Александр Соколов - Библия для детей. Стихи русских поэтов на библейские мотивы

Велик, неизглаголанно велик
Твой суд, Господь!
Он в помешательство ввергает нечестивых.
Святой народ возмнили притеснить
Они, безумцы, связанные тьмою,
Опутанные долгой ночью;
И, беглецы от Промысла, они
Под кровлями домов лежали тайно;
Под мрачной пеленой забвенья
Они укрыться мнили
С своими темными грехами…
И были вдруг великим трепетаньем
Проникнуты; отвсюду
Их несказанные виденья обступили;
В вертепах их все стало страшно;
Им слышались неведомые шумы;
И дряхлые, с лицом печальным мертвецы
Смотрели им в глаза;
И был огонь бессилен
Давать им свет; и звезды не могли
Рассеять мглу их страшной ночи;
И лишь один невыразимый,
Самогорящий, страха полный огнь
Пред ними вдруг воспламенялся;
И вверженные в трепет
Страшилищем, которое и было
И не было, они за ним
Еще страшнейшее живое мнили видеть;
И были их волхвы не властны
Подать им помощь; кто ж пытался
Болящую им душу исцелить,
Был сам объят болезнью страха
И трепетал; и слышались ему
Звериный бег, змеиный свист,
И в воздух он, которым тягостно дышал,
Боялся очи устремить…
В своем свидетельстве сама
Свое приемлет осужденье злоба;
И страх двойной рождает совесть,
Томимая виною сокровенной;
Тревожит все того, в ком веры нет
В спасенье, чье неутешимо сердце;
Ему гроза грядущая беды
Ужаснее самой беды наставшей.
И тем, которые в ту ночь
(Из адовых исшедшую вертепов)
Смятенным сном объяты были,
Мечталися бегущие за ними
Страшилища, и силились напрасно
Они уйти…
На них лежал тяжелый ужас!
И тот, на ком лежал тот ужас,
Как брошенный в темницу узник,
Был скован без желез;
И кто б он ни был: пахарь, иль пастух,
Иль деятель трудов пустынных,
От неизбежного не мог он убежать;
Все были вдруг
Опутаны одною цепью тьмы;
Свистал ли ветер, мимо пролетая,
Был слышен ли в густых
Древесных тенях говор птиц,
Шумели ль быстрольющиеся воды,
Иль гром от падающих камней был,
Или играющих животных
Течение, невидимое оку,
До слуха достигало,
Иль рык зверей пустынных раздавался,
Или из дебрей горных
Отзывный голос говорил –
Все в трепет их ввергало несказанный.
Небесный свет по всей земле сиял,
И каждый, всюду, невозбранно,
Мог труд обычный мирно совершать:
На них же темная лежала ночь,
Прообразитель той великой ночи,
Которой нет конца;
А сами для себя они
Тяжеле тьмы, на них лежавшей, были!

На громоносных высотах
Синая, в светлых облаках,
Свершалось чудо. Был отверзт
Край неба, и небесный перст
Писал на каменных досках:
«Аз есмь Господь – иного нет».
Так начал Бог святой завет.

Они же, позабыв Творца,
Из злата вылили тельца;
В нем видя Бога своего,
Толпы скакали вкруг него,
Взывая и рукоплеща,
И жертвенник пылал, треща,
И новый бог сквозь серый дым
Мелькал им рогом золотым.
Но вот с высот сошел пророк,
Спустился с камня на песок,
И увидал их, и разбил
Свои скрижали, и смутил
Их появлением своим.
Нетерпелив, неукротим,
Он в гневе сильною рукой
Кумир с подножья своротил
И придавил его пятой…

Завыл народ и перед ним,
Освободителем своим,
Пал ниц – покаялся, а он
Напомнил им о Боге сил –
Едином Боге – и закон
Поруганный восстановил.
Но в оны дни и невысок,
И мал был золотой божок,
И не оставили его
Лежать в пустыне одного,
Чтоб вихри вьющимся столбом
Не замели его песком:
Тайком Израиля сыны,
Лелея золотые сны,
В обетованный край земли
Его с собою унесли.

