Реза Аслан - Zealot. Иисус: биография фанатика
Но это также означает, что, когда наступит Царство Небесное на земле, богатые сделаются бедными, сильные станут слабыми, а власть имущие будут свергнуты теми, кто не имел никакой власти. «Как трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!» (Мк. 10. 23) Царство Божье — это не фантастическая утопия, в которой Бог защищает бедных и неимущих. Это страшная новая реальность, в которой Божий гнев падает на богатых, сильных и обладающих властью. «Горе вам, богатые! ибо вы уже получили свое утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете. Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6. 24–25).
Смысл слов Иисуса совершенно ясен: Царство Божье скоро будет установлено на земле, Господь вот-вот восстановит славу Израиля. Но это восстановление не может произойти без разрушения существующего порядка. Власть Бога не может быть установлена без уничтожения имеющихся властителей. Поэтому сказать: «Царство Божье близко» равносильно тому, чтобы сказать, что вот-вот наступит конец Римской империи. Это означает, что Бог заменить цезаря в качестве правителя страны. Священник Храма, богатые и знатные иудеи, элита Ирода, узурпатор-язычник из далекого Рима — все они почувствуют на себе гнев Божий.
Царство Божье — это призыв к революции, простой и понятный. А какая революция, особенно направленная против империи, армии которой опустошили землю, предназначенную Богом для своего избранного народа, может осуществиться без насилия и кровопролития? Если Царство Божье — не бесплотная фантазия, как еще его можно установить на земле, оккупированной мощной империей, если не посредством силы? Все пророки, разбойники, зелоты и мессии времен Иисуса знали это, поэтому они без колебаний прибегали к насилию ради установления Божьей власти на земле. Вопрос состоит в том, думал ли Иисус так же. Соглашался ли он с разбойником Езекией, Иудой Галилеянином, Менахемом, Симоном бар Гиорой, Симоном бар Кохбой и остальными в том, что насилие было необходимо? Придерживался ли он учения зелотов, что страну следует насильственно очистить от всех иноземных элементов, как того требовал Господь в Писании?
Для того, кто пытается найти черты исторического Иисуса в образе Иисуса Христа, нет вопроса важнее, чем этот. Привычное представление об Иисусе как миротворце, который «любил своих врагов» и «подставлял вторую щеку», строится в основном на образе проповедника, который не интересовался политикой и по этой самой причине не имел представления о том неспокойном мире, в котором он жил. Мы уже видели, что такой образ Иисуса является полным вымыслом. Отношение реального Иисуса к насилию было гораздо более сложным. Нет свидетельств, что он открыто поддерживал насильственные действия. Но он, безусловно, не был пацифистом. «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10. 34 | Лк. 12. 51).
После Иудейской войны и разрушения Иерусалима ранние христиане отчаянно пытались как можно дальше увести образ Иисуса от национализма ревнителей, который и привел к этой ужасной войне. В результате слова типа «возлюби врагов своих» и «подставь другую щеку» были намеренно очищены от иудейских смыслов и превращены в абстрактные этические принципы, которых следует придерживаться всем народам, независимо от их этнических, культурных и религиозных взглядов.
Но если мы хотим понять, во что на самом деле верил сам Иисус, нам никогда не следует терять из виду один важнейший факт: Иисус из Назарета был в первую очередь израильтянином. Будучи таковым, он заботился исключительно о судьбе своих соотечественников-израильтян. Израиль — вот единственное, что волновало Иисуса. Он настаивал на том, что он был «послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15. 24), и призывал своих апостолов разделить благую весть только с иудеями и ни с кем больше: «На путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите» (Мф. 10. 5–6). Всякий раз, когда он сам сталкивался с язычниками, он держал их на расстоянии и исцелял неохотно. Сирофиникиянке, которая пришла к нему просить помощи в излечении ее дочери, он объяснил: «Дай прежде насытиться детям [под этим словом Иисус подразумевал израильтян], ибо нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам [то есть подобным ей язычникам]» (Мк. 7. 27).
Когда речь заходит об опоре и сердцевине иудейской веры — о Законе Моисея, — Иисус твердо стоял на том, что он послан не нарушить Закон, а исполнить его (Мф. 5. 17). Этот Закон четко различал отношения среди самих иудеев и отношения между иудеями и иноземцами. Часто повторяемая заповедь «возлюби ближнего как самого себя» впервые была дана строго в контексте взаимоотношений внутри израильского народа. Соответствующая библейская строка гласит: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19. 18). Для израильтян, как и для палестинского общества, в котором жил Иисус в начале I века н. э., слово «сосед» означало соотечественника-иудея. По поводу иноземцев, посторонних, угнетателей и завоевателей Тора выражается предельно ясно: «И прогонишь их от лица твоего; [не смешивайся и] не заключай союза ни с ними, ни с богами их; не должны они жить в земле твоей» (Исх. 23. 31–33).
