Меир Шалев - Впервые в Библии
В третьем лице обратилась и Михаль к Давиду, когда высмеивала его: «Как отличился сегодня царь Израилев…» — и такая же насмешка сразу ощущается теперь, спустя десятки лет, в разговоре слуг с тем же самым Давидом. Вначале они трижды обращаются к нему в почтительном третьем лице, но похоже, что Давид не услышал их, лежа под своими одеялами. И тогда к нему обратился четвертый слуга, и нам почти слышно, как он повышает голос: «И лежала бы у чресел твоих!» — и говорит это вульгарно и дерзко, в панибратски-пренебрежительном втором лице.
Почему? Именно на это хочет намекнуть текст. Царь не понял уважительную форму трех предыдущих обращений, и прямые слова: «И лежала бы у чресел твоих» — втолковывают ему: «Ну, сейчас ты понял наконец?!» И тогда трясущийся под одеялами царь, наверно, кивнул и, возможно, даже одарил слуг слабой улыбкой, и они вернулись к почтительному третьему лицу, отдающему фальшью и лицемерием: «И будет тепло господину нашему, царю…»
Но слова: «И лежала бы у чресел твоих» — не только грубое нарушение почтительности и дворцового церемониала. У них есть дополнительное назначение — напомнить читателю манеру, в которой за много лет до того пророк Нафан укорял Давида за смерть Урии. Он рассказал ему тогда притчу об овечке бедняка, сравнив эту овечку с Вирсавией: «От хлеба его она ела, и из его чаши пила, и у чресел его лежала»[78] (2 Цар. 12, 3), — а эти слова тотчас перебрасывают память читателя к словам самого Урии, обращенным к Давиду: «А я вошел бы в дом свой есть и пить и лежать со своею женою?» Так автор завершает цепь своих намеков, и читатель понимает, почему сейчас царь Давид находится в таком жалком и смешном положении.
Смехотворность этого положения усугубляется тем, что «девственную отроковицу» принялись искать по всем просторам земли Израильской. В конце концов нашли некую Ависагу Сунамитянку, которая «была очень красива», и привезли ее в Иерусалим. То, что ее нашли в далеком Сунаме, на самом краю Изреельской долины, подтверждает, что поиски охватили всю страну. Почему? Что, в районе Иерусалима не нашлось ни одной «девственной отроковицы» приятной внешности и с подходящей температурой тела? Конечно, это тоже насмешка над царем: вот чем занимается его правительство — оно ищет красивых девиц по всем просторам Израильского царства!
«Но царь не познал ее»
«Девица была очень красива, и ходила она за царем, и прислуживала ему; но царь не познал ее».
Читатель читает и не верит своим глазам. Он спрашивает себя, зачем распространять такие сплетни? Почему Библия опускается до уровня желтой прессы? Ведь даже нынешняя журналистика с ее вульгарными разоблачениями и погоней за сенсациями и та не публикует таких рассказов о руководителях страны. Почему же здесь предана гласности столь позорная и ненужная деталь, которой никак не место в Священном Писании, разве что в пересудах и подмигиваниях дворцовой прислуги?
Тому есть две причины. Во-первых, Библия хочет намекнуть, что Давид наказан за грех, совершенный по отношению к Вирсавии. Тот, кто согрешил в постели, в постели и наказан. Тот, кто ради своей неуемной похоти пошел на прелюбодеяние и убийство, теперь бессилен удовлетворить свою похоть. А вторая причина — в желании наказать Давида продолжением насмешек. Раньше насмехались над его дряхлостью и сенильностью, теперь смеются над его импотенцией.
Мудрецы Талмуда[79] и тут поспешили на помощь Давиду, утверждая, что в действительности дело обстояло иначе. Якобы Ависага, отчаявшись пробудить страсть царя, выразила недовольство, и тогда Давид, чтобы доказать ей, что не иссох еще его родник, позвал Вирсавию и переспал с ней то ли восемнадцать, то ли тринадцать раз подряд. Я уже не помню точную цифру, но у меня нет желания проверять такого рода комментарии, вся цель которых — доказать удрученной девице и уязвленному в своей национальной гордости читателю, что и на склоне лет еврейское мужество царя Давида все еще высилось во всей своей прежней мощи.
Лично я предпочитаю этим выдумкам более поздний еврейский анекдот, который рассказывает, что после кончины Давида Ависага вернулась домой, и там, у Сунамского колодца, подруги спросили ее, как, мол, было в большом городе и в царском дворце. И Ависага ответила: «Теперь я знаю разницу между словами „иметь удовольствие“ и „поиметь удовольствие“».
