Вероника Андросова - Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова
Как таковой последний суд над миром описан только в 20-й главе Апокалипсиса. И важным аргументом против толкования Роллера является то, что с описываемым эсхатологическим судом непосредственно связывается образ иных «книг»: «…и книги раскрыты были… и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр 20:12). Употребление множественного числа и отсутствие каких-либо упоминаний о печатях очевидно отличает книги Откр 20: 12 от книги Откр 5: 1. Согласно приводимой в настоящей работе классификации, в Откр 20 можно увидеть типичный пример небесной книги людских деяний. В «книгах» содержатся все дела людей, и именно их можно было бы сблизить с записью «долга» человечества. Образ книги людских деяний всегда связывается с судом[427], в то время как содержание книги Откр 5: 1 соотносится с последующими событиями (ср.: Откр 4: 1), которые далеко не исчерпываются видениями суда.
В целом можно констатировать, что мнение Роллера в настоящее время более не поддерживается[428].
4.5.4. Общая критика возможности понимания запечатанной книги как двойного документа
Как было отмечено в пункте 3.1 настоящей главы, ученые считают, что отождествление запечатанной книги с двойным документом изначально является слабой позицией, так как оно основано на рукописном чтении ἔσωθεν καὶ ἔξωθεν, которое большинством исследователей признаётся вторичным[429]. Из трех засвидетельствованных рукописных вариантов текста Откр 5: 1 лишь один этот вариант позволяет увидеть в запечатанной книге двойной документ[430]. О. Роллер и К. Штариц так или иначе аргументируют выбор чтения eoojOev xai еДоОел' в качестве первоначального, однако приводимые ими доводы не представляются всецело убедительными[431].
Не будем забывать, что в двойном документе внешний текст изначально доступен для прочтения. По верному замечанию П. Прижана, «сцена пятой главы теряет весь свой драматический характер, если допустить, что содержание книги уже известно заранее»[432]. Действительно, в Откр 5 неоднократно акцентируется полная невозможность «взглянуть» на книгу (Откр 5: 3, 4). Тем не менее Г. Бил считает, что представление о книге как о
двойном документе не противоречит образности Апокалипсиса: краткое изложение «может соответствовать ветхозаветным пророчествам, которые исполняются при раскрытии внутреннего содержания книги»[433]. Однако, как известно, снятие печатей с двойного документа не ведет к исполнению написанного в нем – это справедливо только для завещаний; печати свидетелей удостоверяют уже свершившийся факт сделки.
Все эти доводы в совокупности не позволяют считать предположение о книге Откр 5: 1 как о двойном документе убедительным.
4.5.5. Толкование запечатанной книги как разводного письма – развод Агнца с неверным народом Израиля
Мнение Дж. М. Форд и его обоснование. Дж. М. Форд считает, что внешняя форма запечатанной книги соотносится с описанием некоторых документов в трактате Бава Батра в Вавилонском Талмуде[434]. Указанные документы составлялись в присутствии свидетелей, которые ставили печати (требовалось больше трех), и их содержание становилось доступным для прочтения при снятии печатей одной за другой. В Талмуде эти документы сближались с разводными письмами.
С другой стороны, исследовательница отмечает, что образность брака иудейского народа с Богом и его неверности Ему широко использовалась у ветхозаветных пророков (ср.: Ос 2; Ис 54: 5—6; Иез 16 и др.). В Евангелиях слово βιβλίον относится к разводному письму (Мф 19: 7; Мк 10: 4[435]).
По мнению Дж. М. Форд, книга Откр 5: 1 (βιβλίον) есть не что иное, как разводное письмо, которым удостоверяется, что Христос разводится с ветхозаветным Израилем и вступает в брак с новозаветной христианской Церковью[436]. Общепризнано, что образ Небесного Иерусалима (Откр 21—22) символизирует христианскую Церковь (в Откр 19: 7—8 Небесный Иерусалим также обозначен как Невеста или Жена Агнца). Антиподом Нового Иерусалима в тексте Апокалипсиса является Вавилон («великая блудница» из Откр 17—18). Поэтому Дж. М. Форд утверждает, что «вавилонская блудница» есть образ ветхозаветного Иерусалима (Израиля), с которым и происходит развод.
