Глеб Ястребов - Кем был Иисус из Назарета?
Если бы эта сцена была достоверна, она позволила бы лучше понять, какую роль отводил Иисус своему ближайшему сподвижнику. В памяти возникает ветхозаветный отрывок, где пророк Исаия предсказывает назначение «начальником (царского) дворца» некоего Елиакима: «И будет он отцом для жителей Иерусалима и для дома Иудина. И ключ дома Давидова возложу на рамена его; отворит он, и никто не запрёт; запрёт он, и никто не отворит...» (Ис 22:21–22). И тогда можно было бы предположить, что в своих словах Симону Петру Иисус намекает именно на этот текст Исаии: в грядущем Царстве Божьем Симон получит своего рода пост премьер-министра...
В принципе, ничего заведомо невероятного в таком обещании не было бы. И всё же сомнения в достоверности отрывка слишком сильны, чтобы на него можно было полагаться. Во-первых, понятие «церковь» (греч. «экклессиа») принадлежит уже к терминологии специфически христианской, возникшей после проповеди Иисуса, а следовательно, в устах Иисуса маловероятно. Причём на этом термине слишком многое построено в данном отрывке, чтобы его можно было беспроблемно удалить или на что-то заменить. Во-вторых, сцена у Марка, которую Матфей взял в качестве основного источника (Мк 8:27–33), ничего такого не содержит. Не знает этого предания и Лука (Лк 9:19–22). В-третьих, как справедливо отмечают многие исследователи, параллельные отрывки к данной сцене в других раннехристианских текстах помещены в контекст после смерти и воскресения Иисуса (Ин 21:15–17; ср. Гал 1:15–17). Иными словами, перед нами один из тех случаев, когда богословие и духовный опыт христианской церкви задним числом спроецированы на жизнь Иисуса. Община Матфея, глубоко чтившая Петра (к тому времени погибшего мученической смертью), решила дополнить взятый из Евангелия от Марка разговор с Иисусом теми поощрениями, которые ей показались уместными в данной ситуации.
Приходится удовольствоваться более скудной информацией. Прежде чем перейти к следующему из учеников Иисуса, отметим следующее: в Новом Завете мы иногда встречаем провалы Петра (например, поведение при аресте Иисуса) или, по крайней мере, ситуации, где его действия не выглядели достаточно твёрдыми и принципиальными (например, спустя годы — в Антиохии: Гал 2). Затушёвывать эти сложности не стоит. Однако всё-таки две вещи заслуживают внимания. Во-первых, Иисус не мог назвать Симона Камнем просто так: это значит, что какими бы ни были подчас превратности их отношений, в большинстве случаев Симон показал себя человеком, на которого может положиться учитель и на которого может положиться община. Во-вторых, в 80–90-е годы первого века, когда Матфей создавал своё Евангелие, он знал о Петре как о человеке достаточно надёжном и твёрдом, чтобы вложить в уста Иисуса Мф 16:17–19.
Затем идёт его брат, Андрей. Знаем мы о нём крайне мало: он также был рыбаком на Галилейском озере (Мк 1:16), также жил в Капернауме вместе с Петром и его семьёй (Мк 1:29). Он словно сокрыт в тени своего брата. А между тем Евангелие от Иоанна сообщает, что из двух братьев именно он первым открыл Иисуса. Соответствующая сцена сильно стилизована, но заслуживает внимания:
Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: «Мы нашли Мессию». И привёл его к Иисусу.
Ин 1:40–41Иоанн Креститель не проповедовал приход Мессии, но лишь приход «Сильнейшего» (см. выше главу 4). Кроме того, как мы уже видели, он не связывал однозначно свои надежды с Иисусом. Тем не менее вполне вероятно, что Андрей (был ли он поначалу также учеником Крестителя?!) услышал в Иоанновом кругу разговоры о новой незаурядной личности и о том, что сам Иоанн присматривается к Иисусу. Из них двоих Андрей первым познакомился с Иисусом (отсюда его прозвище в последующей христианской традиции — «Первозванный») и первым поверил ему. Впоследствии Иисус в большей степени полагался на его брата, но и Андрей входил в ближайший круг друзей и учеников.
Затем идут рыбаки, братья Иоанн и Иаков Зеведеевы. Согласно Евангелию от Марка, Иисус дал им прозвище «Боанергес» («сыны грома»). Если Марк ничего не напутал, то Боанергес — это, видимо, греческая транскрипция еврейского «бней регез». (Некоторые учёные, правда, считают, что он таки ошибся, и имелось в виду «бней рехем», «единоутробные братья». Но достаточных оснований для такой поправки нет. Кроме того, в качестве прозвища обычно выбирают некое личное качество, а не единоутробность.) Означало оно, видимо, отнюдь не кроткий нрав. У Луки отражена следующая сцена: Иисус по дороге в Иерусалим хочет остановиться на ночлег в самарянской деревне. Однако из-за религиозной вражды между иудеями и самаритянами местные жители отказываются приютить его с учениками, и им срочно приходится искать постой в деревне по соседству. Иаков и Иоанн ужасно обозлились на самаритян:
Видя это, ученики его, Иаков и Иоанн, сказали: «Господин! Хочешь, мы скажем, чтобы огонь сошёл с неба и истребил их, как и Илия сделал?» Но он, обернувшись к ним, запретил им и сказал: «Не знаете, какого вы духа... Ибо Сын Человеческий пришёл не губить души человеческие, а спасать». И пошли в другое селение.
