Майкл Мюррей - Введение в философию религии
4.1.1. Вера, свидетельства и знание
Марк Твен выразительно охарактеризовал веру как способность «думать, что это так, зная, что это не так». Конечно, веру нельзя считать в буквальном смысле убеждением в том, что, как вам самому известно, не соответствует действительности. И тем не менее слова Твена кажутся остроумными, поскольку, по крайней мере, для большинства из нас они звучат правдоподобно. Но какая же, по–видимому, правильная идея здесь может таиться? На ум приходят четыре взаимосвязанные определения веры.
(i) Вера есть убеждение в чем–либо при отсутствии доказательств.
(ii) Вера есть убеждение в чем–либо при отсутствии подтверждающих свидетельств.
(iii) Вера есть убеждение в чем–либо вопреки подавляющим свидетельствам противоположного.
(iv) Вера есть убеждение в чем–либо, истина чего для нас не очевидна.
Согласимся ли мы принять какую–нибудь из этих концепций веры? Рассмотрим их по очереди.
Есть ли у нас веские причины соглашаться с первой характеристикой? Отнюдь нет. Мы уже допустили, что вера предполагает убеждение при отсутствии доказательств — где, повторимся, наличие доказательств означает дедуктивное рассуждение, все посылки которого самоочевидны для любого здравомыслящего человека. Но заявив, что буквально все, в чем люди бывают убеждены при отсутствии доказательств, есть вера, мы, пожалуй, зашли бы слишком далеко. Ученые могут быть убеждены в истинности своих теорий и при отсутствии доказательств. Присяжные заседатели признают людей виновными и приговаривают к тюремному заключению, не имея доказательств. В обоих случаях лица, имеющие соответствующие убеждения, располагают, как мы вправе допускать, великим множеством разного рода свидетельств и оснований, но никак не доказательствами. И в этих случаях было бы странно говорить, что они принимают свои убеждения на веру.
А как быть со второй характеристикой? Есть ли у нас разумные основания утверждать вслед за Ричардом Доукинсом (и другими), что вера есть «убеждение, не опирающееся на эмпирические свидетельства»[15]? Похоже, нет. Чарли Брауну, например, требуется немалая доля веры, чтобы думать, что на сей раз Люси не утащит у него мяч в тот момент, когда он попытается по нему ударить. И это было бы справедливо, даже если бы Чарли Браун располагал многочисленными свидетельствами в пользу того, что Люси этого не сделает. Предположим, Люси говорит ему, что у нее нет ни малейшего желания отнимать у него мяч; предположим, эти ее слова подтвердила проверка на детекторе лжи. Предположим, далее, что в прошлом году Люси участвовала в реабилитационной программе, призванной излечить ее от околофутбольных садистских наклонностей. А совсем недавно она принесла Чарли Брауну, как можно подумать, совершенно искренние, прочувствованные извинения за все те случаи, когда она отнимала у него мяч, и торжественно объявила о своем твердом намерении исправиться. Таким образом, мы имеем множество подлинных эмпирических свидетельств в пользу того, что, по крайней мере сегодня, Люси не стащит мяч. И все же разве не потребуется Чарли Брауну вера, чтобы прийти к действительному убеждению, что Люси мяч не утащит? Несомненно, потребуется. А значит, мы ошиблись, предположив, что вера всегда означает убеждение при отсутствии эмпирических свидетельств в его пользу.
Точно так же ошибочной является и третья наша характеристика, предполагающая, что вера означает убеждение вопреки подавляющим свидетельствам противоположного. Конечно, порой мы используем слово «вера» именно так. Подобное словоупотребление в особенности свойственно, например, тренерам и спортсменам. Когда никудышней команде предстоит встреча с лучшей командой лиги, тренеры и игроки слабой команды часто заявляют о своей вере в победу, т.е. (по их словам) они убеждены, что их команда выиграет, даже вопреки множеству данных, говорящих в пользу противоположного результата.
Но хотя нам порой и случается использовать это слово подобным образом, мы с таким же успехом употребляем его и для характеристики нашего отношения к утверждениям, соглашаться с которыми имеем множество оснований. Вернемся к нашим двум командам. Представим, что у одного из игроков команды–лидера (назовем его Аароном) накануне матча берут интервью и спрашивают: «Аарон, вам, конечно, предстоит игра с худшей командой лиги, и все же нет ли у вас беспокойства по поводу ее исхода?» И Аарон отвечает: «Ни малейшего! Я твердо верю, что мы победим». Такое словоупотребление кажется вполне оправданным, хотя Аарон держится своего убеждения отнюдь не «вопреки множеству свидетельств противоположного». А значит, и эта характеристика веры не является адекватной.
