А. Булгаков - «Святая инквизиция» в России до 1917 года
июня 20 дня 1903 г.» [534].
Апелляционная жалоба:
«Приговором мирового судьи 3 участка Новоградволынского округа 18 июня 1905 года состоявшимся, мы признаны виновными в нарушении благоговении в церкви и приговорены к аресту по одной неделе каждый. Вся вина, за которую нас приговорил судья к аресту, заключается в том, что мы не православные, а исповедуем нашу веру в Бога по учению Христа Спасителя и Его Апостолов и не посещаем православных храмов. Отсюда возникла со стороны сельского священника ненависть к нам, который, постоянно негодуя на нас, 3 марта сего года приказал насильно забрать нас из дому и привести в церковь, где один из нас, Максим Кондратюк, от сильной тревоги и волнений, причиненных сельскими властями, заболел и стал просить сотского выпустить его из церкви на свежий воздух, так как ему сделалось дурно, но последний не выпустил его и велел нам стоять до окончания службы. Разговор этот, или лучше сказать, просьбу нашу слышал и священник Флор Синеутский, который вместо того, чтобы повелеть сотскому отпустить заболевшего Кондратюка, стал кричать на нас, чтобы мы не разговаривали, а по окончании литургии оскорблять нас словами…
июня 26 дня 1902 года с. Суемцы» [535].
Объяснение на «дело» № 116 (1904 г.) И. П. Кушнерова
(адвоката — «штундиста», который и сам был подвержен притеснениям: родной сын покалечил его за его христианские убеждения. — А.Б.):
«Паспортную книжку мне всегда выдавали из мещанской управы с надписью «исповедание Евангельское». 23 февраля сего года за № 724 мне выдали книжку уже с надписью «штундист». Почему это сделано, мне не объявили, а только сказано: «Жалуйтесь губернатору, тогда мы ему объясним». Книжку за № 724 я потерял, и на получение нового документа Киевская городская полиция выдала мне удостоверение от 11 декабря за № 11753, в дознании которого установлено и мое исповедание «Евангельское». Управа же, выдавая новую паспортную книжку 13 декабря за № 4944, снова написала мне «вероисповедание — штундист»… На вопрос мой председателю управы г. Щербинскому, на основании чего мне выставляют в мой документ кличку «штундист», он ответил: «Я убежден, что вы штундист и только, если вам не нравится — жалуйтесь на меня…» [536].
Выписка из «дела» № 108 Иосифа Шиманского об исходатайствовании вида на жительство дочери его Анны, рожденной в сектантстве:
При заявлении от 11 мая сего года мною представлено в Киевскую мещанскую управу две метрические выписки о рождении детей моих Николая и Анны, которых я просил внести в мой посемейный список и выдать им, как достигшим определенного возраста, свидетельства на жительстве в г. Киеве. Николаю мещанская управа свидетельство выдала и внесла его в мой посемейный список, а о внесении дочери моей Анны и выдаче свидетельства ей на жительство мне отказала на том основании, что она родилась не в православии, а в сектантстве. В виду того, что все законные мои дети должны числиться в моем посемейном списке законными моими детьми, независимо от того, родились ли они в православии или лютеранстве, совершен ли над ними какой обряд при рождении их или совсем не совершен, принадлежат ли они к православной церкви или вовсе ни к какому вероисповеданию — отказ мещанской управы нахожу незаконным, а просьбу мою подлежащей удовлетворению» [537].
Приложение к «краткой записке» И. П. Кушнерова 8 января 1905 г.
«Дело» № 117
«Его Превосходительству Господину Обер–Прокурору Св. Синода Красно–Будской волости Гомельского уезда с. Старых Ивак крестьянина Алексея Онисимова Пархоменкова ПрошениеДостигнув 20–тилетнего возраста и оставаясь по–прежнему в вере православной, я пожелал вступить в законный брак с троюродной моей сестрой девицей Натальей Афанасьевной Пархоменковой, 19 лет отроду, — обратился к местному приходскому священнику Платону Горшкевичу с просьбой бракосочетать нас, но последний просьбу нашу и просьбу моего родного отца баптиста Онисима Пархоменкова отклонил, потребовал от меня и моей невесты тут же в церкви при прихожанах произнести проклятие на исповедываемое моим родным отцом, Онисимом, вероучение. Боясь Бога и страшась делать какой бы то ни было религии, даже и магометанской, поношение, тем более проклятие на исповедываемое моим отцом Евангельское учение Христа Спасителя, мы требование это выполнить не могли, а потому и оставлены им неповенчаны. Мне кажется, что пока я и моя невеста остаемся верными православным убеждениям, требование священника Горшкевича является необоснованным, и за религиозные убеждения моего отца, или кого другого из сектантов, я не должен нести никаких ограничений по моей религии или ее обрядов. Всякие такие притеснения и несправедливости со стороны духовных наставников, при существующем в нашей семье разделении, послужат только к большему отпадению от православия остальных членов семьи» [538].