Для тех, кто видит в Иисусе подлинного Божьего сына, вопрос о его принадлежности к израильскому народу не имеет важности. Если Христос божественен, он стоит выше любого закона или обычая. Но для тех, кому интересен простой иудейский крестьянин и харизматичный проповедник, живший в Палестине две тысячи лет тому назад, нет ничего более важного, чем одна неоспоримая истина: тот самый Бог, который в Библии назван «мужем брани» (Исх. 15. 3), который периодически приказывает полностью истребить всех иноземцев, захвативших землю Израиля, будь то мужчины, женщины или дети, «обрызганный кровью» бог Авраама, Моисея, Иакова и Иисуса Навина (Ис. 63. 3), который «сокрушит голову врагов Своих», омоет их кровью ноги своих воинов и бросит тела на съедение псам (Пс. 67. 21–23), — это единственный Бог, которого знал Иисус и которого он почитал.
Нет причин считать представления Иисуса о своих соседях и врагах отличными от представлений любого другого иудея того времени. Его заповеди «возлюби врага своего» и «подставь другую щеку» следует понимать как относящиеся исключительно к соотечественникам: это модель, на основе которой следует строить отношения только внутри израильского общества. Эти заповеди не имеют никакого отношения к тому, как следует обращаться с иноземцами и чужаками, особенно с теми дикими «разорителями мира», которые захватили землю Господа, открыто нарушив Закон Моисея. Тот самый Закон, который, как считал Иисус, он сам пришел исполнить. Не должны они жить в земле твоей.
В любом случае, ни заповедь о любви к ближнему, ни призыв подставить вторую щеку не равносильны призыву к ненасилию или непротивлению. Иисус не был глупцом. Он понимал то, что понимал каждый претендент на роль мессии: власть Бога нельзя установить никак иначе, кроме как силой. «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11. 12 | Лк. 16. 16).
Выбор Иисусом своих двенадцати апостолов был нечем иным, как подготовкой к неизбежным последствиям установления Царства Божьего. Иудеи времен Иисуса верили, что придет день, когда двенадцать колен Израиля будут возрождены и снова составят единый народ. Это предсказывали пророки: «Я возвращу из плена народ Мой, Израиля и Иуду, говорит Господь; и приведу их опять в ту землю, которую дал отцам их, и они будут владеть ею» (Иер. 30. 3). Выбрав двенадцать учеников и пообещав им, что они сядут «на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19. 28 | Лк. 22. 28–30), Иисус дал знать, что наступил тот день, который он ждал, день, когда господь Саваоф «сокрушит ярмо» израильтян и «разорвет узы», которыми они связаны (Иер. 30. 8). Возрождение и обновление истинного народа Израиля, о котором проповедовал Иоанн Креститель, не за горами. Царство Божье уже здесь.
Это была дерзкая и провокационная идея. Поскольку, по словам пророка Исайи, Господь «соберет изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли» с одной только целью — для войны. Новый народ, говоря словами пророка, «поднимет знамя язычникам» и иудеи «полетят на плеча Филистимлян к западу, ограбят всех детей Востока». Этот народ вновь обретет землю, которую дал ему Бог, и навсегда уничтожит омерзительный смрад иноземного господства (Ис. 11. 11–16).
Избрание Двенадцати было если не призывом к войне, то признанием ее неизбежности, и поэтому Иисус подчеркнуто предупреждает их о том, что предстоит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8. 34). Эти слова часто интерпретируются как призыв к самоотречению, но это не так. Крест — это наказание за мятеж, а не символ самопожертвования. Иисус предупреждал апостолов, что их роль — воплощать собой двенадцать колен, которые восстановят народ Израиля и сбросят иноземное иго, — будет правильно истолкована Римом как государственная измена, и это неизбежно приведет к распятию. То же самое Иисус часто предсказывал себе самому. Снова и снова он напоминает ученикам, что его ждет: неприятие, арест, пытки и казнь (Мф. 16. 21, 17. 22–23, 20. 18–19; Мк. 8. 31, 9. 31, 10. 33; Лк. 9. 22, 44, 18. 32–33). Можно, конечно, было бы сказать, что евангелисты, писавшие десятилетия спустя после событий на Голгофе, знали, чем закончилась история Иисуса, и поэтому вложили в его уста все эти слова, чтобы подтвердить наличие у него пророческого дара. Но само количество слов о неизбежном аресте и распятии показывает, что эти пророчества о своей судьбе могли иметь место в реальности. И снова подчеркнем: не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что случится с человеком, который выступит против авторитета Храма или римских властей в Палестине. Дальнейший путь Иисуса и двенадцати апостолов был ясен благодаря тем претендентам на роль мессии, которые приходили до него. Конечная точка была известна.