Следовательно, в понятии «вера» нет, похоже, ничего такого, что мешало бы нам иметь свидетельства — и даже массу свидетельств — в пользу вещей, принимаемых нами на веру. Но, может быть, как гласит четвертая наша характеристика, иметь убеждение через веру означает попросту быть убежденным в тех случаях, когда все наши знания не способны данное убеждение оправдать.
Можем ли мы знать, является ли истинным то, во что мы верим? Многие ответят «нет» и главным образом по следующей причине: те, кто принимает четвертую характеристику, склонны думать, что знать нечто означает быть убежденным в этом на основе твердых и неопровержимых эмпирических свидетельств. Вера же на подобные свидетельства отнюдь не опирается. Какая–то доля истины в этом есть. Но чтобы определить, какая именно, нам следует немного поразмышлять об эмпирических свидетельствах и о том, какую роль играют они в знании (и в других видах убеждений, в том числе и вере).
Очень часто, ведя речь о свидетельствах, люди имеют в виду главным образом нечто похожее на судебные свидетельства: физические следы, показания и тому подобное. Между тем нельзя отрицать, что вера обычно предполагает убеждение, выходящее за пределы имеющихся у нас судебных свидетельств. Заметьте, однако, что и знание предполагает порой убеждение, выходящее за пределы таких свидетельств. Например, если только вы не живете поблизости от Южного полюса (или плохо охраняемого зоопарка), вы почти наверняка знаете, что в вашем доме нет никаких пингвинов. Но основаниями для такого убеждения отнюдь не являются какие–либо судебные свидетельства. (Вероятно, в последнее время вы даже не проверяли свой дом на предмет наличия в нем пингвинов). Скорее, ваше убеждение опирается на ряд прежних убеждений и на то обстоятельство, что у вас нет никаких причин принимать всерьез гипотезу о том, что в вашем доме завелись пингвины. Прежние убеждения относятся к типичной для пингвинов области распространения, характерным для них миграциям, местоположению вашего дома, способности хозяев пингвинов с легкостью забраться в ваш дом и так далее. А, скажем, воспоминания о пребывании в обществе тех, кто занимается истреблением пингвинов, сюда не входят. Таким образом, ваше убеждение в том, что у вас в доме нет пингвинов, выходит за пределы того, что могло бы быть подтверждено свидетельствами судебного типа. И тем не менее вы знаете, что их нет. А значит, убеждение при отсутствии судебных свидетельств не является тем различием между знанием и верой, которое мы ищем.
Впрочем, когда философы рассуждают об эмпирических свидетельствах, они имеют в виду не только (или не главным образом) свидетельства судебные. Скорее, они подразумевают здесь нечто более широкое — то, что принято называть эмпирическими свидетельствами в пользу высказываний. Пожалуй, мы лучше всего объясним, о чем здесь идет речь, если просто скажем: эмпирические свидетельства в пользу высказываний суть такие свидетельства, которым можно верить. Так, например, если вы как присяжный начинаете верить в виновность обвиняемого, то происходит это почти наверняка потому, что у вас возникают убеждения, подтверждающие тезис о его виновности. Вы, скажем, можете прийти к убеждению, что:
а) камеры слежения зафиксировали присутствие обвиняемого на месте преступления в момент преступления;
б) на дверях и на оружии убийцы обнаружены отпечатки пальцев обвиняемого;
в) у обвиняемого нет алиби.
Таким образом, основанием для вашего убеждения в его виновности является лишь ряд других ваших убеждений, а именно убеждений в истинности высказываний (а), (б) и (в). На такого рода основания опирается великое множество наших убеждений — но не все. Убеждения, связанные с восприятиями — или, по крайней мере, убеждения, касающиеся воспринятого чувствами, вроде мне кажется, что я вижу дерево, — опираются на данные чувственных восприятий. Но ведь акты чувственного восприятия не являются высказываниями, они не относятся к тому, во что мы верим, и их нельзя оценивать с точки зрения истинности или ложности. Тем не менее они часто служат основаниями для тех или иных убеждений, и едва ли можно отрицать, что огромное множество наших знаний основывается на данных чувственного восприятия.
