Константин Соловьев - Я сказал: вы – боги…
«Вот я вам предсказываю: не пройдет и месяца-другого, как вы будете арестованы и все ваши начинания, планы рухнут. Мне жалко вас! Одумайтесь!., иначе пожалеете очень скоро» [83,98].
После целого ряда «проповедей» Маликова и его сподвижников, слушателями которых были только участники освободительного движения, главным образом студенты, спонтанно возникло новое направление в пропаганде идей «богочеловечества» – в «народе». Инициаторами и исполнителями такого рода пропаганды стали участники кружка «артиллеристов» Теплов и Айтов, уже отправившееся «в народ», однако узнавшие о «новой религии» и ставшие, вскоре, ее приверженцами. Импульс «хождения в народ» они не утеряли и решили соединить прежнее свое намерение с пропагандой совершенно новых идей. К тому же они не располагали таким авторитетом в революционной среде, как Маликов, Чайковский и Оболенский и, видимо, понимали, что товарищей убедить не смогут. Попытка распространять идеи «богочеловечества» в крестьянской среде закончилась очень быстро. Теплов и Айтов не только не приобрели себе сторонников, но изложить свои взгляды получили возможность только после ареста, последовавшего примерно через неделю, после их отъезда из Орла. Принципам «новой религии» не противоречила пропаганда среди полицейских и жандармов, что и пытался делать Айтов в Калужском жандармском управлении, без особого, впрочем, результата. Мы можем знать о содержании одной из «проповедей» идей «богочеловечества» Айтова в полицейском участке, из пересказа секретаря калужского полицейского управления Ефима Ненарокомова: «Далее Айтов убеждал, что люди должны иметь все общее, не отказывая ни в чем помощью ближнему, приведя в доказательство текст из Священного писания, в коем объяснено при сотворении первочеловека, а именно: раститесь, плодитесь и обладайте землею. (…) в скором времени не будет никаких сборов и правительства (…) а будет земная блаженная жизнь для тех, кто будет подчиняться новому порядку, для которого он готов переносить все трудности и всякие лишения, даже не страшиться смертной казни, потому, что тогда человек вполне доволен, если он из любви к ближним терпит лишения, тут только он соединяется с божеством; Бога же на небесах нет и нигде нет, а само божество появляется и возрастает в человеке по мере любви к ближнему» [15-1,67–68].
Результаты пропаганды среди революционеров также были достаточно скромными. Несколько деятелей освободительного движения (сам А.К. Маликов, Н.В. Чайковский, С.Л. Клячко, В.И. Алексеев, Д. Айтов, Н. Теплов) и ряд близких к этому движению молодых людей – К.С. Пругавина, Л.Ф. Эйгоф, Е.А. Маликова, орловский семинарист Хохлов – объявили себя «богочеловеками». Еще несколько человек сочувствовали «новой религии» и были последователями Маликова в течение некоторого времени. Это, уже упоминаемый прежде Л.Е. Оболенский, а также, хороший знакомый Маликова Алексей Алексеевич Бибиков. В 1866 г. Бибиков был арестован вместе с Маликовым по делу о пропаганде среди рабочих Малыдевского завода, а в 1871 г. был освобождён из под гласного надзора. Революционную деятельность он оставил, но связь с со старыми товарищами поддерживал. Еще нескольких человек, примкнувших ненадолго к Маликову, назвал (без упоминания имен) брат К.С. Пругавиной – A.C. Пругавин. Это Святский (видимо, Владимир Иванович, привлекавшийся и оправданный по делу Нечаева, в то время – студент Петербургского Земледельческого института), Смольянинов (вероятно, Николай Иванович, в то время студент Технологического института, арестованный в марте 1874 г.) и Козлова [66,169].
При этом уже весной 1874 сформировалась небольшая группа единомышленников, осознавших себя чем-то целым, в общем виде была сформулирована теория, базировавшаяся на принципах социализма и федерализма, но отрицавшая насильственный путь достижения идеала. «Богочеловечество» было объявлено альтернативой революционному пути общественного развития. Однако преодолеть тенденцию к эскалации революционного насилия «богочеловекам» не удалось. Их пропагандистская кампания весны – лета 1874 г. цели не достигла.
