Вайолет Каммингс - Ноев ковчег и Свитки Мертвого моря
Проходили недели. Утомительные недели, когда надежда сменялась отчаянием. Неужели и нынешняя попытка заново обнаружить ковчег закончится провалом?
В один прекрасный день исследователям все же посоветовали отправиться без промедления в Догубаязит у подножия Агрыдага и ждать там окончательных разрещёний с тем, чтобы они могли сразу же приступить к летней разведке. Они вновь проехали 900 миль к дальней восточной границе страны. Палящий зной середины лета и битком набитая машина — да какое значение имели эти неудобства для четырех человек, которые предвкушали осуществление своих планов? Наконец-то они могли приступить к поиску!
Тем временем, пока их микроавтобус трясся по пыльным проселкам, в одном важном правительственном ведомстве в Анкаре решалась судьба американской экспедиции. Только одно это ведомство во всей сложной бюрократической системе, одобрившей сверху донизу проект поиска Ноева ковчега, отказалось подписать необходимые разрешения! Предписание отправиться в Догубаязит в ожидании окончательного подтверждения оказалось преждевременным! Ещё раз экспедиция была остановлена. Расстроенные путешественники не видели иного выхода из ситуации, ставшей слишком уж привычной за прошедшие годы, как подчиниться неподвластным им обстоятельствам и молиться, чтобы со временем нашелся выход из, казалось бы, безнадежного положения.
В своей ежеквартальной колонке под общим заголовком «Современная религиозная мысль» в «Кристиэнити Тудей» (7 января 1972 г.) доктор Монтгомери писал:
«Из-за постоянных трений в турецкой бюрократии между теми, кто содействует и противодействует нашему делу, мистер Каммингс проявил осмотрительность, являющуюся лучшей стороной мужества и предшествовавшего личного исследования. Он понял, что оказание чрезмерного давления ради получения необходимых разрешений могло создать серьезные проблемы для будущего».
В заключительном абзаце своей статьи, озаглавленной «Ковчегология-1971»), Монтгомери пишет:
«Дальнейшая работа ждет следующего августа и милосердия турецких властей… Мы бы не выдержали перенапряжения Арарата, если бы ветры неверия в силу Слова Божьего не побуждали нас делать все возможное ради подтверждения его достоверности».
Тем временем, пока в Турции исследователи томились в бесплодном ожидании, в Калифорнии, в тысячах миль от Турции, произошло вот что.
Поскольку подтверждение упомянутой в главе 8 заметки в «Стар энд Страйпс» все еще представлялось весьма важным, был организован новый поиск оригинала. Эта история, при всей ее расплывчатости, походила на правду, и хотя бы ради тех, кто сомневается в ее достоверности, следовало сделать все возможное для обнаружения фактов.
Были подключены всевозможные источники информации — от университетских библиотек и армейских архивов до офицеров, служивших в Тунисе в указанный период. И другие команды исследователей во главе с такими людьми, как Алва Аппель из Вашингтона и доктор Джон Уоруик Монтгомери, затратили немало сил на поиски этой истории. Но все попытки разыскать маленькую заметку, прочитанную в армейской газете примерно тридцатью годами ранее, оказывались безуспешными. Было столько «театров войны», столько сбивавших со следа изданий «Старе энд Страйпс», которые следовало пролистать. Понятное дело, никто не мог вспомнить выходные данные того конкретного номера, в котором видели заметку, и, значит, точную дату! Судя по всему, поиск еще раз зашел в тупик.
И вот, когда, казалось, все заволокли мрачные тучи поражения, крошечный лучик вновь подал надежду. Появились ключи из еще одного источника, и эти ключи, будучи подкрепленные доказательствами, могли еще дать давно искомое подтверждение авиационных историй из главы 8. Новые ключи имели отношение к одной русской фототелеграмме, которая якобы пришла в одну газету Сиэтла (штат Вашингтон) где-то между 1940 и 1950 гг. Три человека в здравом уме и доброй памяти четко припомнили, что видели и обсуждали напечатанную в газете заметку. Как если бы желая стимулировать поиск в новом направлении, два библиотекаря-исследователя Университета Сиэтла также вспомнили, что видели те же фототелеграммы примерно в то же время. И все источники были единодушны в том, что фотографии поступили от русского источника во время Второй мировой войны!
Начался новый этап интенсивного поиска. Снова воспарили надежды. Вскоре перед глазами замелькали кадры микрофильмов, десятков микрофильмов с ностальгическими новостями военного десятилетия, прокручивавшихся на машине с ручным приводом, пока глаза не затуманивались и нервы не напрягались. И все же таинственная фотография избегала обнаружения. Не следовало ли списать и этот поиск как «безнадежное дело»? Не новый ли это тупик? Не могли же столько здравых и честных людей совершить такую ошибку. Фотографию они видели. В свое время она произвела достаточно сильное впечатление, чтобы вспомнить ее лет тридцать спустя. Почему же оказалось так трудно разыскать ее?
