Антон Данненберг - Религия на Кубе. Философско-религиоведческий анализ
1. Внешние: обретение независимости, усиление американского влияния, господство креольской буржуазии. Внутренние: становление национальной духовной иерархии (1898–1959).
2. Внешние: социалистические преобразования, политика атеизма, изменения социальной структуры общества. Внутренние: Второй Ватиканский собор, теология освобождения, встраивание Церкви в новую социальную структуру (1959–1991).
3. Внешние: Крушение социалистического лагеря, экономические преобразования, демократизация режима. Внутренние: попытки активизации религиозной жизни, восстановление храмов, учебных заведений и т. д. (1991 – настоящее время).
Схема развития католицизма на Кубе в контексте развития католицизма в целом выглядит следующим образом:
Таким образом, мы говорим о постепенном снижении влияния католичества на Кубе со все более очевидной сменой типа религиозного сознания – с коммисционного на сенситивное. Двадцатый век, ознаменовавшийся либерализацией католицизма ввиду демократизации как мировой тенденции развития в общем, на Кубе проявился и в наложении на указанную особенность социалистического поворота, внесшего свои серьезные коррективы. Таким образом, если первая половина XX столетия ознаменовалась для Кубы наступлением (ввиду американского влияния) своего рода прообраза эпохи религиозного плюрализма, то вторая – атеизацией общества. Католицизму были нанесены сразу два значительных удара. Безусловно, в этих условиях религиозное сознание кубинцев подвергалось существенной трансформации.
Исследователи чаще всего говорят о Кубе как о стране с низким уровнем религиозности. Так, известный кубинский специалист Ф. Ортис еще в начале XX века полагал, что с точки зрения отношения к религии позицию кубинцев можно охарактеризовать как безразличную1. Еще раньше, в середине XIX века Н. Тарреа говорил о том, что хотя гаванцы должны были бы быть католиками, но многие безразличны относительно религии[259] [260]. Тогда же побывавшая на Кубе писательница Ф. Бремер писала: «Среди иностранцев различных национальностей, побывавших на Кубе, есть единство мнения об абсолютном отсутствии религиозной жизни на Острове. Священники живут в очевидном противоречии с данными ими обетами, никем не уважаемые и не заслуживающие этого»[261]. Более того, понаблюдав за некоторыми католическими церемониями, она восклицала: «Это был блестящий спектакль, но такой же и неуместный. Даже дыхание серьезности, кажется, его не касалось. Было очевидно и ясно, судя по этой процессии, что религия умерла на Кубе!»[262]. Наблюдатели видели апатию верующих и безразличие духовенства.
Говоря о Кубе, мы сталкиваемся с понятием «cubanidad», которое можно условно перевести на русский язык как «кубинскость». Как отмечает Г. Перес-Фирмат, существует три схожих термина, имеющих одинаковое значение – «cubanidad», «cubania» и «cubaneo», но старейший из них именно первый, корни которого уходят в XIX век[263]. При этом если термины «cubanidad» и «cubaneo» практически идентичны, то термин «cubaneo» имеет несколько иной оттенок. В научный оборот его ввел известный кубинский исследователь Ф. Ортис, в своем докладе на конференции в Гаванском университете 28 ноября 1939 года, позже опубликованном отдельной статьей в журнале «Revista Bimestre Cubana»[264]. Данный неологизм он позаимствовал у испанского философа М. де Унамуно, который делал различие между терминами «hispanidad» и «hispania». М. де Унамуно полагал, что это различие необходимо, проводя аналогии с терминами «humanidad» и «hombria», где первый термин имеет общее значение, а второй – индивидуальное. В своей статье 1927 года «Hispanidad» философ писал: «Когда я говорю Hispanidad, я говорю об исторической категории, а также о духовной, которые вместе создали душу территории с ее контрастами и внутренними противоречиями»[265].
Таким образом, вслед за М. де Унамуно Ф. Ортис вкладывает в понятие «cubania» более узкий смысл, связанный не со всем спектром особенностей Кубы (в том числе и как государства), а именно с особенностями внутреннего склада кубинцев.
Несмотря на различия, мы будем пользоваться именно термином «cubanidad», который имеет более широкое значение, так как в случае с формированием и бытием религиозного сознания важно влияние факторов всех порядков.
