Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.3
41. По моему убеждению, природа веры лучше и яснее всего может быть выражена через существо (substance) обетовании, в котором она обретает своё истинное основание и без которого сразу же спотыкается или вообще исчезает. Поэтому приведённое выше определение веры я построил исходя из обетовании. Это определение не расходится с описанием, которое дал апостол соответственно теме, на которую он рассуждал. Он говорит, что вера есть осуществление (soustenement*) ожидаемого и уверенность (demonstrance**) в невидимом (Евр 11:1). Под уверенностью (греч. "ypostasis) он понимает стойкость, на которую опираются души верующих. Он как бы говорит, что вера — это надёжное и уверенное обладание вещами, обещанными нам Богом. Если кто-нибудь слово «hypostase» предпочитает толковать как «доверие», то я ничего не имею против, хотя сам предпочитаю первое толкование «уверенность», которое более распространено. До последнего дня, когда раскроются книги (Дан 7:10), непосредственно связанные с нашим спасением предметы останутся слишком возвышенными для того, чтобы их мог понять наш разум, могли увидеть наши глаза или коснуться наши руки, и поэтому мы не можем обладать подобными вещами иначе, нежели превосходя возможности нашего ума и возводя свой взор поверх всего видимого в этом мире — короче, преодолевая самих себя. Чтобы подчеркнуть это, апостол добавляет, что такая уверенность в обладании относится к вещам, которые даны в надежде и потому не воспринимаются обычным образом. Ибо очевидность, говорит он, не есть надежда, и мы не надеемся на то, что видим (Рим 8:24). Называя надежду «проявлением» (monstre) или «обнаружением» (probation) вещей невидимых, или, как часто её толкует св. Августин, «убеждающим свидетельством», он словно говорит, что это очевидность непроявлённого, видение невидимого, различение неясного, присутствие отсутствующего, проявление скрытого*. Ибо Божественные тайны, в особенности те, которые относятся к нашему спасению, невозможно созерцать сами по себе, и мы видим их только в Слове Божьем, в истинности которого мы должны быть убеждены до такой степени, чтобы воспринимать сказанное в нём как свершившееся.
*Буквально «опора», «поддержка». "Буквально «явление», «доказательство». аАвгустин. Трактат о Евангелии от Иоанна, 1.ХХ1Х, 1; ХСУ, 2 (МРЦ XXXV, 1837, 1872); О грехе, заслугах и прощении, II, XXXI, 50 (МРЦ ХНУ, 181).Как же можно обрести мужество познать и вкусить такую щедрость Бога и не загореться любовью к Нему? Ибо изобилие милости, которое Бог приготовил боящимся Его, невозможно осознать и оценить, если оно не взволнует сердце. Более того, оно не может волновать, не привлекая к себе и не возвышая до себя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что подобное чувство никогда не проникает в лживое и злое сердце. Ведь оно открывает нам глаза, чтобы дать доступ ко всем сокровищам Бога и к святым тайнам его Царства, которые не должны быть осквернены нечистым сердцем.
Сорбоннские схоласты учат, что любовь предшествует вере и надеж-деа. Это пустая фантазия, потому что только вера рождает в нас любовь. Св. Бернар говорит лучше: «Я полагаю, что свидетельство совести, которое св. Павел называет похвалой верующих (2 Кор 1:12), заключается в трёх моментах. Во-первых — и прежде всего остального, — необходимо веровать, что ты можешь получить отпущение грехов только как дар Божьей милости. Во-вторых, сознавать, что у тебя не может быть никакого доброго дела, если сам Бог тебе его не даст. В-третьих, что делами ты не можешь заслужить вечной жизни, если она не дана тебе также даром». Немного ниже он добавляет: «Все эти вещи — только начало. Ибо, веруя, что грехи нам может отпустить только Бог, нам нужно решительно держаться того, что Он нам их отпустил, пока посредством свидетельства Св. Духа мы не убедимся, что наше спасение несомненно. Поскольку Бог прощает нам грехи, Сам даёт нам добродетели и вознаграждает за них, то мы не можем останавливаться на этом начале, которое Он положил в нас»ь.
Но этот вопрос и всё с ним связанное мы рассмотрим в другом месте0. Сейчас нам достаточно понять, что такое вера.
аПётр Ломбардский. Цит. соч., III, dist. XXIII, 9; dist. XXV, 5 (MPL, CXCII, 807, 810-811). ьБернар Клервоский. Проповедь I, на Благовещение, I, 1 (MPL, CLXXXIII, 383ab; 383d-384а). сГл. XVIII, 8 настоящей книги.42. Там, где есть живая вера, она всегда несёт с собой упование на вечное спасение или, точнее, она сама порождает его. Если такого упования в нас нет, то нет и веры, как бы цветисто мы ни болтали о ней. Если вера — это, как было сказано раньше, твёрдая убеждённость в Божьей истине, то есть в том, что в этой истине нет ничего лживого, обманчивого, обольстительного, то достигший такой твёрдой убеждённости человек ожидает, что Господь исполнит обетования, которые этот человек принял за истину. В конечном счёте, упование есть не что иное, как ожидание благ, которые вера полагает действительно обещанными Богом. Так, вера полагает, что Бог истинен; упование ожидает, что в назначенное время Он явит свою истину. Вера полагает, что Он — наш Отец; упование надеется, что Он всегда относится к нам по-отечески. Вера полагает, что нам дана вечная жизнь; упование ожидает, что когда-нибудь мы её получим. Вера — это основание, на котором покоится упование. Надежда питает и поддерживает веру.
