Георгий Михайлов - Нравственный образ истории
Это посольство шло просить Государя принять на себя бремя власти. Юному Михаилу не грозила судьба «Самозванца» Дмитрия I. За его избрание высказались все, и трона собрались не жадные до власти политические авантюристы, но бескорыстные радетели о благе Государства. Да и не только они были гарантами безопасности молодого Царя.
Ещё не добрались до Костромы посланцы Земского Собора, как шайка польских разбойников, рыскавших в здешних местах, уже проведала об избрании Михаила и о том, что он молился в Железноборовском монастыре. Злодеи помчались туда. Монахи успели вывести Михаила Феодоровича; он бежал в своё имение «Домнино» мимо сельца «Деревеньки», а там в это время был староста и его управитель, Иван Богданов Сусанин. Он посоветовал Михаилу не ходить туда, где его точно будут искать, и спрятал его в собственном сарае, в копне сена. Сам же Иван Сусанин в сапожках царских, кои сверху надрезал, чтобы одеть, побежал в лес за несколько вёрст. Вернувшись окольным путём, он пришёл в «Деревеньки», как раз к приезду ляхов. Те сразу же набросились на старосту, требуя выдать им местонахождение Царя. Сусанин поторговался для виду, затем согласился и повёл злодеев по ложному следу от сапожек Михаила, якобы ушедшего на охоту, а своему будущему зятю Богдану Саблину наказал: после ухода их вывести Государя, чтоб он верхом гнал в Ипатьевский монастырь за крепостные стены. Когда глубокой ночью, в глухом лесу, измотанные поиском поляки поняли, что Сусанин их завёл умышленно, было уже поздно. Царь ускакал далеко. После долгих плутаний злодеи выбрались к деревне Исупово и там, не добившись от героя никаких признаний, замучили его и изрубили саблями.
Так, пострадав до смерти за Царя, раб Божий Иоанн (Иван Сусанин) совершил подвиг во исполнение заповеди: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин.15,13). За это он вполне достоин прославления в сонме святых мучеников. И непонятно, почему до сих пор его не канонизировали.
Крестный ход московского посольства, наконец, достиг Ипатьевского монастыря. У ворот обители посланцев встретили старица Марфа и её сын Михаил. Были взаимные слёзы радости, тёплые слова, пространные речи. Однако царствовать Михаил Феодорович не соглашался очень долго. Пережитое в период смуты не изгладилось ещё из памяти 16-летнего юноши. Только по неотступному молению прибывших и собравшихся отовсюду людей, по убеждению, что Сам Господь призывает Михаила, матушка инокиня Марфа согласилась отпустить его и благословила на тяжкий подвиг служения вконец измученной Родине.
19 марта 1613 года новый Царь Михаил Романов выехал из Костромы; 23-го из Ярославля он послал первый свой указ Земскому Собору, задержался в Ростове, пока Москва готовилась к встрече, и 2 мая вступил в столицу.
Венчание Михаила Романова на Царство состоялось 11 июля 1613 года. При коронации бояре занимали места, как всегда, не по личным заслугам, а по своей родовитости. Князь Д.Т.Трубецкой держал царский скипетр (вторую регалию); корону же (шапку Мономаха) держал Государев дядя, Иван Никитич. Трубецкой начал было местничать (его род считался знатнее Романовых). Однако Михаил Феодорович резко оборвал князь-атамана, сказав: «Он [Иван Никитич] по родству мне дядя, потому быть вам без мест». Разумеется, этим юный Царь не прекратил вековую традицию боярского местничества, временно укрощённую Грозным, но в ходе «смуты» вновь развившуюся. И если бы прямо перед коронацией Михаил не пожаловал боярство князю Пожарскому, то герой-освободитель Москвы не смог бы стать у трона в числе главных участников церемонии. А так третью регалию - державу («яблоко владомое» с крестом) - Царь доверил именно ему, Дмитрию Михайловичу Пожарскому.
На следующий день, во время пира в честь своих именин, Государь награждал освободителей Москвы. Козьма Минин Сухорук был возведён в дворянское достоинство и с того дня получил право на собственное отечество. Его стали звать Козьмою Миничем, а фамилия Минины закрепилась за его потомками.
Чин венчания на Царство Михаила Феодоровича совершил митрополит Казанский Ефрем. Патриарший престол было решено не занимать до возвращения из плена Филарета Никитича, хотя вернулся он не скоро, только в 1618 году.
