершине Ливана,
Над плоской равниной земли,
В обители туч и тумана
Могучие кедры росли.

Вершина высокого кедра
Вздымалась главой в небеса,
И ласки ей сыпали щедро
И солнца лучи, и роса.

Суровые бури шумели,
Но царственных кедров стволы
Недвижно над бездной темнели
И высились гордо из мглы.

Года проносились неслышно;
Не ведали кедров леса:
Зачем расцветают так пышно
Их сила, их мощь и краса?

Но вот не порыв урагана,
Не молний огнистых игра –
Пронесся по склонам Ливана
Потрясший их стук топора…

И пали стволы-великаны,
Главою склонясь до земли,
И люди в далекие страны
Ливанские кедры свезли.

Воздвигнется храм Соломона,
Главой уходя в небеса,
И станет красою Сиона
Ливанской вершины краса.

Закрыта Библия. Свеча едва мерцает.
В раздумье горестном склонилась голова…
Душа моя скорбит, чело мое пылает,
И кто-то надо мной все громче повторяет
Библейские слова:
«Все – суета сует! Промчится год за годом
И канет без следа… Займется вновь заря
И снова догорит, и род пройдет за родом,
И новые жрецы зажгут у алтаря
Лампады новые, и, трепетно горя,
Они осветят вновь забытые кумиры…
Развеются, как дым, державы и порфиры,
И слава, и любовь промчатся, как мечта,
И все пройдет, как сон… Все – тлен и суета,
Все – суета сует!..» Медлительно и властно
Глухая льется речь, и возглас роковой
Звучит в моих ушах так грозно, безучастно,
Как ровный стук лопат над крышкой гробовой…
И ниже никну я печально головой,
И мыслю горестно:
«Зачем же мы так страстно
Глядим в немую даль, страдаем и скорбим?
Пусть все пройдет, как сон, пусть все пройдет, как дым,
Но что нам до того?.. Пускай века нам дали
Лишь проблеск радости, лишь веянье печали –
Мы всеобъемлющим сознанием своим
В одно мгновение всю вечность обнимали…
Цари мгновения, мы все-таки царим!..»

Когда нечестье Иеровоама
Посланник Господа сурово обличил –
По слову Еговы, пошел домой он прямо,
И в доме у царя он пищи не вкусил.

Но, увещаниям маститого пророка
Поддавшийся, к нему решился он зайти,
И покарал Господь ослушника жестоко:
Лев погубил пришельца на пути.

И старец труп его увидел на дороге;
Над ним, свершивший казнь, стоял недвижно лев,
И старец зарыдал в смятенье и тревоге,
И ужасом его потряс Господень гнев.

С печалью искренней земле он предал тело
В гробнице у себя, сказав сынам своим:
«Когда достигну я житейского предела,
Меня земле предайте рядом с ним».

Исполнятся во всей пророческой их силе
Слова, которые уста его рекли:
«И сокрушатся капища в Вефиле
И будут сметены навек с лица земли!»