Критика толкования запечатанной книги как разводного письма. Такая интерпретация запечатанной книги неизвестна в древности и не получила поддержки среди современных ученых[437]. Очевидно, что она никак не вписывается в общую образность Откр 5. Кроме того, чрезвычайно спорным является отождествление Вавилона с Иерусалимом – по мнению большого числа исследователей, гораздо более аргументировано мнение о том, что в Откр 17—18 речь идет об императорском Риме[438]. Идея первоначального союза Христа с Вавилоном и последующего разрыва отношений в Откровении Иоанна Богослова не присутствует.
Это толкование служит характерным примером того, как стремление найти наиболее точное толкование запечатанной книги через поиск буквального соответствия ее внешней форме в результате приводит к искажению самого образа. Толкование Дж. М. Форд не учитывает ни непосредственного контекста появления запечатанной книги, ни богословского содержания раздела Откр 4—5.
4.5.6. Толкование запечатанной книги как скрепленного семью печатями завещания
Аргументация современных сторонников толкования. Исследователи отмечают, что запечатанная семью печатями книга Откр 5: 1 имеет сходство с римскими завещаниями, – из всех
правовых документов именно завещания скреплялись как раз семью печатями. Согласно римскому праву, семь свидетелей ставили на завещании свои печати и подписи[439]. После смерти завещателя в присутствии этих свидетелей с завещания снимались печати – и посредством доверенного лица воля завещателя вступала в действие.
Т. Цан утверждает, что такая форма документа была в античном мире настолько общеизвестной, что «каждый член асий-ских церквей мог понять, что βιβλίον с семью печатями есть не что иное, как завещание»[440]. По мнению Г. Била, сходство между формой римских завещаний и книгой Откр 5: 1 «настолько бросается в глаза, что невозможно не предположить, что при написании 5-й главы образ римского завещания в какой-то мере присутствовал в мыслях Иоанна»[441].
Таким образом, в запечатанной книге возможно увидеть завещание. Исследователь античных документов Т. Бирт считает данную точку зрения убедительной[442]. В. В. Четыркин также придерживался этого мнения: «Это не книга будущего, но, как вслед за Huschke принимают Zahn и Joh. Weiss, – завещание»[443]. В этом случае не только объясняется наличие печатей, но и дается прямое объяснение их числу.
Ограниченность видения в запечатанной книге завещания как правового документа. Тем не менее дальнейшее сравнение запечатанной книги с завещанием как правовым документом выявляет значительные расхождения между ними.
Письменная форма римского завещания, позволяя объяснить наличие семи печатей, не предусматривает написания «внутри и отвне». Напротив, принципиально важным являлось создание таких условий, чтобы содержание завещания было сокрыто изначально и «могло остаться неизвестным даже свидетелям и участникам акта»[444]. В связи с этим Т. Цан предлагает понимать Откр 5: 1 в том смысле, что книга «написана внутри, а отвне запечатана семью печатями»[445]. Однако такое прочтение является совершенно неубедительным.
Нельзя также сказать, что буквальное объяснение числа печатей снимает существенные затруднения в данном вопросе. В античном мире «мотив семи печатей использовался в совершенно различных контекстах и не мог быть связан исключительно с формой завещаний»[446]. Выше было показано, что в Апокалипсисе число «семь» широко используется в символическом смысле, обозначая полноту и завершенность; на основании этого можно вполне обоснованно истолковать семь печатей книги также символически[447]. То есть, при объяснении числа печатей нет очевидной необходимости прибегать к поиску буквальных соответствий.
Т. Бирт справедливо указывает, что раскрытие завещания могло осуществляться только в присутствии семи свидетелей, бывших при его составлении и закрепивших его своими печатями[448]. Однако при описании начала открытия книги (Откр 6) нет образов семи свидетелей[449]. Более того, никаких свидетелей в сцене Откр 5 в принципе не предполагается – книга находится в деснице Божией, и никто из живых существ не может даже «взглянуть» на книгу (Откр 5:3,4).