Лк 9:54–56Вместо «Сын Человеческий пришёл...» Иисус мог сказать «я пришёл...», но общая сцена, видимо, достоверна: они идут в другую деревню, Иисус несколько впереди, а они обращаются ему в спину с предложением помолиться об уничтожении зловредной деревушки. (Предложение, надо сказать, делающее честь их вере, хотя и не их гуманизму.) Здесь очень важно сравнение с Илией (ср. 4 Цар 1:9–16): проводя параллель между Иисусом и этим древним пророком, они мыслили происходящее как некоторое повторение древнего сюжета. Вот новый Илия (то ли Иисус, то ли Иоанн — ясности на сей счёт у них могло не быть), вот вероотступники, на которых скоро придёт божественный Суд, но этот Суд можно, так сказать, предвосхитить и ускорить для конкретного самаритянского поселения.
Ещё в одном случае мы видим, как Иоанн, один из братьев, выступает с цензурой на посторонних экзорцистов:
Иоанн сказал: Учитель! Мы видели человека, который именем твоим изгоняет бесов, а не ходит с нами; и запретили ему, потому что не ходит за нами. Иисус сказал: «Не запрещайте ему, ибо... кто не против вас, тот за вас».
Мк 9:38–40Велик соблазн последовать примеру многочисленных комментаторов, считающих этот эпизод недостоверным: ответу Иисуса есть параллели в других античных текстах (напр., Цицерон, «Речь в защиту Лигария» 11); также не факт, что экзорцисты, не принадлежащие к последователям Иисуса, стали пользоваться именем Иисуса ещё во времена его проповеди. Всё же с осторожностью признаем эпизод достоверным. Речь Цицерона не такой текст, из которого раннехристианской традиции было естественно заимствовать данное высказывание, поэтому более вероятно, что мы имеем дело с совпадением. Если же предполагать (как некоторые толкователи), что «кто не против вас, тот за вас» было поговоркой (чему нет достаточных свидетельств), то Иисус мог процитировать и поговорку. Что же касается экзорцистов, то успехи Иисуса в изгнании бесов вполне могли произвести впечатление на его, так сказать, коллег по цеху (в I веке существовали и другие еврейские экзорцисты), и кто-то из них стал пользоваться именем уважаемого им человека.
Если эпизод достоверен, то мы снова видим Иоанна как человека резкого, достаточно нетерпимого, а также гордого своей принадлежностью к избранным: один из Двенадцати! Да ещё узкий круг! Если Иоанн был молод, что весьма вероятно, то он мог принять свой статус со всей горячностью молодости...
Создаётся впечатление, что Иаков и Иоанн несколько ревновали к двум другим братьям (Петру и Андрею), считая, что именно их служение — самое ценное для Иисуса. В Евангелии от Марка мы находим такую картину:
Тогда подошли к нему сыновья Зеведеевы Иаков и Иоанн и сказали: «Учитель! Мы желаем, чтобы ты сделал нам, о чём попросим». Он сказал: «Что хотите, чтобы я сделал вам?» Они сказали ему: «Дай нам сесть у тебя, одному по правую сторону, а другому по левую, в славе твоей». Но Иисус сказал: «Не знаете, чего просите...»
Мк 10:35–38Двумя десятилетиями позже Матфей был настолько смущён этой сценой, что решил несколько её переделать: у него с такой просьбой обращаются не сами Иаков и Иоанн Зеведеевы, а их мать, — хотя, честности ради, соглашается, что они не возражали (Мф 20:20–21). Скорее всего, это представляет собой лакировку фактов.
Уже это небольшое количество преданий рисует Иакова и Иоанна людьми решительными, достаточно дерзкими, а в чём-то жестковатыми и нетерпимыми. Просить Иисуса о первых местах — некоторая дерзость, как и просить Бога об уничтожении грешников. Почему же Иисус ввёл этих людей в свой близкий круг? Что он нашёл в них родственного себе? В обеих этих дошедших до нас сценах мы видим нечто важное: уверенность в близости Бога, близости Царства Божьего. Близость Царства Божьего столь гарантированна, что пора распределять места. Она столь гарантированна, что можно обратиться с молитвой к Богу, и он совершит великое чудо. И ещё Иаков и Иоанн безоговорочно доверяли Иисусу и избранности его миссии... Можно не сомневаться, что Иисус любил в них эти качества, прощая им несколько крутой и непростой нрав, и, по-видимому, сам иногда укрепляясь их твёрдостью и верой, — как полагался он и на Петра с Андреем...