«А господин наш Давид не знает о том»
Но кроме всего этого Библия хочет подготовить нас к новым событиям. Буквально в следующем абзаце автор рассказывает, что в это время один из сыновей Давида, Адония, сын Аггифы, объявил себя главным среди братьев и захотел царствовать. Не дожидаясь смерти отца, он стал разъезжать по городу в царской колеснице и в сопровождении пятидесяти скороходов, в точности как это делал его брат Авессалом перед тем, как взбунтовался против этого же отца.
Адония собрал вокруг себя влиятельных сторонников, но у него объявились также влиятельные противники. Однако сам Давид не вмешался в эту борьбу. И по простой причине — он не знал о ее существовании. Об этом сказано прямым текстом, через один абзац. Когда Адония при всем народе торжественно объявил себя царем, пророк Нафан пришел к Вирсавии и сказал ей: «Слышала ли ты, что Адония, сын Аггифин, сделался царем, а господин наш Давид не знает о том?» (3Цар. 1, 11) Иными словами, недомогание Давида не ограничивается ознобом. Он вообще не знает, что происходит вокруг него.
Теперь становится понятным, почему автор так живо интересовался деталями отношений царя с «очень красивой девицей», лежавшей в его постели. Оказывается, Давид не только эту девицу «не познал» — он не способен «познать» и о том, что происходит в его царстве, в его столице и даже в его собственных дворце и семье. И не случайно Вирсавия с пророком Нафаном тут же воспользовались этим состоянием царя, чтобы убедить его завещать царство Соломону.
Мораль всей этой истории вполне согласуется с тем принципиальным возражением против идеи царства, которое многократно звучит в Библии. Я уже говорил раньше и напомню теперь, что, согласно Библии и пророкам, идеальная схема власти такова: царь народа — Бог, а пророк «озвучивает», то есть передает народу, Его слово. Такая власть существовала лишь дважды — во времена Моисея и во времена Самуила, и в обоих этих случаях сыновья не унаследовали пророческий статус отцов. Это лишний раз подчеркивает, что речь идет не о той схеме, когда власть переходит от отца к сыну, как в обычном царстве.
Царь Давид начал свой путь самым многообещающим образом. По одной из версий 1-й книги Царств — как талантливый и красивый юноша, пришедший играть перед царем Саулом, и в то же время разумный в речах человек и храбрый воин, которому покровительствует Господь. По другой версии — как смелый, находчивый, непредсказуемо ведущий себя юноша, победивший филистимского великана Голиафа в единоборстве, которое решило исход сражения. Две версии существуют и о конце его жизни. Согласно 1-й книге Паралипоменон, он никогда не грешил и еще при жизни передал власть сыну Соломону. Книги Царств, напротив, рисуют человека, которого всеобщая любовь и безграничная власть развратили настолько, что он дошел до прелюбодеяния и убийства, за что понес наказание Господне. Эта версия содержит урок, сохранивший свою актуальность и поныне: ни один лидер, даже такой выдающийся, как царь Давид, не говоря уже о менее значительных, не может руководить народом, если он нарушает законы морали и нравственности.
Интересно, однако, что, несмотря на все разоблачения в книгах Царств, обаяние Давида сохраняет свое воздействие и сегодня. Наперекор тому, что рассказывается о Давиде в книгах Царств, народ продолжает любить своего героя и вспоминать о нем, причем отнюдь не по причине удачных подчисток и подтасовок в книге Паралипоменон. Напротив, сегодня, с нашего нынешнего расстояния, становится очевидно, что все эти усилия талмудических комментаторов обелить и приукрасить образ Давида были не только смехотворны, но и совершенно излишни. Читатель прощает Давида, даже зная всю правду о нем. Возможно, потому, что в конце концов он раскаялся и сказал пророку Нафану: «Согрешил я пред Господом» (2 Цар. 12, 13). А может, это продолжение все той же прежней неодолимой притягательности и всеобщей любви, которые он вызывал при жизни.
Давид не нарушил повеление Господа, как это сделал Саул до него. Он не служил другим богам, как будет служить его сын Соломон после него. Но он согрешил страшным нравственным грехом и, породив многих сыновей, таких же избалованных и порочных, как он, и унаследовавших все его дурные качества, не породил ни одного хорошего. Библия обвиняет его только в истории с Урией и Вирсавией, но на самом деле все началось намного раньше — с той любви, которую он вызывал у всех окружающих, и с его отношения к своей жене Михали, дочери Саула, этой первой и единственной в Библии женщине, которая названа «любившей мужчину»
