Надежда Чеснокова - Христианский Восток и Россия. Политическое и культурное взаимодействие в середине XVII века
Рис. 9. Кубок. Нюрнберг, 1598–1625 гг. Музеи Московского Кремля.
Судя по описанию, кубок, подаренный епископу Иоасафу, был выполнен европейским мастером. Подобные серебряные позолоченные кубки с крышками и чашами, которые поддерживались фигурками людей или стилизованными ветвями и деревьями, очень характерны для прикладного искусства Западной Европы. Они широко представлены среди посольских даров русским государям в собрании Оружейной палаты, ГИМа, а также зарубежных музейных коллекциях. Подобные записи содержат подробные сведения не только о том, какую милостыню получали приезжие греки, но и откуда в свое время поступили предметы, ставшие государевым даром. Эта информация позволяет предположить, что серебряные кубки западноевропейских мастеров, оказавшиеся в греческих монастырях, могли попасть туда не только из европейских стран, но также из России. К сожалению, книги Казенного приказа сохранились не полностью, за 50-е гг. XVII в. они практически отсутствуют. К жалованью кубками, тканями, соболями, деньгами, иконами, а также поденному содержанию можно прибавить изготовление за счет казны священнического облачения, включая драгоценные патриаршие митры (например, митра, изготовленная в начале 40-х гг. XVII в. в Москве для синайского архиепископа Иоасафа, находится в настоящее время в музее монастыря св. Екатерины на Синае)[317], оклады для Евангелий, служебные печатные книги, редкие на Востоке моржовую кость, слюду и т. д.
В общий объем затрат на просителей милостыни входили казенное содержание приезжих по пути в Москву и во время пребывания в русской столице, где кроме еды и питья им выдавались деньги на мелкие расходы. По праздникам находившимся в Москве иностранцам посылалось от имени царя угощение. Все эти выдачи подробно фиксировались в столбцах ЕІосольского приказа. «В прошлых годех давано государева жалованья для празника Рождества Христова в стола место корму и питья греческим митрополитом: 3 дворца угощение… митрополичим архиморитом угощение… из Болшого приходу: митрополитом на мелкое по гривне, архиморитом по 2 алтына по 2 денги, келарю и дьяконом по 2 алтына человеку, а слушкам и с поденным 2 денги. А ныне (в 1657 г. – Н. Ч.) на Москве сербские земли колосийский митрополит Михайло, а с ним племянник ево, черной поп, да дьякон, да слушка, да турские земли города Варны митрополит Данило, да архимарит, да келарь, да дьякон, да 2 служебник. Им государева жалованья, корму и питья (далее подробное перечисление посланных блюд. – Н. Ч.)… из Болшого приходу: митрополитом на мелкое по гривне, келарем и черным попом и дьяконем по 2 алтына человеку, слушкам корм и питье с поденным вдвое»[318]. Помимо царской милостыни греческие старцы стремились получить какие-либо пожертвования от московских бояр и право самостоятельно собирать милостыню: «милостини ради ходить по святым местам»[319].
Самые значительные дары от царя получали светские и духовные лица, которое удостаивались аудиенции «на приезде». Митрополитам и архиепископам полагался серебряный кубок, отрез какой-либо ткани, 40 соболей по 30 или 40 рублей, 30 рублей деньгами. Подобное жалование получил приехавший в Москву на вечное житье «сербския земли г. Колосия Николаевского монастыря митрополит Михайла»[320]. «На отъезде» также давалось жалование, даже если иерархи и не попадали на прощальную аудиенцию во дворец. При отъезде получали меньше, чем на первом приеме у царя. Путь до границы восточные иерархи проделывали также за счет казны, в сопровождении пристава, на казенных подводах.
Итак, размер царского жалования зависел от статуса приехавшего архиерея и его роли в современной политической жизни. Однако до сих пор исследователи не ставили вопрос, почему просители получали в качестве милостыни те или иные суммы. Как удалось установить в ходе исследования, объем царского жалования православным иноземцам практически совпадал с теми суммами, которые раздавались по русским церквям и монастырям в связи с большими праздниками и различными событиями в царской семье. Так, по случаю кончины царя русским митрополитам жаловали 80 рублей, а архиепископам и епископам – по 60 и 70 рублей[321]. При этом следует учитывать, что общая сумма греческому духовенству складывалась из различных выдач, в то время как указанное жалование русским архиереям давалось единовременно. Нищим и убогим в подобных случаях раздавали по рублю, полтине или более мелкие монеты, завернутые в бумажки[322]. Павел Алеппский также упоминает о мелочи в бумажках, которыми одаривали спутников антиохийского патриарха во время посещения ими русских монастырей[323].