Никто не может чего-либо ожидать от Бога, кроме тех, кто прежде уверовал в его обетования. С другой стороны, поскольку наша вера немощна, то, чтобы она не ослабела, её следует постоянно подкреплять в терпеливой надежде и уповании. Поэтому св. Павел, полагая наше спасение в надежде (Рим 8:24), очень хорошо говорит, что она, ожидая Бога в молчании, укрепляет веру, чтобы она не спотыкалась в чрезмерной торопливости. Надежда укрепляет веру таким образом, чтобы она не отклонялась от Божьих обетовании, не подвергала их ни малейшему сомнению. Надежда возрождает и оживляет веру, чтобы она никогда не уставала, ведёт её к последней цели, чтобы она не обессилела на середине пути или уже в самый первый день. Наконец, изо дня в день обновляя и восставляя веру, надежда даёт ей неистощимую силу пребыть до конца.
Мы ещё яснее увидим, насколько необходимо утверждать веру в надежде, если рассмотрим, скольким искушениям подвергаются принявшие Слово Божье. Прежде всего, Господь нередко откладывает исполнение своих обетовании на более долгий срок, чем мы бы того хотели. Здесь дело веры — следовать поучению пророка: «хотя бы и замедлило [исполнение обетования], жди его, ибо непременно сбудется» (Abb 2:3). Порою Бог не только оставляет нас в томлении, но и открыто проявляет против нас гнев. Тут нас должна питать вера, чтобы, по слову другого пророка, надеяться на Господа, даже если Он сокрыл Своё лицо от нас (Ис 8:17). Кроме того, появляются насмешники, которые, как говорит св. Пётр, спрашивают, где обетования, где пришествие Иисуса Христа, «ибо... от начала творения всё остается так же» (2 Пет 3:4). Сами плоть и мир вселяют нам в сознание такие мысли. Поэтому необходимо, чтобы вера, опирающаяся на упование и надежду, твёрдо держалась созерцания вечности Царства Божьего, считая тысячу лет за один день (Пс 89/90:5; 2 Пет 3:8).
43. Вследствие их близости и подобия Св. Писание иногда смешивает эти слова — «вера» и «надежда», «упование». Например, когда св. Пётр говорит, что сила Божья верою хранит нас до откровения спасения (1 Пет 1:5), то здесь больше подошло бы слово «упование», нежели «вера». Однако последнее употреблено не без оснований: мы показали, что упование есть не что иное, как стойкость и непоколебимость веры. Эти слова не раз употребляются вместе, как например, в том же Послании: «чтобы вы имели веру и упование на Бога» (1 Пет 1:21). И св. Павел, обращаясь к филиппийцам, выводит терпение в ожидании из надежды (Флп 1:20), так как, терпеливо надеясь, мы держим в узде свои желания, пока не наступит назначенное Богом время (opportunitй de Dieu). Это ещё легче понять из 11-й главы Послания к иудеям, на которую я уже ссылался. В другом месте св. Павел, хотя и не говорит прямо, имеет в виду то же самое: «Мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры» (Гал 5:5)а. То есть, получив свидетельство Евангелия о незаслуживаемой любви Бога, мы ожидаем, что Он сделает очевидным и действенным то, что пока сокрыто в надежде.
В силу этого теперь нетрудно увидеть, насколько глубоко заблуждается Мастер сентенций, утверждая, что надежда имеет двойное основание — благодать Бога и заслуги по деламь.
Разумеется, у надежды не может быть иной цели, кроме веры. Мы убедительно показали также, что единственным объектом веры является милосердие Бога, в котором она утверждается, так сказать, не глядя по сторонам. Но полезно выслушать довод, который он приводит: «Если ты на что-то надеешься, не заслужив этого, то это не надежда, а самомнение». Кто же, спрашиваю я вас, друзья мои, удержится от проклятия в адрес таких животных, которые полагают, что твёрдо веровать в истинность Бога — это невоздержанность и высокомерие? Бог повелел нам ожидать всего от его доброты, а они говорят, что успокаиваться в ней было бы высокомерием. Такой учитель достоин тех учеников, которых он имеет в школах софистов, то есть в Сорбонне0. Мы же, напротив, слыша явное Божье повеление грешникам твёрдо уповать на спасение, дерзновенно принимаем как Божью истину, что благодаря милосердию Бога и без всякого доверия к собственным делам можем с несомненностью ожидать обещанного Им. Поступая так, мы обнаруживаем, что Тот, кто сказал: «по вере вашей да будет вам» (Мф 9:29), — нас не обманет.
