Мирча Элиаде - История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства
При коллегии понтификов числились шесть весталок, выбиравшихся главным понтификом на тридцатилетний период из группы девочек в возрасте от шести до десяти лет. Весталки оберегали народ Древнего Рима, поддерживая священный огонь, ни в коем случае не давая ему погаснуть. Залогом их священной силы был данный ими обет девственности; нарушительницу обета заживо погребали в подземном склепе, а ее соблазнителя предавали казни. Как замечает Ж. Дюмезиль, перед нами священный обычай, "почти не имеющий аналогов в других этносах" (стр. 576).
Коллегия авгуров также восходит к архаическому времени и — подобно понтификам — полностью самостоятельна. Однако детали Коллегиальной дисциплины хранились в секрете; нам известно только, что авгура не призывали для предсказания будущего. Он лишь решал, насколько правильно, fаs, то или иное начинание — выбор места для отправления нового культа или назначение нового священнослужителя. Авгур обращался к богу: "Si fas est…, пошли мне такой-то знак!" Однако уже в конце периода царств римляне начали обращаться за советом к другим авторитетам — местным или заморским (§ 167). Со временем в Риме распространились греческие и этрусские гадательные приемы; например, гаруспиции (исследование внутренностей жертвенных животных) были целиком заимствованы у этрусков.[220]
Наряду с коллегиями в отправлении общинного культа участвовали закрытые объединения или «товарищества» (от sodalis, "товарищ"), специализировавшиеся в какой-то одной сакральной церемонии. Двадцать фециалов, fetiales, освящали объявление войны и заключение мира. Салии, salii, группы по двенадцать жрецов, "исполнителей танцев" в честь Марса и Квирина, были центральными участниками ежегодных торжеств в марте и в октябре, когда по обычаю объявляли войну или заключали мир. Арвальские братья, frаtrеs arvales, охраняли посевы на полях, а братство луперков ежегодно 15 февраля справляло луперкалии —. в рамках церемоний, обычный для смутного времени в конце года (ср. §§ 12, 22).[221] В этот день очищения, после принесения в жертву козла в пещере Лупанар, обнаженные луперки в передниках из козьих шкур начинали очистительный бег вокруг Палатина и хлестали прохожих плетками из козлиной кожи. Женщины подставляли себя под плети с надеждой на потомство (Плутарх. «Ромул», 21, 11–12 и сл.). Этот ритуал, как и предварявшие Новый Год сакральные церемонии, одновременно обещал очищение и плодородие. Здесь, разумеется, речь идет об архаическом ритуальном комплексе с рудиментами инициации типа Mаnnerbunde,[222] но в дореспубликанские времена значение сценария, похоже, было забыто.
Как в общинном, так и в частном культе в жертву богам приносили съестное: первины — зерно, виноград, сладкое вино, и, кроме того, жертвенных животных (рогатый скот, овец, свиней и — в октябрьские иды — лошадей). За исключением принесения в жертву лошади, жертвоприношения следовали одному и тому же сценарию. Жертвенные возлияния совершались на поставленной перед алтарем храма переносной жаровне, fосulus, символизирующей домашний очаг того, кто приносил жертву. Затем жертвователь символически умерщвлял животное, проводя особым ножом вдоль его тела, от головы до хвоста. Когда-то он сам совершал заклание, но позже, по классическому обряду, этим занимались victimarii, жрецы-виктимарии. Предназначавшиеся богам части животного: печень, легкие, сердце и другие органы, поджаривались на алтаре. Если жертвоприношение адресовалось домашним богам, мясо съедали жертвователь с домочадцами, а при отправлении общинного культа его отдавали жрецам.
§ 166. Юпитер, Марс, Квирин и капитолийская триада
В отличие от древних греков, рано сформировавших и четко определивших свой пантеон, римляне в ранний период своей истории имели несложную иерархию, куда входила архаическая триада — Юпитер-Марс-Квирин, а также Янус и Веста. Янус как бог-покровитель всяческих «начал» стоял первым в списке, а Веста, покровительница Древнего Рима, его замыкала. Однако древние авторы упоминали целый ряд божеств — аборигенных или заимствованных у греков и этрусков, не сообщая нам ничего определенного ни об их иерархии, ни о функциях.[223] Древние авторы иногда делали различие между di indigetes и divi novensiles, первые считались народными (patrii) божествами, вторые — пришедшими позже (Варрон. "О латинском языке", V, 74; Вергилий. «Георгики», I, 498). Наиболее ценное свидетельство мы находим у Тита Ливия в его описании devotio: рядом с именами четырех высших богов (Янус, Юпитер, Марс, Квирин) упоминаются Беллона и Лары (божества войны и земли), divi novensiles и di indigetes, и наконец боги маны и Теллус (§ 164).