Задаваясь вопросом, что есть «cubanidad», Ф. Ортис отвечает: ответ кажется простым. «Cubanidad» – это «кубинское качество», способ его проявления, его характер, его отличительные черты, его индивидуализация внутри общего, универсального[266]. В одной из своих работ он сравнивает рассматриваемый термин с кубинским блюдом ajiaco – супом, состоящим из множества перемешанных ингредиентов: «Куба – это ajiaco»[267].
Проблема же заключается именно в определении и выявлении этих отличительных черт или, другими словами, ингредиентов ajiaco. Как представляется, без понимания того, что есть «кубинскость», невозможно понять специфику религиозного сознания кубинцев, так как любое религиозное сознание есть продукт определенного общества, в котором оно проявляется.
Попытаемся выделить основные черты, сформировавшие кубинцев как нацию. Как отмечает М. де ла Синта Рамбладо Минеро, «cubanidad» выражает сущность или, говоря другими словами, душу всего, что есть на Кубе и что Испания настойчиво хотела уничтожить. Эта сущность «кубинского» характеризуется ее многокультурностью и независимостью от испанской идентичности[268].
История Кубы отличается от истории других стран Латинской Америки, по крайней мере в нескольких важнейших аспектах, которые, несомненно, оказали, возможно, решающее влияние на мировоззрение кубинцев. Здесь не было развитых индейских цивилизаций, как в Мезоамерике или Андах. Местные индейцы (arahuacos), которых застали испанцы, были бедными и отсталыми, не имели городских поселений и развитой социальной структуры. Все, что они делали, – это сворачивали листья и вдыхали дым. В результате почти все они были уничтожены болезнями или смешались с испанским населением[269].
Не обладая богатыми ресурсами, довольно скоро Куба оказалась своего рода перевалочной базой и плацдармом для дальнейшего наступления на континент. Ситуация изменилась с зарождением в Европе моды на сахар. На Кубе появляются тростниковые плантации, на которые массово завозятся негры-рабы.
Постепенно возникла и креольская буржуазия, которая все больше нуждалась в независимости от метрополии. Таким образом, на Кубе сформировались три основные группы населения, из которых индейская была самой малочисленной и фактически никак не влияла на формирование национального самосознания и идентичности.
Примечательно, что национальный герой Кубы, мыслитель и политический деятель X. Марти, дал свою уникальную характеристику кубинцев: «кубинец – это больше чем белый, больше чем мулат, больше чем негр»[270].
Таким образом, религиозная жизнь кубинцев не характеризуется ни католицизмом, который принесли с собой испанские колонизаторы, ни ортодоксией какой-либо другой религиозной системы, а верой в сверхъестественное, которая в своих основных чертах была присуща и присуща и сегодня как городскому, так и сельскому населению страны [271].
Как полагает X. Рамирез Калсадилья, кубинская религиозность не ограничивается организованными формами, как обычно о ней думают и пишут. Есть другая религиозность, самая распространенная, которую можно назвать народной религиозностью, которая и олицетворяет религиозность в кубинском обществе[272].
Таким образом, религиозное сознание кубинцев – это своеобразный синтез, смешение различных традиций, объединенных единым целым – католицизмом.
Отдельного внимания заслуживает рассмотрение вопроса народной религиозности на Кубе кубинским отделением Комиссии по изучению истории Церкви в Латинской Америке (CEHILA). Так, член Комиссии доктор Р. Гомес Трето делает следующие выводы: не существует просто афро-католического синкретизма. У чувствительности народной религиозности на Кубе существуют различные составляющие, также не простые [273]. Р. Гомес Трето выделяет несколько мощных источников влияния, происходящих из различных религиозных течений:
1. Африканский нигерийский культурный комплекс лукуми (йоруба) и конго-ангольский культурный комплекс.
2. Африканское влияние XIX века, в результате миграционных процессов в этот период.
3. Средневековый испанский католицизм, испытавший с одной стороны влияние мавританской культурной традиции, а с другой – влияние иудаизма (сефардов).
4. Протестантизм, начавший проникать на Кубу в последние десятилетия XIX века.
5. Спиритизм XIX века (распространение спиритических столов в западной части Кубы и «веревок» (de cordon) в провинциях Камагуэй и Орьенте).
