Павел Хондзинский - Святитель Филарет Московский: богословский синтез эпохи. Историко-богословское исследование
87
См.: Червяковский // 1876. № 7/8. С. 107–108.
88
Там же. С. 112. Ср. также у Арндта: «О чем Священное Писание и правильные изъяснители оного говорят наружно, то долженствует в основании сердца, на самом деле и во истине так обретаться» (Арндт. Кн. 3. С. 4).
89
См.: Червяковский // 1876. № 7/8. С. 109.
90
«Внутреннее Слово у мистиков вообще постоянно отождествлялось с Словом Божиим ипостасным, то есть Сыном Божиим, Иисусом Христом» (Корсунский И. Святитель Филарет, митрополит Московский. Его жизнь и деятельность на Московской кафедре по его проповедям в связи с событиями и обстоятельствами того времени (1821–1867). Харьков, 1894. С. 121). Напомним, что речь идет о внецерковной мистике с ее нецерковными путями к Слову.
91
Именно на возможности непосредственного просвещения через Слово Писания и основывалась впоследствии деятельность Библейского общества, ставившего своей целью распространение Писания без каких-либо комментариев.
92
См. у Арндта: «Подобно как ветхое рождение плотским образом разнасаждается из Адама, так разнасаждается новое рождение духовным образом из Христа; и сие происходит посредством Слова Божия. Слово Божие есть семя нового рождения» (Арндт. Кн. 1. С. 30).
93
«Паписты доказывают авторитет Писания из авторитета Церкви – но на чем, если не на Писании, основан последний? Протестанты выдвигают в качестве главного аргумента внутреннее свидетельство Духа, но что оно неверному» (ThCh. T. 1. Р. 26.)? Сам Феофан, как помним, указывает здесь на очевидное для всех и в то же время «сверхъестественное свидетельство Самого Бога».
94
«Итак, вот что определенно и твердо должны знать теологи о теологическом силлогизме: силлогизм теологический по крайней мере в одной посылке подобает основывать на Священном Писании, в другой же – на свете природного разума (ex lumine naturae)» (ThCh. T. 1. Р. 17).
95
Здесь снова любопытное рассуждение о научности: «Всякое темное место должно быть соотнесено с определенными положениями учения и оценено, исходя из основополагающих: поскольку известный физический принцип, подтвержденный свидетельством чувственного восприятия, говорит нам, что твердые и плотные тела ни согнуть, ни сломать легким перемещением в жидкости нельзя; постольку если видится согнутым или надломленным наполовину погруженное в воду весло, то не станешь же ты думать по этой причине, что так и есть на самом деле, ибо это противоречит принципу и подобает искать другую причину такового явления. Таким образом, у каждой науки есть свои определенные и неизменные начала, а всякие другие положения этой науки должны быть выражены, проверены и изъяснены, исходя из начал; если же они кажутся противоречащими началам, то либо не истинны суть, либо не поняты нами: следовательно, для них должен быть найден другой смысл, согласный с началами. А чтобы это лучше удалось, надо позаботиться о двух вещах: 1) твердо знать сжатое катехизическое изложение веры, о котором мы говорили прежде; 2) хорошо постичь и внимательно изучить все книги Священного Писания и суть их, то есть о чем и ради чего они написаны, пусть при этом и не все суждения твердо нами разумеются; этот способ позволяет нам, зная суть и начальные разделы веры, испытать малопонятные суждения; ибо проще нам будет открыть, что обозначают последние, если сперва познаем, что они обозначать не могут» (ThCh. Т. 1. Р. 153–154).
96
Там же. Р. 144–161.
97
Там же. Р. 158.
98
Критика Феофановых взглядов на то, как соотносятся друг с другом Писание и Предание, не является задачей данной работы.
99
«В чем, следовательно, причина того, что послания Петра и Павла признаны каноническим Писанием и словом Божиим; определение же 630 епископов (каковое число собралось на Халкидонский собор) равного авторитета не имеет; при том однако, что и там и здесь речь идет о вечной и непогрешительной истине? Никакая другая, если не та, что определения соборов вес обретают из Писания; и никакого бы не имели, если бы тому не следовали» (ThCh. Т. 1. Р. 265). Или так: «Никейским Отцам ариане вменяли в вину некоторые речения, которые теми часто употреблялись, как то о^оошюд и т. д., поскольку тех не обретается в Писании; однако отцы тем не отвечали, что в руках своих имеют власть, говорить то, чего нет в Писании, но отвечали, что те речения силу свою заимствуют из Писания» (Там же).
100
ThCh. Т. 1. Р. 267.
101
Червяковский // ХЧ. 1876. № 1/2. С. 37.
102
Так, во всяком случае, утверждает Червяковский (см.: Червяковский // ХЧ. 1876. № 7/8. С. 144).
