Ольга Денисова - Одинокий путник
Лешек зажал рот рукой: Невзор был прав. Змей дал людям крусталь, чтобы спасать их от страшного суда: забирая души, отдавать их другим богам, вырывая из рук Юги. Как легко его замысел повернулся против него самого!
- Подумай, - продолжил Дамиан, - не надо насильственных крещений, не надо исповедей и причастий - лунный свет сделает свое дело сам по себе.
- И зачем тогда авве дружина? - усмехнулся Авда.
- А зачем она была нужна до этого? Власть, богатство, сытная и спокойная жизнь. Только во много раз сытней и спокойней. Новые земли, на которые можно ступать без страха, и новые души на этих землях. Авва - не подвижник, он не пойдет по земле непритязательным Посланцем, он поедет в палантине по ковровой дорожке, которую расстелю перед ним я. Я, Авда, а не ты - тебе не хватит на это ни честолюбия, ни решимости.
- Я не стремлюсь к этому, Дамиан, - смиренно ответил дружник.
17
Лешек, привязанный к столбу, старался не висеть на веревках, а хотя бы изредка переносить тяжесть на затекшие ноги. Веревки глубоко впились в тело, и малейшее движение причиняло ему страдание.
Авва и Дамиан давно улеглись спать и погасили свет, оставив над головой Лешека тусклую лампадку, и в ее свете ему мерещились колышущиеся, пугающие тени. Он закрывал глаза, но тени все равно колыхались вокруг, окружали со всех сторон, и он чувствовал на лице движение воздуха. Они оплетали его, словно махровые водоросли на дне реки, шуршали зыбкими, широкими одеждами, а Лешек не мог дернуть головой, чтобы прогнать их прочь. Он тонул в этих тенях и чувствовал, как воздуха вокруг становится все меньше: они душили его, стискивая круг тесней и тесней. Что ж, пусть они задушат его совсем - ему станет только лучше.
Но внезапно тени расступились в стороны, и на Лешека дохнуло прохладным свежим воздухом. Он открыл глаза и увидел темную фигуру, приближавшуюся к нему со стороны окна. И это был не Дамиан и не авва. Сердце его забилось, и он недоверчиво шепнул:
- Охто?
- Да, малыш. Я на минуту.
- Охто! - на глаза набежали слезы. - Охто, не уходи! Не уходи никогда!
- Тише, малыш. Я пришел сказать тебе: я знаю, что ты меня не предавал. И тебе вовсе необязательно умирать, чтобы сообщить мне об этом.
- Охто, я не сумел унести крусталь, я… я ничего не могу без тебя!
- Можешь. Ты все сделаешь как надо, я знаю. Прощай, малыш, ты теперь один, но это не так плохо, поверь мне.
- Охто, не уходи! Слышишь? Не уходи!
- Я буду ждать тебя на Калиновом мосту. И надеюсь, что встретимся мы нескоро. Не торопись умирать, малыш.
Зыбкая тень повернулась к Лешеку спиной и направилась к постели Дамиана, постепенно растворяясь в темноте, а через некоторое время Лешек услышал, что архидиакон тонко стонет во сне и стоны его понемногу превращаются в хрип.
А потом все стихло, дыхание Дамиана выровнялось, и Лешек понял, что колдуна в доме нет. И зыбкие тени снова сгрудились вокруг него, как махровые водоросли на дне реки. Он почувствовал тяжесть воды, давившую на грудь, хотел вдохнуть глубже, но не мог.
Тихий скрежет у двери заставил его проснуться. Сон? Это был всего лишь сон? Или видение? Или Охто на самом деле приходил к нему? Явь впилась в тело веревками, затхлый неподвижный воздух избы нисколько не походил на дно реки, а в дверь кто-то тихо скребся, словно пес, который робко просит его впустить. Лешек прислушался - звук был таким тихим, что не разбудил ни Дамиана, ни авву, но вскоре стало понятно: это медленно, но верно в сторону ползет засов, запирающий дверь изнутри.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь приоткрылась на миг, - дуновение холодного ветра быстрой птицей впорхнуло в избу и притаилось в ее противоположном углу. Шаги человека, вошедшего внутрь, были неслышными, как и его дыхание. Лешек стоял к двери спиной, не видел движущейся тени и, как ни прислушивался, так и не смог понять, откуда знает о чужом присутствии.
Между тем он нисколько не удивился, когда острое лезвие беззвучно перерезало веревку на его шее, даже не зацепив кожи. Человек не позволил веревкам со стуком падать на пол, осторожно подхватывая их руками и опуская вниз, и вскоре Лешек почувствовал, что заваливается вперед, потому что путы больше не держат его у столба, а ноги гнутся и не слушаются. Но его спаситель - и спаситель ли? - нагнулся и подставил спину, обрезая последние веревки на ногах, и Лешек опустился к нему на плечо, словно мешок с репой, который тот легко поднял над землей, распрямившись, и понес к выходу.