Никак нельзя усомниться в древнем происхождении триады Юпитер-Марс-Квирин: иерархические обязанности трех старших флаинов нов наглядно отражали высоту положения тех богов, культ которых они утверждали. Юпитер[224] — царь богов, небесный громовержец, священное начало и гарант правого суда, всеобщего плодородия и космического порядка; он, однако, не вмешивается в войны: это прерогатива Марса (Маворса, Мамерса) — бога-воителя всех италийских народов. В некоторых местах Марса почитали и как бога мирных занятий; это довольно распространенная в истории религий тенденция к божественному тоталитаризму: «имперская» нацеленность некоторых богов на расширение границ своей сферы действия. Более всех других богов этим отличался Квирин.[225] Как мы уже видели (§ 165), фламин Квирина участвовал только в трех церемониях, тех, что посвящались земледелию. Этимология имени этого бога ведет к тому же корню, что у слова viri, и, следовательно, covirites — курия, собрание римских граждан. Этот бог взял себе третью функцию божественной индоевропейской триады; однако в Риме, как и везде, третья божественная функция — служение общине — претерпела отчетливое дробление, естественное в условиях растущего многообразия и динамизма общественной жизни.
Что касается богов Януса и Весты, их воссоединение с древней триадой, вероятно, продолжает индоевропейскую традицию. По свидетельству Варрона, Янусу принадлежат prima, начала, а Юпитеру — summa, высоты. Таким образом, Юпитер — rex, поскольку prima стоят ниже, чем summa: первые имеют приоритет во времени, вторые — в dignitas [достоинство].[226] Место Януса в пространстве — входные двери и ворота. Он правит "началом года" — это его роль во временном цикле. И в историческом времени его место — в начале событий: он был первым царем Лациума и правителем во времена золотого века: тогда люди и боги жили вместе (Овидий. «Фаcты», I, 247-48).[227] Его считают двуликим, bifrons: "любой вход — это два места, два состояния, то, откуда вышли, и то, куда вошли" (Dumezil, р. 337). Его древнее происхождение несомненно: и индо-иранцы и скандинавы также знали "первых богов".
Имя богини Весты восходит к индоевропейскому корню, обозначающему «горение», и священным очагом Рима был постоянный огонь ignis Vestae. Как показал Дюмезиль, тот факт, что все римские храмы были в основании четырехугольными, кроме святилища Весты — круглого — объясняется индийским учением о символизме Земли и Неба: при закладке храм должен ориентироваться по четырем сторонам света, но обитель Весты — это не храм, templum, а aedes sacra,[228] вся сила богини — на земле. У Весты не было никаких обличий, кроме единственного — огня ("Фасты", VI, 299) — еще одно доказательство ее древнего происхождения и связи с традицией: первоначально ни одно римское божество не имело конкретного воплощения.
В период господства этрусков прежняя триада Юпитер-Марс-Квирин сменилась другой, утвердившейся во времена Тарквиниев триадой Юпитер-Юнона-Минерва. Под латино-этрусским, а впрочем, и греческим влияниям у богов появилась внешность. Юпитер Оптимус Максимус — так будут впредь именовать Юпитера — предстает перед римлянами в образе греческого Зевса с некоторыми этрусскими черта ми. Новые герои — новые ритуалы. Например, обычай чествования сенатом полководца-победителя — триумф — разворачивается под знаком Юпитера; на время торжеств триумфатор как бы персонифицируется в верховное божество: увенчанный лавровым венком, в облачении богов, он медленно едет на колеснице.[229] Несмотря на присутствие в его храме статуй других богов — Юноны и Минервы, верховный бог — он, Юпитер, и к нему обращены обеты или посвящения.
Ж. Дюмезиль обращает наше внимание на то, что "Юнона — самая главная римская богиня, она же — и самая загадочная" (стр. 299). Ее имя, Juno, производится от корня со значением "жизненная сила". У нее многочисленные функции; под ее эгидой проводятся некоторые праздники, связанные с женской плодовитостью (как и Луцину, ее призывают для родовспоможения), праздники начала лунного месяца, "рождения луны" и т. д. В Капитолии Юнону называли Региной: этот эпитет отражал устойчивую традицию, родившуюся во времена Республики. Короче говоря, Юнона ассоциировалась стрехсоставной ин доевропейской идеологией: священная власть, военная сила, плодородие. Ж. Дюмезиль усматривает сходство этой множественности с концепцией, общей для ведийской Индии и Ирана, — концепцией богини, совмещающей в себе и примиряющей все три функции, т. е. с общественным идеалом женщины.[230]
