Том Холланд - В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю
Они веками старательно трудились, чтобы как можно больше использовать богатства Месопотамии. Требовалось прикладывать огромные усилия, чтобы каналы не заиливались, чтобы реки не разливались, чтобы поля не превратились снова в болота. Персидская монархия добилась большего, чем избавление от ила и гудящих москитов: она многократно расширила сеть каналов, многие из которых были обычными ирригационными сооружениями, делящими поля на квадраты, но некоторые являлись воистину грандиозными сооружениями и оказывались не менее широкими и глубокими, чем Евфрат. Кавад лично надзирал за постройкой канала, который обещал стать самым крупным в Месопотамии – свидетельством решимости короны даже в условиях кризиса и финансовых трудностей не снижать расходы на инженерные сооружения. Тут игра стоила свеч. После завершения строительства новый канал должен был снабжать водой новый большой участок Месопотамии. Доселе голая земля станет цветущим садом, вырастет население, появятся города, экономика будет развиваться65.
Дело только в деньгах. Шахиншах сумел унюхать величие в запахе месопотамского ила. Даже Ардашир, завоевавший эти земли в 226 г., быстро отказался от попыток управлять ими из Истахра, хотя этот город и был родиной династии. Вместо этого он обратил свой взор на берега Тигра. Ктесифон – беспорядочное скопление некогда отдельных городов и деревень, окруженное высокими стенами, – бесспорно, был весьма привлекательным. Не последнюю роль тут сыграл колоссальный царский дворец, притягивающий взоры огромными изящными арками. Основав здесь столицу, царский дом Сасанидов сознательно водрузил свой флаг среди больших и мелких камней – бесчисленных прежних режимов. Напротив, к примеру, находилась Селевкия – город, названный в честь одного из генералов Александра. Некогда он был воплощением греческой силы и уверенности, но его улицы, дома и дворцы уже давно оказались погребенными под слоем песка, а на стенах остались только виселицы. Сам Ктесифон, когда его захватил Ардашир, являлся столицей парфянских царей. Эта родословная, вкупе с обширными строительными программами Сасанидов, сделала город бесспорной столицей Азии. Неудивительно, что римляне, желавшие во что бы то ни стало уничтожить империю, находясь от Ктесифона всего в трех сотнях миль к северо-западу, всегда считали его заманчивой мишенью. И почти неприступной крепостью. Только однажды – в 283 г. – римскому императору удалось отобрать город у Сасанидов, но и тогда в него ударила молния – очевидное доказательство негодования Ормузда. Ктесифон охраняли не только небеса. За стенами, окружавшими город, тянулась бесконечная ирригационная система, ров за рвом. В 363 г., во время последней римской попытки захватить Ктесифон, на защиту города выступили даже москиты. Персы прорыли сточные канавы, и насекомые тучами летали над римским войском, так что «днем не было видно солнца, а ночью – звезд»66.
Перед Кавадом не было подобных препятствий. Никаких естественных преград – ни горной цепи, ни реки – не находилось между империями Востока и Запада. Граница представляла собой едва ли не линию, проведенную на песке. Те, кто жили по обе ее стороны, говорили на одном языке, вели одинаковый образ жизни. Потому они, как неодобрительно заметил один римский автор, предпочли не бояться друг друга, а вступать в смешанные браки, везти продукты на одни и те же рынки и даже помогать друг другу в обработке земли67. В результате и персидским, и римским властям приходилось вести одновременно осторожную политику по отношению к своим подданным и устрашать врагов. На самом деле, по условиям мирного договора, подписанного шестью десятилетиями ранее, сооружение новых крепостей вблизи границы было запрещено. Однако демилитаризация, по сути, была победой персов, поскольку шахиншах, в отличие от римлян, уже имел большой укрепленный город, расположенный почти на самой границе. Он назывался Нисибин (Нусайбин) и некогда являлся опорой всей системы обороны римлян на востоке. К Персии он перешел в 363 г. после поражения атаки Юлиана на Ктесифон. Прошло почти полтора века, а у римлян все еще не было аналогичной крепости, откуда они могли бы координировать отражение персидских атак. В течение десятилетий, пока между двумя супердержавами существовал мир, все это вряд ли имело значение. Но теперь, когда наемники-эфталиты вторглись на римскую территорию, цокот их копыт вселял страх в людские сердца за сотни миль от границы.