«Утро», 22 июля 1912 г., № 1766.
Статья по поводу циркуляра министра внутренних дел Макарова о сектантах; приводится ссылка на книгу А. Ф. Кони «На жизненном пути», где вспоминается, как от формально дарованных прав на молитвенное собрание мало что оставалось.
«Началось с формального вопроса о местах для частного и общественного богомоления… Подчиняясь толкованию духовных властей, что допущение единомышленных по вере людей молиться в частном доме — равносильно устройству особо предназначенного для этого здания, каковое влечет за собою уголовную кару, если для этого не испрошено разрешения надлежащего начальства, — толкованию, обращавшему в ничто закон 1883 г., строго разграничивавший частные дома и особо предназначенные для богослужения здания, — судебные власти начинали дело, которое обыкновенно оканчивалось в апелляционной инстанции обвинительным приговором со всеми свойственными подобным делам постановлениями…
Понятно, что очень немногие из подобных дел доходили до Сената. Когда же, пользуясь немногими дошедшими, Сенат высказал свою точку зрения, и оказалось, что она расходится с точкой зрения администрации, тогда внезапно прекратилось обычное ранее печатание руководящих разъяснении Сената в «Правительственном Вестнике» (вспомним воспоминание Кони после смерти Победоносцева, что последний прямым вмешательством препятствовал печатать правильные рекомендации в указанном правительственном печатном органе. — А.Б.). Таким образом узнавать о таких решениях судьи могли только из редко появлявшихся сборников кассационных решений, а потом и вовсе не могли, ибо некоторые услужливые первоприсутствующие, не имея возможности помешать справедливому решению, клали зато на него резолюцию — «не подлежит печатанию».
Во многих случаях стали, например, считаться общественным богомолением: частные молитвы штундистов у себя на дому в присутствии близких лиц; собрание нескольких родственников штундиста в его доме для погребения его умершей дочери, без всякого при этом внешнего доказательства ереси; прочтение вслух св. Писания и пение псалмов, или присутствие трех гостей в семье штундиста для беседы «с братом о Господе и слове Божьем». В одном из дел оказался протокол урядника о том, что, проходя мимо хаты крестьянина и заметив в ней свет, он нашел, войдя, хозяина и его свояка читавшими св. Писание, о чем и составлен им надлежащий акт с приобщением к нему книги, «именуемой Евангелие»…
… И не дешево стоили сектантам такие протоколы: за ними следовали аресты, тюрьмы, высылки, штрафы… Так, вспоминает Кони, в селе Хотомле Волчанского уезда с шести сектантских семей было взыскано за участие в религиозных собраниях, кроме арестов, 267 рублей; у другого крестьянина того же села, человека многосемейного, — у него четверо малолетних детей и жена калека, — продали единственную корову и т.д., и это еще были самые мягкие меры…» [539].
«Речь» 30 ноября 1913 г.
«МВД разослало циркуляр, в котором напоминает об обязанностях чинов полиции при производстве дознания по делам религиозных и государственных преступлений.
По делам об отступлении от христианской веры и совращения из православия преследования раньше учинялись исключительно по требованиям духовного начальства. Ныне же по этим делам установлен общий порядок возбуждения уголовного преследования…
То обстоятельство, что производство дознания по делам о государственных преступлениях возложено, как общее правило, на офицеров корпуса жандармов, не освобождает, однако, чинов полиции от обязанности производить в некоторых случаях дознания по такого рода преступлениям. Дознания по политическим преступлениям (а инославные христиане обвинялись по таковым «злодеяниям». — А.Б.) могут начинаться чинами общей полиции не только по предложению чинов прокурорского надзора, но и по своему непосредственному усмотрению» [540].
