Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире
О порочности практики воспитания ребенка в детском саду вряд ли стоит подробно распространяться. Психологи дружно твердят о том, что, оказываясь сызмальства в коллективе, ребенок вырастает более приспособленным к жизни. Но что это значит? Во-первых, в коллективе малыш лучше усваивает знания (соревновательный момент), во-вторых, вырастает раскованным (развязным), коммуникабельным (склонным к праздности) и пр. Конечно, ребенку, воспитанному в детском саду, будет легче идти по жизни, но это ли является целью воспитания? А если вспомнить, сколько «замечательных» навыков получают дети в компании сверстников! Каждый родитель наверняка помнит, как его ребенок просил объяснить значение матерных слов, услышанных от друзей. И это, поверьте, только цветочки. И сколько ни объясняй ребенку, что ругаться матом плохо, он, вырастая среди людей, которые ругаются, не сможет сохранить изначальную чистоту. Так уж устроена человеческая психика: будучи вынужден наблюдать порок, человек рано или поздно свыкается с ним и перестает испытывать к нему отвращение, ибо «худое сообщество развращает добрые нравы».
3) Работа — больше, чем работа.
Опять же сошлемся на американскую статью, где речь идет о поколении молодых профессионалов, для которых вся жизнь проходит в работе. Для этих молодых людей профессиональное развитие становится своеобразной квинтэссенцией жизни, ставится во главу угла, и в жертву ему приносится все остальное.
Вообще излишнюю любовь к работе до недавнего времени следовало называть проявлением страсти тщеславия или сребролюбия, потому что главным стимулом для активиста были либо деньги, либо карьера.
Теперь ситуация несколько изменилась. Работа для современного человека часто уже не средство, а цель. Она становится чем-то вроде наркотика, от привычки к которому крайне трудно избавиться. Как много мы знаем примеров, когда человек «сгорает» на работе, посвящает всю свою жизнь делу, живет для работы.
И народное сознание чутко реагирует на эту тенденцию. Ведь термин «трудоголик» (по аналогии с «алкоголик») возник недаром. И возник как раз тогда, когда в нашей стране наблюдался повальный трудоголизм. Вспомним поколения наших родителей и дедов, вспомним трагичность ухода на пенсию, вспомним пропущенные отпуска, недовзятые отгулы, неготовые обеды, неумытых детей и прочие признаки «жизни на работе».
Современного человека привлекает лекарственное свойство труда, позволяющего нивелировать негативные душевные ощущения. Не находя комфорта ни в семье, ни в компании друзей, он стремится на работу, которая одна снимает неприятные ощущения, заполняя жизнь каким-то позитивным смыслом.
В упомянутом уже американском тексте идет речь о том, что ради работы молодые профессионалы жертвуют друзьями, семьей и возможностью устроить свою личную жизнь. Так ли это? В конце концов, профессионалами они становятся только годам к двадцати с лишним, и, по всей видимости, к этому моменту личные отношения уже не представляют для них ценности. То есть фактически жертвовать оказывается нечем. Напротив, работа становится необходима, чтобы заполнить вакуум, создавшийся в их душах от неумения любить окружающих людей.
Мало кто из трудоголиков по-настоящему любит свою работу, свое дело. Конечно, вынужденный оставаться дома, такой вот любитель работы начинает с двойным усердием рваться на службу и безмерно скучать, но скучать не «по», а «от». Он будет стремиться не на работу, а вырваться из дома, где он предоставлен самому себе или, в лучшем случае, вынужден общаться со своими родными и близкими, к которым не испытывает ни любви, ни интереса.
Молодые люди ценят в работе возможность получить интересные впечатления, азарт, который возникает от необходимости решать сложные задачи, новизну и возможность профессионального развития (под последним подразумевается, видимо, повышение ощущения собственной весомости и карьерный рост). Что же касается любви к собственному делу, так о ней речь не идет вообще, поскольку многие подобные профессионалы меняют профессии, как перчатки, не говоря уж о местах работы.
В семейной жизни работа нередко становится социально одобряемым предлогом ухода из семьи. То есть одно дело — пропадать до ночи в компании друзей, и совершенно иное — на работе. Любопытно то, что второй супруг, как правило, очень тонко чувствует возникшую ситуацию. С какого-то момента он/она перестает делать различие между пребыванием в компании друзей и ночевкой на работе: и вовсе не потому, что не доверяет своей половине. Нет, просто факт ухода из дома, для окружающих незаметный, для оставленного супруга становится очевидным.
Конечно, нелепо думать, что во всем виновата работа. В образовавшемся замкнутом круге человек, с одной стороны, рвется на работу, потому что не может создать комфорта в семье, с другой стороны, его длинные рабочие дни — такой замечательный выход из сложного положения, что он даже не пытается найти другой.
Не всегда оказывается просто создать в семье патриархальный уклад: муж работает, жена сидит дома, хлопочет по хозяйству и воспитывает детей. Но определенное согласование своей жизни с патриархальными устоями вполне возможно и резонно. По крайней* мере, трех перечисленных выше подводных камней, на которые нередко наталкивается корабль семейной жизни, надо избегать.
Планирование семьи[82]
Православный христианин воспринимает рождение ребенка как дар Божий. Испокон веков матери спасались через деторождение, и большая семья воспринималась как знак особой божественной милости, тогда как бездетность в древние времена считалась наказанием.
Само выражение «планирование семьи» отражает сугубо светский и прагматический подход к'семейной жизни. Апостол Иаков учит, что все человеческие планы должны сопровождаться оговоркой: Если угодно будет Господу и живы будем... (Иак. 4; 15). Отказ от рождения детей — акт человеческого самоволия и нежелания исполнять Божий Промысл.
Но использование контрацепции становится только следствием этого самоволия. Конечно, мы должны говорить об ответственном отношении к рождению и воспитанию детей.
Иногда православные пары практикуют воздержание от супружеских отношений в случае, если не хотят иметь больше детей, чем уже имеют. Возможно, подобный подход к проблеме в теории верен, но нередко влечет за собой семейный раздор, потому что зачастую кто-то из супругов вовсе не планировал отказа от супружеской близости... Отношение к сексу как к чему-то абсолютно позорному и допустимому только ради зачатия ребенка разделяется далеко не всеми отцами Церкви. Апостол Павел пишет: Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве (1 Кор. 7; 5). Соитие мужчины и женщины, состоящих в браке, даже если оно происходит не для рождения детей, нельзя воспринимать как греховное. Поэтому не будем забывать о том, что хотя воздержание — высокая добродетель, которую всегда восхваляли отцы Церкви, всякая добродетель должна достигаться с рассуждением и не без чувства меры. А эта мера для каждого своя.
В православной среде тем временем распространяются самые разные точки зрения, иногда приходящие между собой в прямое противоречие. Недопустимо, когда неразумное навязывание частных взглядов всем окружающим приводит в конце концов к распаду семей и к личным трагедиям. Такое нередко происходит, когда ревностные духовники говорят о том, что существуют лишь две возможности: или рождение неограниченного количества детей (сколько получится!), или полное воздержание супругов после рождения у них того количества детей, которое они могут понести.
Конечно, пара, не желающая иметь детей, не может стать домашней церковью и не может быть названа христианской семьей в настоящем смысле этого слова. Если супруги не готовы к жертвенности, если они не хотят отдавать свое время, свой покой и свои душевные силы, не готовы жертвовать в какой-то степени даже своей карьерой и профессиональной реализацией ради того, чтобы родить и воспитать дитя, — это всего лишь глубоко ущербный союз двух эгоистов.
