Андрей Зубов - Лекции по истории религий
Так вот, примерно за шесть тысяч лет до Р. Х. мы встречаемся с человекоподобным изображением небесного Бога. К эпохе палеолита относится изображение земли в виде женщины с подчеркнутыми признаками материнства, но лишенной лица – символ безличной, вечно рождающей матери-земли. Ей придан человеческий облик, так как мать рождает подобное себе. Здесь же впервые появляется мужской образ – семя жизни дается небесным Богом. Бог изображается в виде мужа, с бородой, часто в рогатой шапке. В Библии говорится о жертвеннике синайской Теофании, который Бог повелел построить Моисею в пустыне: «Изведи рога с четырех сторон жертвенника». Казалось бы, что общего у жертвенника с рогами? Это очень древний образ, известный задолго до Моисея в Египте, в Месопотамии, воспоминание о том времени, когда рогатые животные были символом Бога. Они ими и остались: в Израиле для всесожжения употребляли быков и овнов – тех же самых крупных копытных; Бога часто изображали в шапке с бычьими рогами или едущим на быке – на своем жертвенном животном. И все же это человек. Почему люди вдруг принялись изображать Бога похожим на человека – давно зная, что это не так? Они стремились показать прямо противоположное – что человек подобен Богу. Поскольку невозможно изобразить человека в Божественном облике, Бог не имеет ощутимого для нас облика, остается единственный способ показать Богоподобие: совершить инверсию (философский термин, буквально означающий «переворот»), показать, что Бог подобен человеку. Так появились антропоморфные изображения Божества.
С этим связано важнейшее самоощущение: я подобен Богу – но какая же я при этом свинья, как я поразительно не соответствую Божественному образу! Как высоко мое призвание и как низменна моя эмпирическая реальность! Представим себе, что в жилах бомжа, пьяницы и развратника течет царская кровь, и он знает об этом. Как бы он мучился тем, что призван на царский престол, а вот же копается в помойных отбросах и ничего не делает, чтобы соответствовать высокому своему происхождению. Мы, христиане, бывает, ощущаем нечто подобное, готовясь к исповеди, но в остальное время в глубине души считаем себя вполне приличными людьми. А если человек тратит всю жизнь на то, чтобы перебороть это несоответствие, не жалея сил, мы его называем святым. А в то далекое время это было целью всей культуры.
Остановимся еще на одном интересном факте, который также требует объяснений. В эпоху неолита почти не встречаются захоронения с богатым, как говорят археологи, инвентарем: и богатых, и бедных хоронят очень просто. О богатстве и знатности покойного можно догадаться лишь по массивности гробницы и по немногим личным вещам – кольцам, костяным ожерельям, но в целом это очень скромные захоронения. Единственный предмет, который всегда присутствует в неолитическом захоронении, – маленький глиняный сосудик. Он может стоять в головах умершего или на груди возле рук, могут и несколько сосудов стоять около локтей, на груди или в головах. Точно такие же сосуды использовали в быту, в косметике женщины того времени (а косметикой пользовались с глубочайшей древности) – это сосуды для масла, для притираний.
По-гречески «растительное масло» – «элеос», это наш елей. Название масла созвучно слову «милость» (только пишется по-другому), и в православных молитвословиях встречается такой оборот: «елей милости». Для нас, северян, это, может быть, не столь очевидно, но в южном климате масло, смягчающее иссушенную кожу, – необходимая вещь. Жители Палестины, Египта должны были работать в поле весь световой день, причем именно летом, когда все растет, а солнце испепеляет жаром. В поле не наденешь удобные белые одежды, крестьянам приходилось трудиться от зари до зари в обычной набедренной повязке. Легко представить, что было после этого с кожей. Потому-то масло для притираний на Переднем Востоке с глубочайшей древности – не привилегия модниц и роскошных женщин, а жизненно важный продукт. Масло давали работникам, рабам как хлеб и чеснок, иначе они потеряли бы трудоспособность из-за ожогов.