Дверь снова распахнулась лишь на миг, чтобы тут же беззвучно захлопнуться, и морозный воздух хлынул в легкие: Лешек едва не закашлялся и задержал дыхание. У крыльца в снегу неподвижно лежали два дружника Дамиана, но Лешеку не показалось, что они мертвы, - он умел отличать живых от мертвых. Человек молча вынес его со двора на темную улицу, прошел мимо десятка домов, прежде чем стал слышен храп коней и нетерпеливые приглушенные голоса.
- Поехали, пока нас никто не видел, - сказал его спаситель и поставил Лешека на землю.
Но стоять Лешек не мог - тело затекло, и теперь внутри бегали колющие мурашки, руки ныли и кружилась голова. Тогда кто-то из конных сгреб его под мышки сильными руками, поднял вверх и боком усадил перед собой на переднюю луку седла.
- Ногу-то перекинуть можешь или помочь? - ворчливо спросил всадник, но спаситель, не дожидаясь ответа Лешека, закинул его ногу на спину лошади и похлопал по ляжке.
- Ничего, оклемается, - усмехнулся всадник, накрыл Лешека плащом и двинулся вперед тряской рысью.
Лешек еще не вполне понял, что с ним произошло (хотя от свежего воздуха в голове немного прояснилось), когда увидел впереди, в темноте, знакомые ворота княжеского двора. Вместе с ним ехали пятеро всадников, включая его спасителя, - надежное сопровождение, даже если по дороге им встретятся несколько монахов. Ночь была пасмурной и темной, ступали кони негромко, и, скорей всего, никто не догадается, кто украл Лешека из-под носа самого Дамиана.
На этот раз князь принял его в тереме: от его надменности не осталось и следа. Одет он был просто, по-домашнему - в расшитую красными нитями рубаху, похожую на те, что вышивала Лешеку матушка. Просторную теплую комнату, куда привели шатающегося Лешека, освещали масляные лампы, и горел открытый очаг - редкость и роскошь для морозных зим северной земли. Его усадили на лавку и сунули в руки кружку горячего меда. После кагора, привкус которого до сих пор сохранился во рту и вызывал отвращение, меду Лешеку вовсе не хотелось, но он пригубил немного из уважения к гостеприимству князя.
- Никто не видел? - спросил князь у его спасителя.
При свете Лешек смог его разглядеть - это был тот самый дружник, который четыре дня назад привел женщину, чтобы перевязать его раны.
- Обижаешь, Златояр, - хмыкнул воин.
- Горыня у нас лучший лазутчик, на корабли к свеям пробирался, пленных брал и ни разу не попался, - объяснил князь Лешеку, - любой запор откроет, в игольное ушко влезет. Это он моего коня, что я тебе отдал, у постоялого двора приметил и хозяина о тебе расспросил. Где они тебя изловили?
- У Невзора ждали… - пробормотал Лешек. Он не хотел ничем быть обязанным князю, но понимал, что тот спас его от неминуемой и лютой смерти. И никто, кроме князя и его людей, сделать бы этого не смог, даже если бы и захотел.
- Вот как? Нашли, значит, логово старого волка… Я этого не ожидал, - вздохнул князь.
- Почему… Зачем ты меня спас? - угрюмо спросил Лешек.
- Велемир приходил ко мне… Он обещал простить меня, если ты останешься в живых. И потом… Знаешь, я хочу услышать, как ты поешь. Просто поешь, а не обвиняешь и не изливаешь обиду и гнев.
Лешек вздохнул - в горле першило от кагора, и настроения петь не было совсем: пустота и безучастность овладевали им все сильней.
- Нет-нет, - тут же оговорился князь, - не сейчас. Потом, когда-нибудь потом. Я понимаю, сейчас тебе не до песен. Ты хочешь есть?
Лешек покачал головой - желудок скрутило узлом, едва он подумал о еде. Чего бы ему хотелось, так это воды, простой воды - чистой и холодной, но просить князя он не стал.
- Ты, наверное, хочешь отдохнуть? Сейчас, - князь повернулся к двери и крикнул: - Ждана! Ждана, иди сюда.
На его зов немедленно явилась старушка, чем-то напоминавшая матушку, - тоже белая, аккуратная и мягкая.
- Уложи юношу спать, - он снова повернулся к Лешеку: - Мы поговорим завтра, хорошо?
Лешек кивнул и встал на ноги - качать из стороны в сторону его не перестало, но идти он теперь мог сам. Старушка, едва достававшая ему до плеча, взяла его под локоть, распахнула перед ним дверь и повела наверх - терем Златояра был высоким, и, как оказалось, топили его сверху донизу. Комната, чистая и освещенная множеством свечей, показалась Лешеку очень уютной: несмотря на размеры, терем князя напоминал дом колдуна - чистотой, решетчатыми окнами, светом и теплом. Впервые за последние два месяца Лешек увидел мягкую постель, и ему стало неловко ложиться в нее, не сходив в баню.