103
Loci communes Ioh. Gerhardi, Edit Berlin. Locus I. P. 1 (цит. по: Червяковский // ХЧ. 1876. № 7/8. С. 105. Примеч.).
104
Где Писание – там Церковь (лат.).
105
Действительно, про большинство духовных писателей XVIII века можно сказать, что мысль о Церкви у них скорее подразумевалась, чем проговаривалась.
106
Червяковский // ХЧ. 1876. № 1/2. С. 68.
107
Вся система Феофана выглядит следующим образом:
«Подобает рассуждать о Боге, созерцаемом либо в отношении к Себе самому, либо в отношении к миру.
О Боге в отношении к Себе самому
1) О сущности и существовании Бога, и Его общих свойствах. 2) О Лицах, их отношениях и свойствах.
О Боге в отношении к миру
Вовне созерцается Бог через Свои собственные действия, причем должно созерцать 1) основание (decretum) и изволение (consilium) действования вообще, 2) особые действия, коих два: творение и промысел.
Творение едино, хотя и должно созерцаться в двух объектах: 1) невидимое, 2) видимое.
Промысел двояк. Один – общий всему творению, коего субъектов два: 1) природа разумная, 2) неразумная. Другой промысел – особый, о человеке после грехопадения, который состоит в восставлении или искуплении человека Христом. Здесь должно рассуждать 1) о грехопадении первых людей и в лице их всего человеческого рода, 2) об Искупителе. Во Христе Искупителе трояко созерцается 1) таинство Воплощения, 2) служение Посредника, 3) Его двоякое состояние. Поскольку Христово искупление всякому предлагается, но не всякому приносит пользу, а только предуставленным, предуставлены же те, о которых предуведал Бог, что они не отступят от призвания своего, как говорит апостол, Рим 8. 29–30, – постольку необходимо будет сказать 1) о призвании, 2) о предоставлении и противоположном ему осуждении.
И опять: поскольку призванным и предуставленным тогда приносит пользу искупление, когда они ему приобщаются, постольку сказано будет и о приобщении, в котором созерцаются: 1) причина, заключающаяся в благодати; 2) образ или инструмент, который двояк: со стороны человека — вера, со стороны Бога — таинство; 3) плоды восприятия искупления, каковых четыре: оправдание, усыновление, освящение и прославление. Отсюда соответственно говорится о субъекте призвания, предуставления и искупления, сиречь о Церкви Христовой, положение которой также четверояко созерцается: до закона, под законом, в благодати, во славе» (ThCh. Т. 1. Р. 8–9).
108
К тому же выводу приходит и Червяковский: «…у него [у Феофана] учение о благодати, о слове Божием и таинствах отделено и поставлено впереди учения о церкви, которая есть только «субъект призвания, предопределения и искупления», т. е. в понятии о церкви оставлен только антропологический элемент, а теантропический, божественный – выделен в особый логический объем» (Червяковский // ХЧ. 1877. № 3/4. С. 325). Здесь, кстати, возникает и параллель с отношением Феофана к богословию – оно тоже у него Божественное (слово Писания) и человеческое (наука, его изучающая).
109
«Theologia Christiana» оканчивается трактатом о Таинствах, определяемых в системе преосвященного Феофана как данное Богом средство приобщения к благодати. Следующий, согласно системе, трактат о Церкви не написан.
110
Автору неизвестны специальные исследования на эту тему.
111
ThCh. Т. 9. P. 483–484.
112
То есть сообщающие (Там же. P. 484). Или в другом месте: «Необходимо различение между знаками чисто σημαντικa, которые только обозначают, но не предъявляют то, чего знаки суть; и μεταδοτικa, которые кроме обозначения также предъявляют (exhibeant) то, что обозначают: таковыми их да признаем, а кроме того, да не уклонимся совсем в наименовании знаков от указаний Священного Писания, Быт 17. 11, Рим 4. 11» (Там же. Р. 501). Для дальнейшего любопытно, что в своих лекциях о Таинствах (подробный их разбор см. ниже) святитель Филарет пишет: «…слова Августина: Sacramentum est invisibilis gratiae visibilis forma – можно принять за древнейшее сокращенное определение Таинства, с коим в существе дела сходны нынешние определения оного. То же самое выражают и другие слова Августина: Sacramentum est sacrae rei (Благодати) signum. Дамаскин определил и силу сего знака, сказав, что он не есть просто σημαντικον, а μεταδοτικoν, προφερoμενεν, т. е. благодать Божия» (Филарет (Дроздов), свт. Историко-догматическое обозрение учения о Таинствах: Из академических лекций. М., 1901. С. 6). Однако автору, к сожалению, не удалось найти у прп. Иоанна Дамаскина соответствующего текста.