В начале 1972 г., когда настоящая книга готовилась к печати и была сделана окончательная корректура в гранках, новый телефонный звонок принес волнующее сообщение о том, что еще один вызывающий доверие человек видел русские аэрофотоснимки ковчега. Не искаженное воспроизведение фототелеграмм в «Тайме» Сиэтла, а сами фотографии, с которых, несомненно, были сделаны газетные оттиски!
Им оказался на этот раз доктор медицины и философии Доналд М. Лидман. Первым в контакт с ним, похоже, вступил Джеймс М. Ли, из фонда «SEARCH», в 1969 г. в Чикаго. Его рассказ был столь интересным и существенным, что позже он был записан в форме интервью, которое мы воспроизводим ниже.
«ИНТЕРВЬЮ С ДЖЕЙМСОМ М. ЛИДМАНОМ
15 НОЯБРЯ 1970 ГОДА
Ли: Доктор Лидман, мы с вами впервые встретились в отеле «Хилтон» в Чикаго на Международной конференции Интернационала братьев-бизнесменов по полному Евангелию. Его президент Демос Шакарян пригласил меня принять участие в конференции и продемонстрировать куски древесины, найденные на горе Арарат в 1969 г. командой Фонда «SEARCH» и кинофильм, снятый этой экспедицией. Вы помните, что я стоял у стола, показывая заинтересованным лицам копию рисунка горы, когда вы подошли к столу, показали пальцем на картину и сказали: «Ковчег там!» Вы показались мне убежденным в этом утверждении, и мы стали обсуждать эту тему и узнали, что вы пережили весьма примечательный эпизод, которым вы и поделились с окружавшими нас людьми. Доктор Лидман, будьте любезны рассказать нам немного о своей семье, о своем пребывании в Швеции и о том, почему вы так уверены в том, что Ноев ковчег все ещё находится на верхних склонах горы Арарат?
Лидман: Да, я с удовольствием сделаю это, мистер Ли. Я родился в Швеции, мои родители — евреи, иммигрировавшие с Украины. От родителей я научился русскому языку. Будучи евреем, я также выучил иврит и арамейский язык. Я интересовался многими археологическими находками по всему свету, особенно теми из них, что связаны с ветхозаветной историей. У меня свои особые впечатления от горы Арарат, как вы сами поймете, и я до сих пор поражаюсь ими. Я еще ни разу не рассказывал о своем опыте кому бы то ни было, так все происходило в 1947 и 1948 гг. Степень доктора медицины я получил в Упсале, Швеции, где также специализировался на нейрохирургии. Должен заметить, что, проучившись медицине около пяти лет, я оставил учебу и вступил добровольцем на шесть месяцев службы в королевских ВВС. Я сражался с немцами, был дважды сбит ими и получил серьезное ранение спины. После выздоровления я вернулся на медицинский факультет и начал изучать гематологию в Гейдельберге. В одну из поездок туда я познакомился с майором русских ВВС. Это случилось в Гамбурге. Как известно, русские, англичане и американцы вместе дрались с немцами. Мы с тем майором авиации обнаружили, что у нас с ним много общего: мы оба командовали эскадрильями на конечном этапе Второй мировой войны; мы оба летали с ранней молодости; мы оба говорили на одном диалекте русского языка; он родился на Украине, откуда были родом и мои предки. Таким образом, у нас было много обших тем для разговора. Несколько раз мы встречались по предварительной договоренности, и я приглашал его на обед и поразвлечься. В одну из таких встреч он рассказывал мне о разных случаях, о которых никто в его положении не должен был рассказывать никому на Западе.
Ли: О каких же случаях он рассказывал вам?
Лидман: Этот майор командовал эскадрильей русских ВВС, а также группой из трех самолетов, которая выполняла особые задания над горой Арарат. Как я понял, они летали туда в четко установленные временные периоды каждый год, поскольку, как объяснял майор, только 30–38 дней в году ледники в той местности таят достаточно сильно, чтобы можно было сделать хорошие снимки. Я не могу вспомнить точную дату, но в первую нашу встречу в 1947 г. он показал мне три четких фотографии горы Арарат. Они были помечены высотой 13 ООО или 14 ООО футов, или, приблизительно, 4500 метров. На тех снимках был виден русский самолет с их символикой на крыльях. На каждой фотографии было видно похожее на судно сооружение, которое майор называл библейским Ноевым ковчегом. Я несколько раз спрашивал его, почему их интересуют эти снимки. В ответ он лишь усмехался. На одном из снимков судно выступало изо льда примерно на 80–90 футов и немного наклонялось вниз. В нижней части снимка виднелся небольшой растаявший водоем или озеро. Виден был и ледник, и вершина горы в верхнем правом углу снимка. Другие снимки были сделаны под тем же углом. Мне казалось, что они были сделаны на северной стороне. Майор не давал мне слишком подробных пояснений, поскольку, подчеркивал он раз за разом, фотографии были собственностью СССР.