Почему так случилось? Одним из основных факторов, повлиявших на отношение революционно настроенной молодежи к теории Маликова, могло быть то, что она приняла облик религии. Революционеры, в целом сочувственно относившиеся к личности Христа, воинственно отрицали всякую «мистику». Воспитанные антирелигиозной средой, сложившейся в гимназических и студенческих кружках, в духе рационализма, любви к «положительному знанию», они должны были, как минимум насторожиться при словах «новая религия». Выше говорилось о чувстве «горечи» испытанной молодыми людьми от проповеди Чайковского. Л.А. Тихомиров добавил к этому свою оценку: «… я уже представлял себе глубокий, непримиримый разлад среди самих революционеров, могущий произойти отсюда» [73,48]. Однако этого не произошло, поскольку восприятию учения Маликова мешали своего рода «фильтры» в сознании большинства революционеров, роль которых выполняли речевые штампы. Словосочетания типа: «вера в народ», «вера в революцию» для них были приемлемы, поскольку вера такого рода не содержала в себе «мистики». Терминология же Маликова и его последователей («богочеловек», «религия», «проповедь» и т. п.) воспринималась как самый настоящий «мистицизм».
Увлечение «богочеловечеством» как правило, принимало характер «обращения». Ему предшествовал серьезный нравственный кризис, приведший к разочарованию в прежних идеалах. Те же, кто такого разочарования не испытал, никак не могли взять в толк, чем же может так поразить и увлечь проповедь Маликова, если отвлечься от его дара убеждения. Своего рода «разлад с собой» испытали почти все революционеры. Однако у большинства он приводил к стремлению «отдать долг», лежащий на «образованных сословиях». В этом своем стремлении они уже, по выражению М.Ф. Фроленко «обретали веру» и успокаивались. «Богочеловеки» же испытали разлад «второго уровня». Их давило противоречие между чувством долга по отношению к народу и нежеланием идти по тупиковому пути эскалации насилия.
Принять теорию Маликова могли только те, кто во-первых, не испытывал отвращения к «мистической» терминологии или преодолел штампы «рационального» мировоззрения», а во-вторых – осознал для себя бесперспективность разворачивавшегося «хождения в народ». Таких сомневающихся было немного, а пробудить сомнения в массе революционеров не в силах был даже Маликов, с его выдающимися ораторскими способностями.
И здесь надо сказать еще об одном обстоятельстве, обусловившим неудачу пропаганды «богочеловечества». «Хождение в народ» было новым делом для участников революционных кружков. «Богочеловечество» тоже предлагало новое дело – нравственное усовершенствование общества. Пример проповеди Христа, столь убедительный для возможной победы идей Маликова в будущем, неминуемо отодвигал эту победу на десятки, а может быть и сотни лет вперед. Ведущие же идеологии народничества призывали менять мир немедленно. У революционной молодежи, чьи убеждения сформировались к середине 1870-х гг. существовало несколько аксиом, закрепленных авторитетом Герцена и Чернышевского, Бакунина и Лаврова. Одна из них – немедленное действие во имя социальной справедливости не только желательно, но и возможно, а значит обязательно. При всех разногласиях в формах и средствах революционной деятельности между Бакуниным, Лавровым и Ткачевым, общее содержание их обращений к «молодежи» одно: она (молодежь) должна испробовать все возможные и доступные ей средства для совершения социального переворота. А средства эти, чем дальше, тем больше, становились насильственными, чему, несомненно, способствовало правительство, не желавшее мириться с какими бы то ни было проявлениями оппозиционных настроений и применявшее всю мощь государственного насилия к тем, кто пытался критиковать существующий порядок вещей.
Летом 1874 г. Маликову и его сторонникам уже стало ясно, что путь мирной пропаганды собственных взглядов в России не имеет перспектив. Во-первых, круг последователей «богочеловечества» определился к июню, и дальнейшего отклика учение Маликова у революционеров не нашло. Во-вторых «богочеловечеством» заинтересовались государственные структуры. 10 июня, после обыска в его доме, Маликов был арестован, а 12 июня по делу «О преступной пропаганде в империи» его допрашивал жандармский полковник Рыкачев [12,36]. Этим и закончился первый этап в деятельности «богочеловеков».Глава 6 Переезд в Америку (осень 1874 – август 1875)
В нашем распоряжении нет свидетельств тому, насколько легко было принято решение о прекращении пропагандистской деятельности в революционной среде и подготовке к переезду в Америку с тем, чтобы на собственном примере доказать правильность выбранного пути. Но что сама мысль покинуть страну и отправиться в эмиграцию возникла под давлением карательных органов, сомнения не вызывает. Постановление Владимирского окружного суда по «делу» Н. Теплова, пытавшегося донести учение Маликова о мирной эволюции общества к добру и справедливости, гласит:
