Эдит Штайн - Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе
Ощущение величия приносимой Святой Жертвы никогда не оставляло Хуана. Нам известно, что однажды в Баэсе он в экстазе отошел от алтаря, так и не завершив Святую Мессу. Одна из присутствовавших при этом монахинь закричала, что должен прийти ангел Господень, чтобы дослужить Мессу, поскольку святой отец не помнит, что не закончил ее. В Караваке видели, как он служил Мессу в сиянии лучей, исходивших от Святой Гостии. Однажды он доверительно признался, что может иногда по нескольку дней отказываться от Святой Жертвы, так как его природа слишком слаба, чтобы вынести всю полноту небесного утешения. Особенно он любил служить Мессы в честь Святой Троицы. Существует теснейшая связь между возвышенной тайной Троицы и Святой Жертвой, совершаемой по воле Трех Ипостасей Бога и в Их честь и открывающей путь к Их вечно изливающейся жизни. Мы не можем себе представить всей полноты откровений, полученных святым в течение его священнической жизни у алтаря. Как бы то ни было, возрастание в науке Креста и последующее таинственное перевоплощение в Распятого происходило по большей части в служении у алтаря.
4. Видения Креста
Через слово, образ и литургическое действо весть Креста стучится в сердце каждого человека, живущего в христианской культурной среде, и особенно в сердце священника. Но не всякий способен и готов так принять эту весть и так на нее ответить, как это сделал св. Хуан де ла Крус. У него это произошло в особой форме, не считая исключительной благодати при принесении Святой Жертвы. Распятый несколько раз являлся ему в видениях. О двух из них он подробно поведал нам. Согласно учению Хуана де ла Круса, слышание голосов, видения, так же как и откровения, – незначительная, второстепенная деталь мистической жизни. Он всегда предостерегал от увлечения ими, поскольку человек подвержен опасности впасть в заблуждение и во всяком случае задерживается на пути к единению со Христом, если придает этим вещам особую важность. Кроме того, Хуан всегда был крайне немногословен в рассказах о своей жизни, как внешней, так и внутренней. И если уж он заговорил о двух своих видениях, следовательно, они имели для него большое значение. После них на него обрушилась целая буря преследований и страданий, из чего напрашивается вывод, что их можно считать пророчествами.
Первое явление было в Авиле, в монастыре Боговоплощения, куда св. Тереза вызвала его в качестве духовника для сестер. Однажды, когда он целиком погрузился в созерцание Крестных страданий, перед ним предстал распятый Спаситель – с открытыми глазами, израненный, истекающий кровью. Это видение было таким четким, что святой смог зарисовать его пером, когда пришел в себя.
Маленький пожелтевший листочек сохранился в монастыре Боговоплощения до наших дней. Рисунок кажется выполненным в современной манере. Крест и тело изображены некрупно, будто увиденные издали; тело дано в движении, сильно свесившимся с креста, повисшим на руках (пробитые мощными торчащими гвоздями руки особенно выразительны); голова опущена так, что черт лица не разобрать; напротив, хорошо видны шея и верхняя часть спины, покрытые рубцами. Святой подарил свой рисунок сестре Анне Марии Иисуса[7] и ей доверил тайну этого видения. (Что вполне понятно, поскольку Сам Господь доверил душе Хуана нечто из Своих глубочайших тайн: особую благодать, дарованную ему, когда он служил первую Святую Мессу.) Мы не знаем, произносил ли Спаситель какие-либо слова, когда низко склонился с Креста. Но, конечно же, между Ним и святым происходил глубинный разговор – от сердца к сердцу. Это было в то время, когда только начиналась война «обутых» против реформы – война, жертвой которой св. Хуану де ла Крусу суждено было стать более, чем кому бы то ни было.
Второе явление было даровано святому в Сеговии, уже под конец его жизни. Он вызвал туда своего любимого брата Франсиско, которому мы обязаны следующим свидетельством: «…Пробыв два или три дня, я попросил у него разрешения уехать. Он ответил, что я должен остаться еще на пару дней. Он не знал, когда мы теперь сможем увидеться. Тогда мы виделись в последний раз. Однажды вечером, после ужина, он взял меня за руку и повел в сад. Когда мы остались одни, он сказал: “Я хочу доверить тебе кое-что, связанное со мною и нашим Господом. У нас в монастыре есть распятие. Однажды, когда я стоял перед ним, мне подумалось, что его можно перевесить в более подходящее место. Мне всегда хотелось, чтобы его почитали не только монахи, но и миряне. И я сделал так, как мне хотелось. Установив его в церкви, как мне казалось, наилучшим образом, я однажды молился перед ним – и вдруг Он заговорил со мной: ‘Брат Хуан, чего ты хочешь от Меня за твою службу?’ И я ответил ему: ‘Господи: все, чего я прошу – дай мне пострадать за Тебя, чтобы меня презирали и оскорбляли’”».
После того как Хуан выразил свое желание, жизненные обстоятельства сложились так, что оно исполнилось само собой. Во главе реформированного Кармеля стал провинциал[8] Николас Дориа, человек горячий и ревностный, желающий переделать все, сделанное св. Терезой. Хуан решительно защищал наследие св. Терезы, а также о. Иеронима Грасиана и сестер-кармелиток, ставших жертвами фанатизма Дориа.
30 мая 1591 г. открылся капитул босоногих в Мадриде. Перед отъездом туда святой попрощался с кармелитками Сеговии. Настоятельница Мария де Энкарнасьон воскликнула с живейшим воодушевлением: «Кто знает, отец, не вернется ли ваше преподобие оттуда провинциалом нашей провинции!» – «Меня закинут в угол, как старую ветошь, как ненужную кухонную тряпку», – ответил он. Так и произошло. Хуан больше не получил никакого поста и был выслан в Пенуэлу в полном одиночестве. Вслед за ним туда полетели сообщения о гонениях на сестер. Их допрашивали, желая собрать материал против Хуана, искали повод, чтобы удалить его из ордена. Вскоре после этого болезнь заставила его покинуть Пенуэлу, где не было никакой врачебной помощи. Так он достиг последней ступени своего крестного пути – Убеды. Святой добрался туда, покрытый гноящимися ранами, и нашел в тамошнем приоре о. Франсиско Хрисостомо ожесточенного противника, в полной мере отвечавшего стремлению Хуана быть презираемым и оскорбляемым. Вершина Голгофы была достигнута.
5. Весть Креста
Сохранилось также третье свидетельство того, что образы Креста имели на Хуана особое влияние. И, возможно, это происходило намного чаще, чем нам о том известно. Мы собираем эти впечатления как знаки, которые укрепляли его и готовили к несению Креста. К вести Креста также должно быть присовокуплено все то, что мы называем Крестом в переносном смысле, все тяготы и страдания жизни, поскольку именно отсюда и проистекает глубочайшая наука Креста. Святой познал страдания и зависть уже с первых лет жизни. Ранняя смерть отца, борьба матери за кусок хлеба для детей, его вечно неудачные попытки что-то заработать для семьи – все это должно было оставить глубокий след в нежном сердце ребенка, но нам ничего об этом не известно. Так же мало мы знаем о влиянии на душу св. Хуана де ла Круса кризисов первых лет жизни в ордене. Лишь о более поздних годах есть свидетельства, которые позволяют больше узнать о его внутренней жизни.
Однажды вечером в Авиле Хуан, закончив исповедовать, вышел из церкви, где звонили к Angelus[9], и пошел по тропинке к дому, где жил вместе с о. Германом. Вдруг на него напал какой-то человек и так избил дубинкой, что Хуан упал на землю. (Это была месть мужчины, которого Хуан лишил любовницы, обратив ее ко Христу.) Повествуя об этом эпизоде, святой добавил, что никогда в жизни не испытывал такого сладкого утешения: с ним обращались, как со Спасителем, и он познал всю сладость Креста.
Много возможностей для этого предоставило и тюремное заключение в Толедо. Святой начал реформу в Дуруэло, затем с возрастающей церковной общиной перебрался в Мансеру, после этого работал с новициями в Пастране и, наконец, руководил первым колледжем в Алкале. В 1572 г. св. Тереза вызвала его в Авилу, чтобы он помог ей разрешить трудную задачу. Ее избрали настоятельницей монастыря Боговоплощения, где она когда-то была монахиней, и она должна была, сохранив несколько смягченный устав, устранять возникающие проблемы и привести многочисленную общину к подлинной духовной жизни. Она считала, что для этого необходим хороший исповедник, и не смогла найти никого более подходящего, чем Хуан, о большом опыте внутренней жизни которого хорошо знала. С 1572 по 1577 г. он собрал там большой урожай душ. Пока Хуан работал в тишине, реформа за стенами монастыря набирала силу. Мать Тереза ездила от одного женского монастыря к другому; возникали и новые мужские монастыри реформированной ветви. В орден вступили выдающиеся личности, прежде всего о. Иероним Грасиан и о. Авросий Мариано, и приняли на себя внешнее руководство. Не без их вины «обутые» отцы ордена со смягченным уставом почувствовали себя ущемленными и вступили в жестокую оборонительную войну.
