Надежда Чеснокова - Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века
Русские иконы на Христианском Востоке
Иконы, вывозившиеся из России в качестве царской милостыни, благословения русских иерархов, даров от частных лиц заслуживают особого исследования[332]. Они являлись одной из форм милостыни. Челобитные восточных иерархов, побывавших на приеме у царя, или их письменные обращения часто содержали просьбу об изготовлении икон. Из документов ясно, что традиции иконописания в православных общинах Востока были значительно подорваны турецким владычеством, а в некоторых регионах, таких как Сирия, они и ранее не получили значительного развития.
Большинство монастырей не имели возможности писать и поновлять иконы у себя и вынуждены были заказывать их на стороне. Это стоило немалых денег. Приехавшие в марте 1657 г. старцы сербского Милешева монастыря просили в Москве денег «на иконное письмо». По их просьбе были даны не деньги, а иконы из казны и богослужебные книги, также необходимые монастырю. Чтобы отправить в путь несколько монахов с их скромным имуществом и царской милостыней потребовалось десять подвод[333]. Упомянутые уже посланцы Никольского монастыря г. Галаца увезли домой два короба с иконами[334].
Греки, прожившие в Москве несколько лет и выполнявшие поручения константинопольского и иерусалимского патриархов, могли рассчитывать на особое отношение русского царя. Севастийский митрополит Иосиф просил Алексея Михайловича прислать три иконы во вновь построенный храм св. Михаила Малеина. Полученные из России иконы, священные сосуды и облачение священника впоследствии были отосланы Иосифом на Афон[335].
Наконец, имело место приобретение и вывоз русских икон не только представителями церкви, но и светскими лицами, в частности греческими купцами. Пока мы располагаем единичным свидетельством такого рода, связанным с пропажей и последующим возвращением купцу икон. Наличие русских икон у отъезжавшего грека обнаружилось в связи с особой ситуацией, разрешение которой входило в компетенцию Посольского приказа. Именно это обстоятельство сохранило нам документальное подтверждение факта вывоза икон. Таким образом, отсутствие массовых документов о приобретении иностранцами в Москве произведений русских иконописцев не исключает возможности подобного приобретения в принципе[336].
Стоимость русских икон пока не стала предметом специального исследования, хотя некоторыми данными мы располагаем. Известен размер жалования мастеров Оружейной палаты, а также денежные затраты на материалы: краски, золото и серебро, использовавшееся в росписи и в окладах. Кроме того, указанную в документах цену икон, которые дарили высоким гостям, можно сопоставить с внутренними ценами в России середины XVII в. на массовую и эксклюзивную иконописную продукцию. За расписанные северные двери с изображением изгнания Адама из рая, приобретенные в иконном ряду для храма Богородицы Иверской в патриаршем селе Владыкино, было уплачено 3 рубля. За пять икон Богородицы Владимирской, взятых в патриаршую казну для благословения, заплатили по 6 алтын и по 4 деньги за икону. Итого 1 рубль за пять шестилистовых икон. Пятилистовые стоили и того дешевле – по 4 алтына за икону. Всего за семь икон мастер получил 1 рубль 24 копейки[337]. Если сравнить эти цены с 317 рублями, которые были заплачены за десять икон, изготовленных в 1644 г. для иерусалимского патриарха Феофана, то разница в цене получается весьма значительная. Документы, характеризующие торговлю иконами в Москве, крайне скудны. Тем ценнее свидетельства современников, например, Павла Алеппского. На страницах своих мемуаров Павел неоднократно восхищался мастерством русских изографов.
Дальнейшая судьба русских икон на православном Востоке представляет особый интерес, хотя проследить ее довольно сложно. В 1694 г. константинопольский патриарх Дионисий IV сообщил в Посольский приказ, что вклады русских царей в Великую церковь, в том числе и иконы, погибли во время пожара[338]. Антиохийский патриархат потерял церковные сокровища, некогда привезенные из Москвы Макарием III, в результате междоусобной борьбы в начале XVIII в. Судя по Бейрутской церковной летописи, патриарх Кирилл Танас бежал в горы Ливана, прихватив с собой кресты, священную утварь и облачение[339]. Иконы автором летописи не упоминаются, но не находятся ли они и сейчас в ливанском маронитском монастыре?
Архиерейское облачение из России на Востоке
Отдельный вид милостыни представляло собой изготовление священнического облачения. В 1654 г. патриарх сербский и болгарский Гавриил обратился к государю с просьбой об изготовлении патриаршего облачения. В Посольском приказе была сделана выписка о том, что в 1638 г. изготовили святительские одежды для митрополита Мардария из Хиландара стоимостью в 112 рублей, а в 1645 г. для архиепископа Макария с острова Андрос – стоимостью в 97 рублей. Макарию же сверх того была пожалована от государя панагия «с каменьи и с яхонты». Далее перечислены и другие случаи изготовления святительского облачения для православных иерархов Востока[340].
