Внутренний СССР - Сравнительное Богословие Книга 1
Но дело не в том, что многие люди переживают определённый возраст, когда сила уже есть, а ума и ответственности за её применение ещё нет,[122] вследствие чего и возникают общественные институты, в которых «удаль молодецкая» могла бы разгуляться «на полную катушку», не досаждая серьёзными неприятностями всем прочим остепенившимся с возрастом обывателям.
Хоть образ жизни в лесах Восточно-Европейской равнины и был таков, что военные захваты добычи на этой территории её жителями как «экономический уклад» были не оправданы, но эпизодические межобщинные конфликты не могли не возникать в силу разных причин и мотиваций. Соответственно была и внутренняя потребность в том, чтобы владеть навыками ведения боя в том числе и для того, чтобы не порождать и не поощрять в соседях безнаказанной вседозволенности.
Кроме того, торговля за пределами своей «этнической территории» велась и тогда, но в те времена её можно было вести только под прикрытием своей военной силы, поскольку в противном случае за пределами территории своей культурной общности купцы вместе со своим товаром гарантированно превратились бы в чью-то военную добычу.
Также не следует забывать, что по соседству жили и носители культур, основанных на иных принципах. Жившим далее к югу кочевникам-скотоводам были нужны не только кони, коровы и бараны, но рабы: в меньшем количестве — для нужд собственного хозяйства; в большем количестве — на продажу своим соседям (доход от продажи раба, на протяжении всей истории больше, чем доход от продажи барана).[123]
Да и девицы-красавицы и женщины — иноплемённые и из других общин — для некоторой части мужчин — и в степи, и в лесу — всегда были более привлекательны, нежели свои соотечественницы, с которыми они играли в раннем детстве. И эту потребность — генетико-биологически оправданную — не всегда удавалось удовлетворить мирными средствами.
Соответственно этим историко-культурным и природно-географическим обстоятельствам степные скотоводы предпринимали военные набеги с целью захвата рабов, проникая в леса на многие десятки и сотни километров.[124] И хоть лес представлял собой естественно-природную фортификационную систему, но и как всякий «укрепрайон» абсолютной непроходимости для врага лес не гарантировал, тем более в лесостепных районах, где массивы леса и степи сменяют друг друга, вследствие чего ярко выраженной границы «степь — непроходимый лес» не существует; да и в лесных чащобах-массивах — хоть и бездорожье, но звериные тропы есть, поскольку и доныне живут в лесах Восточно-Европейской равнины и кабаны, и лоси, а где пройдёт лось — там пройдёт и группа конников; а в древности жили в лесах и более крупные копытные — буйволы, зубры и туры. Так, что, умея ориентироваться, группа конников-захватчиков, совершая набег, могла углубиться в лес очень далеко, вследствие чего и в сотнях километрах от начала лесных массивов осёдлое население лесов не было гарантировано от захвата в полон и от разграбления жилищ в ходе набега степняков.
Набеги из степи надо было перехватывать и на подступах, и в лесной чащобе, а в ряде случаев надо было и отбивать захваченный кочевниками полон (т. е. пленных), поскольку каждый человек при компактно-общинном укладе жизни дурог. А один из способов обезопасить себя от набегов — их «профилактировать», т. е. организовывать самим походы в степь, выжигать её на десятки и сотни километров, пуская пал при благоприятном направлении ветров, портить источники воды и т. п., что, естественно, вызывало неудовольствие у жителей степи, живших вблизи лесной зоны, которое выражалось в их ответных и в упреждающих боевых действиях против жителей лесов.[125]
Т.е. потребность в боевой подготовке подростков и взрослого населения у общинников, живших в лесах Восточно-Европейской равнины, объективно была. Соответственно реальным потребностям участия в бою общинники должны были уметь быстро преобразиться из рабочей артели или поселенцев в эффективную боевую дружину, а для этого необходимо — владеть и определёнными навыками, в том числе и такими, как:
· Умением скрытно проникнуть на чужую, возможно охраняемую, территорию. — Вот и общественная полезность «молодецких шуток» на чужой территории, которые не только не рассматривались как преступления и хулиганство, но и воспринимались как должное всеми, кто прозевал вторжение ватаги и её «шутки» на грани реальной агрессии.
