Юлия Серебрякова - Четвероевангелие
Христос знает, что иудеи Его словам не поверят, поэтому следующую часть беседы начинает словами, будто взятыми из уст иудеев: «Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» (Ин. 5: 31). Неверно было бы считать эти слова мнением Самого Христа. В связи с этим стихом полезный совет дает свт. Иоанн Златоуст: «Много внимательности нужно нам иметь или лучше – благодати Божией, чтобы не останавливаться на одних словах; потому и еретики заблуждаются, что не обращают внимания ни на цель говорящего, ни на свойства слушателей. Эти слова Он сказал не вопреки достоинству Своему, а приспособительно к мнению иудеев»[291]. Иудеи обосновывали свое недоверие Христу ветхозаветным законом и требовали, чтобы кто-то подтвердил Его правоту. Необходимость в привлечении свидетелей для оправдания или, наоборот, обвинения кого-то объясняется законными нормами: «Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при словах двух свидетелей или при словах трех свидетелей состоится дело» (Втор. 19: 15, а также: Втор. 17: 6). В одной из последующих бесед на празднике Кущей Господь скажет: «А и в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно» (Ин. 8: 17). Озвучивание Христом мнения иудеев обнаруживает своего рода «двойной стандарт» их отношения к Нему, да и к закону: когда они приходили к Иоанну Крестителю, то готовы были удовлетвориться его самосвидетельством: «Кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты скажешь о себе самом?» (Ин. 1: 22), от Христа же самосвидетельства не принимают, а точнее – не хотят принимать. Это различие в подходах показывает, что причина неверия заключена в них – в их отрицании Христа, а не во Христе: «Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь» (Ин. 5: 40).
Господь говорит, что у Него есть свидетели, удостоверяющие Его равенство Отцу: это Иоанн Креститель (Ин. 5: 33–35), это дела Христовы – чудеса (Ин. 5: 37) и, наконец, это Писание (Ин. 5: 37–39). Но за всеми этими свидетелями стоит один – Сам Отец, свидетельствующий о Сыне: Отец послал Крестителя[292], Отец дал Сыну творить чудеса, Отец дал иудеям Писание, предвозвестившее приход Христа. «И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне» (Ин. 5: 37). Именно об Отце как свидетеле Иисус говорил и немного раньше: «Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне» (Ин. 5: 32).
В заключение беседы Христос обличает иудеев в неверии и указывает, что мешает им принять Его как Сына Божия: отсутствие любви к Богу, несоблюдение слова Божия (заповедей), незнание Писаний, недоверие Моисею и Писанию и любовь к земной славе, то есть тщеславие (см.: Ин. 5: 37–38, 42, 44–47). Заведомое нежелание иудеев иметь что-то общее с истиной, скрываемое за формальной верностью Закону, обнаруживается вполне, когда Истина приближается к ним лично. Обличением Господь возвращает иудеев к мысли о суде: засвидетельствовав Свою власть судить, Христос дает понять, что власть еще не действие: Он может их судить, но пока не судит.
3.4. Вторая Пасха служения Христова: беседа о Хлебе жизни в Капернауме
Беседа о Хлебе небесном содержит догматическое основание учения Церкви о Евхаристии. В этой беседе Господь говорит о двух условиях спасения: первое – это вера в Него как Сына Божия (Ин. 6: 25–47), об этом Господь говорил и Никодиму, второе – евхаристическое общение (Ин. 6: 48–65).
Повод к беседе дало чудо насыщения пяти тысяч человек пятью хлебами. Бывшие свидетелями чуда «сказали: это истинно Тот Пророк, Которому должно прийти в мир» (Ин. 6: 14) и решают сделать Иисуса царем. Толпа, признавшая Иисуса Христа пророком, хотела «хлеба и зрелищ» и удобного царя, который бы им эти потребности обеспечил. Но когда они находят Христа в Капернауме после Его таинственного исчезновения и слышат от Него слова о вере как истинном деле Божием, за которое нужно взяться каждому желающему спастись, они задают неожиданный вопрос: «Какое дашь нам знамение?» Только что они были свидетелями и участниками чуда, почему теперь они ведут себя так, будто чудо не принято ими за чудо, и требуют других свидетельств? Они сразу поняли, что Христос хочет от них чего-то взамен, и, когда Он сказал о вере в Него, они сразу начинают искать себе оправдания. Их вопрос отражает понижение достоинства Иисуса в их глазах: только что они готовы были признать Его Мессией-Царем, теперь, когда Он беседу перевел на духовные вопросы, просят Его подтвердить Свое право учить их и Свой статус хотя бы как пророка. Какое же знамение они просят у Христа? Им хочется увидеть что-то, что доказало бы равенство Иисуса, например, Моисею. Тот факт, что Моисей в этот момент для них ассоциировался не с чем иным, как с чудом манны небесной, обнаруживает, что плотской их ум по-прежнему вращался вокруг еды. Ветхозаветная история знает гораздо более впечатляющие чудеса, творимые всесильной десницей Божией, но они вспоминают именно манну и желают именно ее; влечет их к Христу даже не желание знамений, а чревоугодие.