Изготовление архиерейского облачения иногда заменялось выдачей денег: «В прошлых 158-м, 159-м и в 160-м годех приезжали турской земли города Кесария Никольского монастыря митрополит Захария. На ризы со всею службою дано денгами 30 рублев, турской земли города Ларса Георгиевского монастыря епископу Иоасафу на ризы со всею службою – 35 рублев, города Кастория Успенского монастыря епископу Киприану на ризы со всею службою – 35 рублев»[341]. Определенная сумма жаловалась «на монастырское строение». Так, в 1657 г. назаретскому митрополиту Гавриилу для этих целей выдали 100 рублей соболями[342].
Плата за реликвию?
Особое жалование полагалось и за привезенные в Россию христианские реликвии. Как отметил Н. Ф. Каптерев, на Востоке реликвии продавали и покупали, отдавали под залог[343]. Случаи с залогом св. мощей зафиксированы (со слов греков) в наших документах нечасто[344]. Обычно турки брали в заклад церковную утварь[345].
А как смотрели на дар за реликвию в России? Известно, что применительно к сакральным предметам, таким как иконы и даже церковные свечи, использовался специальный термин «промен», а не «продажа», хотя данный обмен совершался на деньги. А. Олеарий писал, что русские называют «торг иконами не куплей и продажей, а меной на деньги», при этом долго не торгуются[346]. В другом месте своего сочинения он сообщал: «У них (русских. – Н. Ч.) в Москве имеются особые рынки и лавки, где они продают… иконы, или, как они говорят, «выменивают на деньги и серебро, так как ведь было бы неприлично покупать богов»[347].
Иконы редко попадали в таможенные книги, но и в этих случаях назывались «променными» и не облагались таможенным сбором. Например, по данным Таможенной книги Устюга Великого и Устюжского уезда за 1635/1636 гг. значится: «Генваря в 26 день гостя Григорья Никитникова человек Василей Филипов с товарищем ехали от Соли Камской на 2-х лошадях; платили проезду с себя и с 2-х лошадей и с проводников 9 ал. 2 д. Да з Бороку Семен Филимонов явил променить икон 17 складней; платил пошлины с торгу и с себя 8 ал. 2 д. И всего в той статье пошлин 17 ал. 4 д.»[348]. «….Майя в 19 день Вологжанин иконник Богдан Иванов приехал с Вологды… явил продать меду кадку весом 5 п. 25 гривенок да иконы образы божьи променные. И с теми иконами сидел в государеве анбаре. Да он же ездил в Туглим. Платил с торгу своего пошлин, и с меду, и с себя гостиного, и анбарного, и отъезду тулимского, всего рубль 18 ал. 2 д… Да устюженин Козьма Ключарев сидел в государеве анбаре с променными иконами божьими. Платил анбарного за 3 недели 3 ал. 3 д.»[349]. Во всех отмеченных случаях зафиксированы таможенные сборы со всех видов товаров и деятельности купцов. Данные о таможенных сборах с «променных икон» отсутствуют.
И в приказном делопроизводстве, где, как правило, указывалась стоимость всех предметов, которые жаловались в качестве милостыни, иконы составляли исключение. Так, в деле Макария Антиохийского наряду с другими подарками значатся 30 позолоченных икон, выданных патриарху по его челобитной, без указания их стоимости. Употребление термина «промен» по отношению к святыне означал, что современники не считали ее объектом купли-продажи.
В исторической литературе иногда утверждается, что в России складывается чуть ли не система цен на святыни, которая создавала «иерархию» привезенных реликвий, а сам привоз святынь «был строго регламентированным процессом, который определял качество и стоимость привозимых реликвий»[350] [351]. На самом деле определенная разница в размере государева жалования за реликвию существует, но объясняется она особым интересом русского двора к какой-либо святыне либо отсутствием такового. В рядовых случаях давалась обычная милостыня. В 1653 г. посланцам афонского Павловского монастыря за мощи Димитрия Солу некого было дано 40 соболей ценой в 40 рублей33, а за золотой крест, украшенный драгоценными камнями, с частицей животворящего креста Господня, привезенный для московского патриарха Никона, – соболями на 100 рублей. За главу Григория Богослова, доставленную в Москву в том же 1653 г., выдали царского жалования 150 рублей соболями, а за икону Божьей Матери Влахернской – соболями же на 200 рублей.