Рис. 10. Саккос. Синий золотной атлас. Музеи Московского Кремля
.
Несколько меньшую милостыню, чем в Москве, предписывалось давать иностранным православным в Путивле. В XVII в. русское правительство неоднократно пыталось ограничить въезд просителей милостыни в столицу. В соответствие с царским указом «ис путивльских доходов» митрополитам полагалось 60 рублей, архиепископам – 50, архимандритам с грамотой – 30, архимандритам без грамоты – по 20 и по 15 рублей человеку, архидьякону и келарю и черным попам по 40 куниц меньшей статьи (т. е. меньшей цены. – Н. Ч.) и денгами по 10 и по 8 рублей»[324]. Именно такую милостыню получили в Путивле в 1657 г. старцы афонского Ватопедского монастыря: архимандрит Макарий – 30 рублей, келарь и черный поп по 10 рублей, толмач и служка – по 2 рубля, в чем они собственноручно и расписались[325].
Жертвователями православным на Востоке являлись не только царская семья, московский патриарх, высшее духовенство и придворные, но и многие русские монастыри, и частные лица. К сожалению, официальные документы, касающиеся таких даров, практически не сохранились. Не всегда есть сведения, касающиеся милостыни грекам от московского патриарха.
Рис. 11. Домашний кафтан патриарха Никона. Итальянский бархат, камка.
Поэтому особенно ценны свидетельства алеппского архидьякона Павла, который писал, что, покидая Москву,
Макарий Антиохийский получил в дар от патриарха Никона позолоченную икону Владычицы, золоченую чашу, парчу, камку, деньги на милостыню и мелкие расходы. По приказу патриарха и другие архиереи прощались с антиохийским владыкой и делали подарки[326].
Имущество Макария Антиохийского, уезжавшего из Москвы, было погружено на 60 подвод. Заметим в этой связи, что все голштинское посольство, которое отправилось из русской столицы домой в 1634 г., разместилось на 80 подводах[327].
Антиохийского патриарха и его свиту жаловали во всех русских обителях, которые они посетили во время своего первого пребывания в России. Так, новгородский митрополит преподнес сирийскому духовенству «серебряные иконы во имя своей кафедральной церкви, которая в честь св. Софии, Премудрости Божией, и еще милостыню, копейки в бумажках»[328]. Митрополит ростовский также дал им «иконы в честь своей кафедры, что во имя св. Леонтия, митрополита ростовского, который родом был грек…»[329]. По раздаточным иконам иностранцы узнавали «имя кафедральной церкви». В Новодевичьем монастыре патриарху Макарию от игуменьи поднесли красивую позолоченную икону имени монастырского храма (Смоленского собора. – Н. Ч.) и четки, сплетенные из шелка»[330]. Подарки получили также и спутники патриарха.
Большинство православных, приехавших с Востока, стремились посетить Троице-Сергиев монастырь. Многие дела Посольского приказа сохранили челобитные иностранцев с просьбой поклониться гробу св. Сергия Радонежского, указывая при этом, что прежде им не доводилось бывать в знаменитой русской обители. Как правило, на обороте челобитной делалась помета, что по указу царя разрешение было дано. И если наиболее дорогие подарки получали высокие гости и архипастыри, то не оставались без подношений и рядовые паломники. Обязательной в подобных случаях была икона «Сергиево видение», с окладом или без него, и как благословение от монастыря – деревянные резные позолоченные блюда и кубки, сделанные по подобию посуды, которой пользовался преподобный Сергий.
Именно такая икона и посуда была обнаружена среди вещей умершего в русской столице в 1639 г. грека Евстафия Константинова, который «приходил к Москве бить челом о милостыне» на выкуп своих близких. И хотя в деле Евстафия Константинова нет упоминаний о его поездке в Троицкий монастырь, можно с большой долей вероятности утверждать, что он там побывал. Среди имущества Евстафия были обнаружены «4 образа на золоте и на красках: образ Богоявления Господа нашего Иисуса Христа, образ Сергиево видение, образ Николы Чюдотворца, образ преподобного отца великого князя Александра Невского… 3 братинок малых, да… стоканец, писаны красками, да две лошки красных»[331].
