Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, тт. 1,2
XV
Широкое распространение и успех «Наставления» Кальвина, как и других его сочинений, обусловлены высоким качеством его стиля97. При обсуждении этой темы часто имеется в виду главным образом его французский стиль98, однако многие ученые в его время и позднее равно приветствовали его успех и как латинского писателя99. Йоганн Штурм, друг Кальвина по Страсбургу, в похвальном слове, опубликованном на титульном листе латинского издания «Наставления» 1543 г., удачно характеризует произведение и его автора таким образом: «Жан Кальвин был наделён особой способностью к чёткости суждений, огромным даром к обучению и исключительной памятью. Как писатель он разнообразен, плодовит и безупречен». Великолепно образованный Жозеф Скалигер (ум. 1609) проницательно написал, что «его стиль обладает большей чистотой и изысканностью, нежели это обычно присуще (deceat) теологу». Несомненно, что немногие теологи столь прекрасно владели пером.
Многочисленные авторы, как разделявшие, так и не разделявшие теологические воззрения Кальвина, отдавали дань его стилю. Высказывания многих из них приводятся в связи с общими сведениями о жизни и личности Кальвина в «Комментарии к Книге Иисуса Навина», изданном Обществом по переводу трудов Кальвина (Calvin Translation Society) (Commentary on Joshua. Edinburgh, 1857, p. 376-464). Аналогичная подборка подобных оценок имеется в кн.: Schaff Р. History of Christian Church. Grand Rapids, 1949-50, vol. 1-8; v. 7, p. 270-295. Эти же и некоторые другие оценки приводятся в кн.: Pannier J. Calvin ecrivain; sa place et son role dans l'histoire de la langue et de la litterature francaise. P., 1930. См. тж.: Wencelius L. L'Esthetique de Calvin. P., 1937. p. 344-373. 98 Brunetiere F. LCEuvre litteraire de Calvin // Revue des Deux Mondes, 1900, N 161, p. 898-923; Pannier J. Op. cit.; Id. Introduction а Г Institution de 1541. P., 1936, I, xxii s.; Lefranc A. Calvin et Teloquence francaise. P., 1934. 99 Среди оппонентов Кальвина, которые хвалили его латынь,— Этьенн Пакье (Pasquier, ум. 1615). французский писатель и юрист, и знаменитый епископ Боссюэ (ум. 1704). Они цитируются в работах, указанных в прим. 97. См. тж.: Leon W. Le Classicisme de Calvin // Humanisme et Renaissance, 1938, v. 5, p. 231-246. 100 Посвящение к «Комментарию к Первому посланию к фессалоникийцам» (1550); См. Lecoultre J. Maturin Cordier et les origines de la pedagogique protestante de langue francaise. Neuchatel, 1926.Мастерство Кальвина в латыни было связано и с преимуществами его образования. В зрелые годы он не раз с великой благодарностью вспоминал Матюрена Кордье, своего первого учителя латинского языка в Парижском университете, за то, что тот открыл ему врата учения и сделал возможным всё то, чего реформатор впоследствии достиг100. Уже на четырнадцатом году жизни он узнал красоту латинского языка и начал осознавать его возможности для общения и убеждения. Впоследствии классическое образование сформировало у него исключительно богатый латинский словарь. К.Брин пишет об «осадке гуманизма, перенесённом в его теологию»101, а Ф.Вендель замечает, что «он всегда оставался в той или иной степени гуманистом, каким был в 1532 году»102. Эти авторы имеют в виду нечто большее, нежели его стиль, однако они убеждены, что стилевое влияние латинской классики на Кальвина никогда не исчезало. «На всём, что он написал,—утверждает Брин,— лежит печать изящества, отсвет классической ясности»103. При чтении Кальвина порой создаётся впечатление, что когда он необычайно красноречив или саркастичен, то он способен вызвать реминисценции, связанные с Цицероном. Но он никогда не был «прилежным подражателем» какого-либо предшествующего автора. Это Цицерону и Квинтилиану могла причинять страдание их свобода, их отступление от классических моделей.
А.Веерман обращает внимание на очевидное влияние на стиль Кальвина постклассической христианской латыни, особенно проявляющееся в широком использовании абстрактных терминов, а также вульгаризмов, элементов разговорного языка, которыми богат его словарь. Веерман также указывает на произвольное изменение порядка слов ради эмфазы, на то, что глаголы чаще ставятся в середине предложения, чем в конце. В «Наставлении» Кальвин обычно прибегает к длинным периодам, но они отличаются от цицероновских тем, что в них отсутствует искусственно заданная ритмическая структура. Кальвин добивается ритмического эффекта использованием параллельных и тройных конструкций, спаренных синонимов и более сложных средств. Звукового воздействия он достигает, скорее, путём ограниченного и обоснованного использования аллитераций, ассонансов, повторов, игры слов и сходных окончаний в соседних словосочетаниях104.