Амбиции Кавада шли намного дальше, чем разорение сельской местности Римской империи: он хотел захватить большой город. Лучше два. В конце концов, настоящее богатство находилось именно в городах: золото, промышленное производство, рабы. Соответственно, шахиншах не пошел по низинным дорогам, по которым уже шли потоки сельских беженцев, а направился на север через горы Армении. Его первой целью стал город Феодосиополь, который он атаковал внезапно и захватил с легкостью. Далее он повернул на юг и устремился к еще более заманчивому призу. Амида, сильно укрепленный город в 80 милях от границы, массивные базальтовые стены которого возвышались над верховьями Тигра, отбил много персидских атак. И теперь Кавад не ожидал, что он станет легкой добычей. Еще до атаки городской губернатор укрепил оборону, руководствуясь целым рядом дурных знамений: нашествие саранчи, затемнение солнца, землетрясение, голод и чума68. Определенно не было перспективы повторить трюк с Феодосиополем и взять Амиду внезапной атакой. Тем более что более 50 тысяч жителей, убегая от кавалерии эфталитов, нашли убежище в городе, практически удвоив его население. Хотя это сделало существование людей невыносимым, по крайней мере, не было опасений, что не хватит воинов для защиты городских стен. И действительно, оборона Амиды впоследствии стала легендой. Все, что было в городском арсенале, бросили против персов: стрелы, камни, кипящее масло. Даже женщины и дети шли на стены и кидали на головы атакующих камни. А городские проститутки насмехались над шахиншахом, выкрикивали оскорбления, когда он оказывался в поле их зрения, и оголялись перед ним.
Через три месяца настал черед Кавада смеяться последним. Отряд персов проник через канализационную трубу, проходившую под стеной, и занял внутреннюю башню. Сам шахиншах стал у подножия стены, обнажил меч и поднял в атаку армию. Персы устремились по осадным лестницам на стены и наконец ворвались в город. Охваченные триумфом и жадностью победители разорили город. Многие жители были захвачены в плен, чтобы стать рабами. Знать превратилась в заложников, а остальных безжалостно убили. Улицы заливали кровью. Десятки тысяч тел были свалены за городскими стенами, и еще долго по всей округе разносилась вонь разлагающейся плоти. Прошли десятилетия, но люди, жившие вдоль восточной границы Рима, все еще помнили страшную бойню.
Именно этого и хотел Кавад. Хотя война, которую он начал, постепенно иссякла, превратившись в кровавый тупик, а сама Амида, вскоре осажденная римлянами, в конце концов была им продана (принеся неплохой доход), шахиншах имел все основания считать, что добился своих целей. После долгих лет поражений и упадка правитель Ираншехра доказал всему миру, что краха династии не будет. Дом Сасанидов выдержал невзгоды. Но это еще не все. Кавад стремился не только возродить Персидскую монархию, но и укрепить ее, создать для нее более прочный фундамент. Все ее враги должны были четко знать свое место. В 506 г. он подписал договор с римлянами, который снова обязал цезаря выплатить Персии крупную сумму золотом. Часть ее, конечно, могла быть использована, чтобы откупиться от эфталитов, но и на этом фронте неожиданно появились многообещающие новости. Путешественники, пришедшие из дальних степей, начали приносить сведения о подъеме новых дикарей, доселе неизвестного народа, называемого турками. Таким образом, у эфталитов появились проблемы со своими же собратьями-кочевниками. Воистину велика милость Ормузда.
А тем временем Кавад принялся разбираться с внутренними проблемами Ираншехра. Хотя главной причиной его падения явилась ересь, вернувшись к власти, он не изменил своей приверженности маздакизму, даже наоборот. Трудно сказать, чем он руководствовался – убеждениями, цинизмом или и тем и другим, но остался ярым приверженцем пророка-коммуниста. Сильных следует усмирить, а огромные поместья знати и священничества – уменьшить, так будет справедливо – в этих требованиях было заключено обширное поле для реформ. Гений Кавада – или его слепота – заключался в том, что долгое время он не видел ни малейших противоречий между двумя основополагающими политическими линиями своего правления: защита и укрепление царской власти и спонсорство социальной революции. Ничто лучше не иллюстрирует успехи, которых он сумел достичь, чем судьба семьи, которая в начале его правления грозила возвыситься над всем Ираншехром – династии Карина. Таким масштабным оказалось наступление маздакитов на эту могущественную и высокомерную династию, что она не устояла. Уничтожение ее оплотов в Мидии сделало ее бессильной сопротивляться, и Кавад, желая довести дело до конца, оттеснил ее остатки на восток, подальше от резиденции царской власти. Месть сладка.
