Штефан Кихле - Игнатий Лойола. Учитель духовности
Крест и Воскресение
Встречей с Распятым и Воскресшим пропитаны все духовные упражнения. В духовности и богословии Игнатия Крест и Воскресение – это не только христологическая тема. Они играют большую роль как моменты экзистенциального опыта христианина. В видении в Ла Сторте эти моменты имеют биографическую основу (часть I.5). Духовные упражнения можно подразделить на следующие этапы:
В Первую неделю упражнений подвязующийся радикально переживает себя как грешник. Он чувствует стыд и раскаяние за своих прегрешения. В конце каждого упражнения он ведет беседу с Распятым, «как с другом» (ДУ 53 и далее). На Кресте Иисус избавил его от греха, столь много пострадав за него. Распятый становится для него образом сострадания и прощающей любви Божьей. Молящийся просит в этой беседе о прощении, которое обещано ему от начала. Он готовит себя к тому, чтобы принять его всем сердцем. Этот процесс может быть болезненным, но его результат – спасение и свобода. Понимая, сколь великое Бог сотворил для него, он приобретает мотивацию отдать свою жизнь за Бога.
Что понимается в игнатианской духовности под «Крестом»? Крест христианина – это экзистенциальный момент отказа, боли и страдания, который каждый христианин должен принять на себя Христа ради. Для того, чтобы совершить в упражнениях выбор, необходимо иметь определенную степень бесстрастия. Бесстрастный готов принять альтернативу, которая связана с более болезненным отказом, если на это есть воля Божья, так пишет Игнатий в «Начале и Основании» Духовных упражнений (ДУ 23). То есть бесстрастие – это готовность принять на себя Крест, если этого хочет Бог. Крест присутствует в упражнениях с самого начала. Тот, кто выбирает, выбирает между двумя альтернативами. Даже в случае выбора между двумя одинаково привлекательными альтернативами выбор одной из них означает боль отказа от другой. Бесстрастный находится на шаг дальше. Он готов принять в качестве своего «Креста» даже более болезненную альтернативу, если на это есть воля Божья.
Для того чтобы упражняться в бесстрастии, подвязующийся должен осознать необходимость отказа и Креста. В течение некоторого времени он должен внутренне желать Крест. Например, в течение Первой недели он постится, болезненно воспринимая свой отказ от пищи. Или в начале Второй недели он просит о том, чтобы бороться и страдать, подобно борющемуся и страдающему Иисусу. Эта установка на любовь к Кресту, – однако, только аскетическое упражнение для того, чтобы усилить бесстрастие. Поэтому необходимо соблюдать меру в его употреблении и совершать его с помощью опытного, трезвенного наставника. Опасность этого упражнения состоит в том, что человек может скатиться в преувеличенную аскезу, пытаясь достичь определенных духовных результатов с помощью «жертв», имеющих враждебный телу или мазохистский характер. Сам Игнатий совершил эту ошибку в первые месяцы своего пребывания в Манресе и предупреждает нас об этом.
В выборе Крест не присутствует явным образом. Выбирать следует не более тяжелое или связанное с большим отказом, то есть Крест, а единственно то, что служит вящей славе Божьей. Игнатию совершенно достаточно этого в качестве критерия выбора. Важна только упомянутая выше готовность принять Крест, если на это будет воля Божья. Иисус на Елеонской горе тоже не хотел Креста. Он просит Отца пронести мимо Него чашу сию. Однако Он готов испить ее. Да будет воля Твоя.
В Третью неделю упражняющийся размышляет о том, что его выбор может привести его к Кресту. Его взгляд фокусируется на истории страдания Иисуса, а тем самым и страдания человечества и сострадания того, кто следует Иисусу. Упражняющийся должен всегда помнить о том, что, следуя за Иисусом, он действительно должен взять на себя Крест. Ибо его делание добра, как и в случае Иисуса, приведет к борьбе со злом, вызовет зависть, оскорбления и противостояние со стороны злых сил этого мира. Начиная эту борьбу, упражняющийся участвует в страданиях Иисуса и Его деле спасения.
Для Игнатия Крест – это переход. Его взгляд устремлен к Воскресению. В Четвертую неделю упражняющийся размышляет над этой перспективой. Однако уже ранее Игнатий говорит о ней. Например, устами Христа в Размышлении о призыве Царя: «тот, кто возжелает следовать за Мною, должен со Мною трудиться, дабы, участвуя в трудах Моих, стать Моим соучастником во славе» (ДУ 95). Обрести новую и более богатую жизнь – это не только жажда тех, кто следует за Христом, но и обетование, данное Им с самого начала и мотивирующее всех, вступающих вслед за Ним на духовный путь. Христианин может пережить начало Воскресения уже в этой жизни, например, в духовном утешении или в удавшемся христианском сообществе. Однако во всей полноте слава Воскресения будет дарована ему на небесах.