А теперь вспомним одно из семи таинств Церкви – елеосвящение. Люди церковные знают, что, когда человек болен или при смерти, он должен призвать к себе пресвитеров Церкви, как написано у апостола Иакова; они помажут болящего елеем, помолятся, и он будет здрав. Или, наоборот, разрешится от уз немощного тела и отойдет в вечность. А если человек болен, но не сильно, то он сам приходит на соборование, которое совершается в наших храмах Великим постом. И все мы верим – а к убеждениям надо прислушиваться, – что в таинстве елеосвящения прощаются даже те грехи, которые мы запамятовали или постеснялись исповедать. Это очень древнее представление. Если солнце и небо – это знак Божественного бытия, то испепеляющие солнечные лучи для древнего человека все яснее и яснее связываются со строгим, взыскательным отношением Бога к своему образу и подобию, с Божьим гневом – огнем поядающим. А масло – символ Божественной милости, которую мы просим Бога излить на человека, простив его грехи. И знаком этой милости, знаком крика души «Помилуй!» является сосудик для масла в погребениях неолита.
Наконец, последний период: он отделяет доисторические времена от привычной для нас государственности, письменности – всего того, что мы не вполне точно называем цивилизацией. Где-то за пять, может, шесть тысяч лет до Р. Х. (датировки колеблются) в отдаленном районе, находившемся на периферии тогдашнего культурного мира, возникает странное религиозное движение. Оно тоже не оставило письменности, зато оставило памятники – да какие! На берегах Атлантического океана, в современной Англии, Франции, Дании, Испании стоят сооружения из громадных камней, вошедшие в историю как мегалиты, что означает «большой камень» (от греческого μe′γας – большой, λι′θος – камень). Самый знаменитый из них – Стоунхендж, а вообще таких сооружений сотни и тысячи. Они многообразны: это могут быть отдельные вертикально поставленные камни высотой до 20 метров каждый или камни, поставленные кругами; дольмены – гигантские каменные глыбы весом по 10, по 20 тонн, сложенные в виде дома (три стены и крыша). Дольмены – гробницы, они были когда-то засыпаны сверху землей, но землю сдуло, и остался один каменный каркас. К дольмену пристраивали длинную галерею и еще одну, перпендикулярную (галерейные гробницы, имеющие форму креста); над ними насыпали курган, и в этот склеп век за веком люди приносили кремированные, как правило, останки своих умерших. Эта культура возникла в Северо-Западной Европе, что, кстати говоря, выяснили сравнительно недавно, в 1960-е годы, до этого предполагали, что она в позднейшее время пришла из Средиземноморья. С появлением радиоуглеродного анализа, позволившего довольно точно датировать время создания памятника, открыли, что самые древние памятники Северо-Западной Европы относятся к шестому и пятому тысячелетиям до Р. Х., когда ничего подобного на Переднем Востоке не было и в помине.
Из Северной Европы эта культура постепенно распространилась в Средиземноморье, потом в Сирии, Египте, Месопотамии, достигла побережья Индийского океана. Памятники мегалитического типа можно встретить в современной Индонезии и даже на островах Тихого океана. Они есть и у нас, на Северном Кавказе, в Абхазии. Интересно, что распространение шло вдоль берега моря, а по мере удаления от него число и величина мегалитических памятников уменьшаются, и где-то в 200 километрах от берега они исчезают. Их строили разные народы: бытовая культура строителей мегалитов в различных районах мира разная. А памятники одни и те же – то есть мы имеем дело с чем-то наподобие великих религий, которые охватывают и побеждают души многих народов. Скажем, русский, испанец и филиппинец очень не похожи, их бытовая культура различна, но они христиане, и церковные здания католиков и православных в основных своих позициях очень близки, а отличия скорее вторичны.
В то же время мы встречаемся с удивительными фактами. В маленькой Дании, на востоке и севере полуострова Ютландия есть мегалитическая культура, а на западе и в центральных его районах нет никаких гигантских каменных построек. В чем причина? На постройку Стоунхенджа, по подсчетам современных исследователей, при тогдашней технологии было потрачено 30 миллионов человеко-часов. Есть еще целый ряд памятников, столь же трудоемких, например огромные галерейные гробницы Ирландии. Но даже на строительство обычной маленькой галерейной гробницы, которая обеспечивала нужды несколько хуторов где-нибудь на севере Шотландии, – а надо сказать, что жители мегалита жили семейными хуторами, объединенными, видимо, в соседские общины (так что буржуазный индивидуализм Запада, как видите, имеет глубокие корни), – должно быть затрачено не меньше 10 тысяч человеко-часов. Подчеркиваю: люди жили семьями, им приходилось выращивать хлеб, охотиться, ловить рыбу. Природа северо-запада Европы суровая, трудиться надо было от зари до зари. И все свободное и не свободное время человек тратил на строительство огромных религиозных, в первую очередь могильных, сооружений. Непостижимо.