Господь не дает просимое знамение, потому что знамение только что было – чудо над хлебами. Но, отвечая иудеям, показывает, что просимая ими манна была прообразом Его Самого и что Он дает верующим в Него больше, чем имели их отцы в Ветхом Завете. Чудо с манной (которое совершено Богом, а не Моисеем – Ин. 6: 32) имело локальный характер (оно не перешло в Землю обетованную, манна появлялась только в пустыне), манна не сообщала дар вечной жизни, но только поддерживала земное существование (Ин. 6: 49), и, наконец, истинный Хлеб небесный – это Сам Христос (Ин. 6: 33, 35, 38). В отличие от манны, истинный Хлеб, сошедший с небес, избавляет от духовной смерти (Ин. 6: 50) и дает вечную жизнь верующим (Ин. 6: 51), приобщение к Царству происходит уже на земле (Ин. 6: 54). Вкушение Хлеба небесного есть соединение со Христом (Ин. 6: 52), приобщение человека к спасительным плодам страданий Христовых: «Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Ин. 6: 51), залог воскрешения в последний день (Ин. 6: 54, ср.: Ин. 5: 24, 29). Как и в беседе о равенстве Отца и Сына, Господь говорит, что воскресение мертвых будет всеобщим, но для верующих это будет воскресение в жизнь, а для грешников – воскресение для осуждения на вечные муки.
Веру Господь называет даром Отца (Ин. 6: 37–39, 44–45; ср.: Мф. 16: 17). Но слова: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6: 44, а также параллели в Ин. 6: 37, 65) – не оправдывают неверие иудеев и не означают, что дело спасения человека зависит исключительно от привлечения Отцом, а ответственность за отвержение Сына Божия лежит не на человеке, а на Боге, Который, видимо, кого-то просто не привлек. Бог «просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1: 9), Отец всех призывает, Бог всех учит, но не все отзываются на этот призыв и не все учатся. Свт. Иоанн Златоуст пишет: «Веровать в Меня – дело немаловажное, и для того нужны не умствования человеческие, но откровение свыше и душа, с благодарностью принимающая откровение»[293]. Если человек хочет, он все от Бога получает.
Как и в беседе с Никодимом, Господь, беседуя о Хлебе небесном, сталкивается с недоумением иудеев (см.: Ин. 6: 34, 52). В отличие от самарянки, которая, беседуя со Спасителем, все более Его узнавала, пока, наконец, не признала Мессией, иудеи под конец беседы о Хлебе небесном уже не видят во Христе ни царя, ни пророка, а только провинциала Иисуса, сына плотника Иосифа из глухого галилейского угла, говорящего сперва странные вещи (Ин. 6: 41–42[294]), а потом и опасные – когда Он призывает вкушать Его плоть. Иудеям режут слух слова, что другого пути для спасения нет, кроме как приобщаться Плоти Христовой, а при этом Господь запрещает понимать эти слова небуквально, акцентируя как истинность этой Пищи, так и реальность Ее вкушения (Ин. 6: 55). Иудеи понимают, что эти слова категорически противоречат ветхозаветному запрету на вкушение крови, поэтому даже многие из учеников Христа отошли от Него после этой беседы. Смущение было вызвано как идеей вкушения плоти, так и претензией Христа на равенство Богу, потому что запрет относительно крови был дан Ною Самим Богом.
Но как показательно, что слова Христа производят разное впечатление: одни смущаются и уходят, а другие еще более прилепляются к Нему. Двенадцать апостолов на вопрос Христа, не хотят ли и они уйти, отвечают в лице Петра: «Симон Петр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин. 6: 68–69). Безусловно, апостолы тоже знали ветхозаветный запрет на вкушение крови[295], но удивление не оттолкнуло их от Спасителя, даже наоборот: для них Его слова – «глаголы вечной жизни». Это означает, что причиной соблазна были не слова Христа о вкушении Плоти, а духовное устроение самих слушателей, Кто для них Христос. Апостолы уже приняли Христа как Сына Божия, поэтому не смущаются, а для тех, кто видит в Иисусе сына Иосифа из Назарета, соблазн неизбежен.