Тысячелетия прошли…
С тех пор божок их рос, все рос
И вырос в мировой колосс.
Всевластным богом стал кумир –
Стал золоту послушен мир…

И жертвенный наш фимиам
Уж не восходит к небесам,
А стелется у ног его;
И нет нам славы без него,
Ни власти, ни труда, ни зла,
Ни блага… Без его жезла
Волшебного – конец уму,
Науке, творчеству: всему,
Что слышит ухо, видит глаз.
Он крылья нам дает и нас
Он давит: пылью кроет пот
Того, кто вслед за ним ползет,
И грязью брызжет на того,
Кто просит милости его.
Войдите в храм царя царей,
И там, у пышных алтарей,
Кумира вашего дары
В глаза вам мечутся, и там,
В часы молитвы, снятся вам
Его роскошные пиры, –
Где блеск и зависть, и мечты
Сластолюбивой красоты,
И нега, и любовью торг –
В один сливаются восторг…

Обожествленный прах земной
Стал выше духа – он толпой
Так высоко превознесен,
Что гений им порабощен
И праведник ему не свят.
Недаром все ему кадят:
Захочет он, тряхнет казной –
И кровь польется, и войной,
И ужасами род людской
Охвачен будет, как огнем.
Ему проклятья нипочем:
Он нам не брат и не отец,
Он бог наш – золотой телец!..
Скажите же: с каких высот
К нам новый Моисей сойдет?
Какой предъявит нам закон?
Какою гневной силой он
Громаду эту пошатнет?
Ведь если б вдруг упал такой
Кумир всесветный, роковой,
Языческий, земле родной –
Какой бы вдруг раздался стон!
Ведь помрачился б небосклон,
И дрогнула бы ось земли!..

Высоко над безбрежной пустынею
Пеленой ослепительно синею
Расстилается неба полдневного свод.
Впереди – лишь пески распаленные…
И поникли главой утомленные,
Возроптал иудейский народ.

К Моисею пришли недовольные.
«Для того ли – рабы подневольные –
Из Египта мы шли за тобой,
Чтоб завел нас в пустыни бесплодные,
Где теперь погибаем, голодные,
Где томят нас и жажда, и зной?»

И Господь, наделивший их манною,
Им сиявший над степью песчаною,
Прогневясь на роптавших, послал
Змей-сарафов – и многих в Израиле
Ядовитые змеи ужалили,
И без счета народ погибал.

И, явясь к Моисею в смятении,
Вновь молили они о прощении;
И Всевышнего он умолил:
Змия медного, им изваянного,
Пред очами народа избранного
Высоко Моисей водрузил.

Истомленные тяжким страданием,
Поднимались к нему с упованием
Угасавшие взоры людей.
Кто бы ни был из сонмища бедного,
Всякий, змия увидевши медного,
Исцелялся от боли своей.

Прекрасны воды Иордана;
Их зыбь так девственно нежна,
Когда сквозь облако тумана
На них любуется луна.

Прекрасны пламенные воды,
Когда трепещут в них закат
И опрокинутые своды
Воздушно-пурпурных палат…

Немая прелесть их чудесна,
Они так чужды берегам…
Что ж так томительно и тесно
Завороженным их струям?

Им скорбно грезится былое:
Навин, ведущий свой народ,
Ковчега шествие святое
И чудо вспять потекших вод.

Остановилися верховья,
Иссякло устье до земли –
И, возглашая славословья,
Левиты в ложе их вошли.

Вошли избранники по суше
В обетованную страну –
И осенил восторг их души,
Как иорданскую волну.

И все слилося в то мгновенье
В мирах небесном и земном
В одно живое вдохновенье,
В один ликующий псалом,

На праздник стеклися в божницу Дагона
Народ и князья филистимской земли,
Себе на потеху они и Самсона
В оковах туда привели.

И шумно ликуют. Душа в нем уныла,
Он думает думу: давно ли жила,
Кипела в нем дивная, страшная сила –
Израиля честь и хвала!

Давно ли, дрожа и бледнея, толпами
Враги перед ним повергались во прах,
И львиную пасть раздирал он руками,
Ворота носил на плечах!

Его соблазнили Далилы прекрасной
Коварные ласки, сверканье очей,
И пышное лоно, и звук любострастный
Пленительных женских речей.

В объятиях неги его усыпила
Далила и кудри остригла ему:
Зане в них была его дивная сила,
Какой не дано никому!

И Бога забыл он… И падшего взяли
Самсона враги и лишили очей,
И грозные руки ему заковали
В медяную тяжесть цепей.

Жестоко поруган и презрен, томился
В темнице и мельницу двигал Самсон…
Но выросли кудри его – и смирился,
И Богу покаялся он.

На праздник Дагона его из темницы
Враги привели – и потеха он им!
И старый, и малый, и жены-блудницы,
Ликуя, смеются над ним.

Безумные! Бросьте свое ликованье!
Не смейтесь, смотрите: душа в нем кипит,
Несносно ему от врагов поруганье –
Он гибелью вам отомстит!