Богословский вопрос: почему Христос должен был страдать ради спасения мира? Почему христианин, следуя за Иисусом, также должен страдать, соучаствуя в спасении мира? Игнатий не задает этих вопросов, потому что в соответствии с благочестием своего времени ему совершенно ясно, что страдания человечества – это последствие греха. Чтобы уничтожить грех кто-то должен переносить и претерпевать страдания. Христос принимает на себя страдания за нас. Христианин принимает их на себя из солидарности и для того, чтобы восполнить страдания Христовы, за своих собратьев. Страдания, принятые и перенесенные с верой, приносят свой плод. С богословской точки зрения особенное игнатианского понимания Креста заключается в том, что он не только созерцает Крест Христов, но и интегрирует этот Крест – во всей его парадоксальности – в целостность жизненного пути христианина. Кто хочет следовать Христу, пусть возьмет свой крест. Только тот, кто потеряет свою жизнь, обретет ее. Игнатий мудро сохраняет золотую середину, балансируя между двумя крайностями, с одной стороны, современным искушением закрыть глаза на все, что связанно с Крестом и страданиями и искать безболезненного духовного совершенства, с другой стороны, искушением своего времени: фиксированности на Кресте и аскезе.
Посланные Богом
Бог един в трех Лицах. В молитве Игнатий познает этого Бога. Он обращается в своей молитве к каждому из трех Божественных Лиц: Отцу, Сыну и Святому Духу. В четвертой молитве он отдельно обращается к Пресвятой Троице. В Духовном дневнике он описывает, как он в молитве предлагает конкретные решения Триединому Богу и получает от Него подтверждение (см. ДД 16). Необычным у Игнатия является то, что абстрактное богословское учение становится центральным моментом его духовного переживания. Очевидно, для Игнатия Отец, Сын и Святой Дух являются тремя различными способами приближения к Богу, которые зависят от конкретных ситуаций и конкретных вопросов, требующих разрешения. Четвертый способ приближения – это идея Пресвятой Троицы, которая представляет отношения между Божественными Лицами, процессуальный характер божественного делания и многообразие Божественного Провидения.
Удивляет то, что в Духовных упражнениях, как и в Духовном дневнике, Святой Дух почти не упоминается! Этот факт вызвал к жизни попытки объяснить, почему это так. Может быть, Игнатий был недостаточно духовным и чрезмерно аскетичным для того, чтобы дать Духу достаточно места? В тройственной беседе – личной молитве в завершении каждого упражнения – упражняющийся должен обратиться в молитве к Марии, Сыну и Отцу (см. например, ДУ 147), а Святой Дух при этом не упоминается! Или марианское благочестие Игнатия настолько преувеличенно, что в его духовной жизни Мария полностью вытесняет Святой Дух? В качестве объяснения можно предложить следующее: Во-первых, Игнатий не желал, чтобы его путали с еретической сектой алумбрадо, которая противопоставляла Святой Дух иерархической Церкви. По этой причине Игнатий счел «политически» более мудрым не упоминать слишком часто о Святом Духе. Во-вторых, все Духовные упражнения совершаются в Духе. Во всяком духовном делании действует Дух, даже если об этом не говорится, то это предполагается само собой разумеющимся. Задача искусства различения духов – дать место для действия в душе доброго, Святого Духа и отвергнуть злого духа. В-третьих, Мария для Игнатия – личность совершенно и par excellence исполненная Духом. Обращаясь к Марии, упражняющийся обращается и к действующему в ней Духу. Игнатий молится во Святом Духе через Марию к Иисусу и через Иисуса к Отцу.
В Духовных упражнениях подвязующийся должен внимательно созерцать Три Божественные Лица, которые, видя падение человечества, говорят: «Совершим искупление рода человеческого» (ДУ 102–109). В видении в Ла Сторте Игнатий созерцает, как «Отец представляет его Сыну». Игнатий понимает это видение таким образом, что его миссия исходит от Триединого Бога. С богословской точки зрения два момента имеют здесь особенно важное значение. Во-первых, Троица понимается здесь не только, как внутрибожественные отношения между тремя Божественными Лицами, но в с точки зрения Их миссии по отношению к миру. Отец и Дух посылают Сына в мир. Отец и Сын посылают Святого Духа ученикам. Во-вторых, когда Сын на земле посылает учеников для продолжения Своего дела, даруя им Своего Духа, их миссия также получает тринитарный характер.