Кальвин чётко различает вариации стиля у авторов Св. Писания. Когда он наслаждается фрагментами Писания, отличающимися красотой и изяществом, он особенно настаивает на том, что божественное достоинство не менее присуще тем фрагментам, где используется грубый и неприкрашенный язык. В самом деле, Писанию присуща «сила истины» независимо от риторики — хотя порой в нём чувствуется чрезмерное красноречие105. Так что восхищение Кальвина Библией как записанной речью уравновешивает классическую традицию, наличие которой в его стилистике невозможно отрицать. Однако в большей степени это проявляется в его публичных проповедях, нежели в трактатах, где совершенно очевидно влияние патристической литературы. И тем не менее он постоянно хвалит библейских писателей за их ясность, простоту и краткость — качества, которые он особенно ценил и к которым стремился. На самом деле они не относятся к стилю как таковому, а к умению писать таким образом, чтобы передать свою мысль полностью, ясно и без лишних слов.
1 1 Breen Q. John Calvin: A Study in French Humanism. Grand Rapids, 1931, p. 146. Wcndel F. Calvin: Sources et evolution de sa pensee religieuse. P., 1950, p. 21. Breen Q. Op. cit., p. 148. В Женевской академии Кальвин требовал от студентов старших курсов, чтобы они «тщательно следили за своим стилем» («exercent diligemment leur style») (CR, X. I, 79: , II, 370). 104 Veerman A. De Stijl van Calvijn in de Institutio Christianae Religionis. Utrecht, 1943, p. 26 f., 60 f., 72 f„ 76 f., 92-110, 121 f. 105 I. VIII. 1-2.Краткость — качество, которое Кальвин часто хвалит, и во многих случаях обнаруживается, что этот принцип препятствует тщательной разработке темы, каковую он пытается осуществить. Его раздражают многословные авторы, особенно когда речь идёт об обсуждении насущных вопросов религии. Он даже критикует за многословие своих уважаемых друзей и сотрудников Буцера106 и Фареля. В одном из писем Фарелю он вежливо, но сурово порицает последнего за «путанный и изощрённый» стиль, указывает на отличие этого стиля от его собственного и даже подвергает подобному же осуждению самого Августина. «Вы знаете,— замечает Кальвин,— какое почтение я питаю к Августину, однако не отрицаю того, что его многословие мне не нравится. Впрочем, возможно, моя краткость чрезмерна»107.
Претензия Кальвина на краткость не может не вызвать вопросов. Как можно поверить в этом отношении автору столь длинного трактата? В самом деле, в «Наставлении» есть немало мест, которые могут показаться нам утомительно растянутыми. Кое-что объясняется определёнными теологическими интересами его времени, которым сегодня мы придаём мало значения. Подлинная проверка на краткость как на качество стиля не может быть прямо связана с объёмом произведения, задуманного с таким размахом и отличающегося таким разнообразием тематики, как «Наставление». По меткому выражению Эмиля Фаге, претензия Кальвина на краткость может показаться современным читателям смехотворной, но автора оправдывает тот факт, что фразы в трактате «не перегружены» и что «несмотря на присутствие утомительных мест, у него нигде нет пустословия»108. За редким исключением его фразы и разделы наполнены мыслью и сжаты до предела без ущерба для рассматриваемого предмета. Глубокая убеждённость Кальвина придаёт его сочинению актуальность и лаконизм, которые в отдельных местах приобретают черты ораторского искусства. Сила его убеждения заключается не столько в формальной логике, сколько в пробуждении чувств. Как указывает Брин, обычно его аргументы не являются формальными силлогизмами. Возможно, именно вследствие его стремления к краткости там, где наиболее уместен был бы логический вывод, он предпочитает сжатый, отрывочный силлогизм, или энтимему, которая предоставляет читателю возможность самому дополнить мысль109; это направлено на уменьшение роли логики, поскольку читатель сам быстро приходит к тому, в чём его пытаются убедить.
6 См. его Послание Симону Гринею (Grynaeus), которое предваряет комментарий Кальвина к Посланию к римлянам (CR, X, II, 406). 107 Письмо Фарелю от 1 сентября 1549 г. (CR, XIII, 374). По-видимому, критика относится к книге Фареля «Меч истинного слова» («La Glaive de la parole veritable»), которая в то время готовилась к изданию. Примечательно и аналогичное суждение Кальвина о стиле Сенеки в его предисловии к «Комментариям к Сенеке» (1532): при всём своём изяществе Сенека «скорее слишком многоречив». См.: Pannier J. Calvin ecrivain..., p. 10. 108 Faguet £. Seizieme siecle; etudes litteraires.P., 1947, p. 190. В этой работе о французских писателях XVI столетия Фаге даёт точную и интересную характеристику творчества Кальвина (р. 127-197). 109 Breen Q. John Calvin and the rethorical Tradition // Church History, 1957, v. 26, p. 14 f.Если в «Наставлении» и есть некоторое привычное нарушение принципа краткости, то оно состоит в изобилии прилагательных и наречий эмоционального характера, часто употребляемых при одобрении или осуждении рассматриваемого тезиса. Порой Кальвин демонстрирует типичное для гуманистов языковое мастерство в насмешках и обличениях. Несмотря на его отвращение к оскорблениям иногда он всё же употребляет оскорбительные эпитеты, а иногда прибегает к ним для нападок даже на вполне законную точку зрения оппонента. Эта достойная сожаления черта порой портит впечатление чувствительному читателю, но она не настолько существенна, как изображали её некоторые критики. В данном случае инвективы не заменяют аргументов, а являются неудачной попыткой их усилить.