· Держать сплочённые боевые порядки и вести бой, перенося реальную боль от полученных ран. Если этому учиться в первом реальном бою, то нет никаких гарантий, что этот бой не станет последним для его участников: достаточно дрогнуть нескольким — боевые порядки рассыплются и второго боя уже не будет, поскольку если противник — степняки, — то после этого, они переловят всех разбежавшихся поодиночке арканами. А кулачный бой стенка на стенку — как раз и давал возможность научиться держать сплочённые боевые порядки (равно как в пешем строю, так и в конном — главное освоить принцип), претерпевая настоящую боль и видя настоящую кровь, свою и чужую. В кулачном бою по неосторожности — как по своей собственной, так и чужой — выбивали зубы и глаза, ломали носы, челюсти и рёбра, но это никогда не было целью боя стенка на стенку. И поскольку это было действительно предназначено для защиты общества в целом, жесточайше — вплоть до беспощадности — сами же участник боя наказывали тех, кто вносил в потешный бой злобу и упивался чужой болью и унижением. Именно поэтому осевший на землю и упавший были в этой «забаве» в полной безопасности.
· То же касается и конных забав, доживших до конца XIX — начал ХХ веков (картина В.И.Сурикова «Взятие снежного городка» — об этом), назначение которых заблаговременно приучить и коня к тому, чтобы нести всадника в реальном бою и не шарахаться от попыток воздействия на него противника. Конь должен быть богатырским, а не «волчьей сытью, травяным мешком» (так коней в моменты испуга именуют былинные богатыри).
· Особую роль играли танцы. Здесь отметим только то, что украинский гопак в его полном жизненном варианте, а не в сценически-академически эстетически “причёсанном” виде — свод поражающих и оборонительных движений рукопашного боя древних славян. Но в жизни наших предков боевые искусства не были аналогами единоборств, характерных для культур Востока и Запада и носителями которых являются индивиды.
В Руси изначальной индивид был носителем преимущественно психической по своему качеству жизненной практики вхождения в определённое настроение, которое условно и только отчасти можно назвать «боевой транс».
В этом настроении он мог вступать в бой, будучи полностью невежественным и неумелым во всём, что ныне относится к боевым искусствам, поскольку, когда он пребывал в таком настроении, его эгрегоры были носителями всей алгоритмики необходимых оборонительных и поражающих телодвижений, и через эти же эгрегоры и ноосферу в целом обеспечивался и доступ к алгоритмике оборонительных и поражающих телодвижений противника. Вследствие этого при владении такого рода личностной психологической практикой создания определённого настроения систематические многочасовые тренировки, состоящие в нанесении ударов ладонями и ступнями по брёвнам с торчащими из них брусками и т. п. и работа с партнёрами, были просто излишними, а стандарт всеобщий телесной развитости и грациозности был гораздо выше нынешнего — в силу иного образа жизни и иного характера труда. Под взглядом ребёнка, пребывающего в таком настроении, может драпать толпа взрослых — не разумея, что происходит, и забыв о своих агрессивных намерениях под воздействием охватившего её ужаса.
И когда былины повествуют о том, что тот или иной русский богатырь в одиночку разогнал или побил если не целое войско, то многочисленный боевой отряд, это не художественный вымысел: это бывало, но это было не столько выражением физической силы и каких-то изощрённых приёмов ведения боя русским богатырём, а результатом воздействия психики индивида, пребывающего в Русском духе, на психику индивидов в Русском духе не пребывающих;[126] а физическая сила и освоенные приёмы ведения боя были только подспорьем этому. Поэтому, чем больше враг знал и умел в смысле владения боевыми искусствами, и чем был более настырен в своей агрессивности — тем больше у него было шансов покалечиться и убиться в агрессии против носителя Русского духа.[127]
Естественен и закономерны вопросы:
· А куда это всё исчезло в более поздние времена и почему не воспроизводится в жизни даже теми, кто убеждён в достоверности былинных свидетельств о боевых успехах богатырей?
· И почему былинных свидетельств не подтверждают противники?