Москва меж тем приходила в себя. Воеводы царские подавляли казацкие бунты, отражали набеги запорожцев (1614-1615 гг.); два лета шла война со Швецией. Затем в Столбове, в феврале 1617 г., был подписан мирный договор. По «Столбовскому миру» Россия возвратила себе Великий Новгород, Ладогу, Руссу, Гдов и Порхов. Ивангород, Ям, Копорье, Орешек остались за шведами. А в сентябре того же 1617 года польский королевич Владислав неожиданно явился добывать Московский трон. Ляхи взяли Дорогобуж и Вязьму (которые сдались сами) и направились к Калуге, где их встретил князь-боярин Д.М.Пожарский и нанёс им поражение. На помощь разбитым войскам Владислава и гетмана Ходкевича подошёл украинский гетман Сагайдачный. Вместе они подступили к Москве, но опять были разбиты.
Королю Сигизмунду III ничего не осталось, кроме как подписать перемирие с Россией не 14 лет и обменяться пленными. За пана Струся и других поляков, содержавшихся в Москве с 1612 г., король вернул Царю его отца митрополита Филарета, а также Смоленского героя воеводу Шеина, и всех оставшихся в живых русских пленников, по семь-восемь лет отстрадавших в польских застенках.
По прибытии на Родину, Филарет Никитич был посвящён в патриарший сан (1619 г.) и с тех пор, до своей кончины (1633 г.) он управлял не только Церковью, но и Государством, к чему был более склонен и пригоден в наибольшей степени. Под покровительством отца-патриарха возрос авторитет Царя Михаила, и его самодержавие укрепилось. Дела восстановления страны пошли успешнее. Документы же государственные сын с отцом подписывали вместе: «Государь Царь и Великий Князь Михаил Феодорович всея Руси и великий государь святейший патриарх Филарет Никитич Московский всея Руси».
Как ни старался в своё время Годунов извести род Романовых, те, кому было предназначено, остались живы. И Феодор-Филарет, против воли постриженный в монахи, всё равно стал Московским государем при коронованном сыне.
После смерти отца Михаил Феодорович царствовал самостоятельно ещё 12 лет и почил в 1645 г. Ему наследовал его сын Алексей Михайлович (1645-1676 гг.). При Царе Алексее польское могущество иссякло. Россия вернула себе навсегда и Смоленск, и Северскую Землю, и Украйну, то есть бывшую Киевскую Русь. В 1654 году от лица казачества и панов украинских Русскому Царю присягнул гетман Богдан Хмельницкий. И хотя это «воссоединение» оказалось ненадёжным и недолговечным, начало было положено. При Императоре Петре I, отвоевавшем у шведов Прибалтику, Украина прочно вошла в состав России. А к концу XVIII века покорилась и Польша. В 1794 году (при Екатерине II) наш великий полководец А.В.Суворов взял Варшаву. И он же навёл порядок в Финляндии, выбил турок из устья Дуная, из Православной Молдавии, очистил северное Причерноморье и привёл в Российское подданство татарский Крым.
При Императоре Николае I и Александре II завершилось покорение кавказских горцев и Средней Азии, после чего границы страны более не расширялись. От Памира до Арктических морей, от Закарпатья до Тихого океана распространилась русская речь. Государства столь обширного, и так долго процветавшего в мирном созидательном величии, в истории человечества не бывало. Да и не быть уже второму такому.
Нам, ныне живущим, больно сознавать, что прежней Императорской России больше нет. Но вместе с тем, приходится смириться: земное на земле не вечно. Третий Рим, как категорию духовную, нельзя отождествлять со светским государством. Держава Православия достигла меры возраста при Иоанне Грозном. Он положил начало Империи, но он же и предвидел её конец. Потому, учредив, а затем свернув свою Опричнину, Грозный завещал потомкам: «Образец учинен». Он имел в виду совершенную Божию Опричнину - малое Царство избранных «не от мира сего» людей, которые в грядущем времени должны противостоять царству антихриста. Внешняя блестящая Держава Российская для этого не подходила. Потому ни суровый к врагам Отечества Царь-миротворец Александр III, ни сын его, Святой Царь-Мученик Николай II, уже не могли остановить процесс духовной деградации общества. Высшая знать, разночинная интеллигенция, военная элита, соблазнённые масонством, уже сознательно (если можно сие назвать «сознанием») вели дело к революции и сами растлевали народ. Большевики лишь пожинали то, что было посеяно «народовольцами», «декабристами», а задолго до них - Петром I, который, упразднив Православное патриаршество, всеми силами насаждал западное идолопоклонство (античные статуи, картины, эротику), насильно учил русских европейским манерам, танцам и модам, табакокурению и пьянству. Самого Петра учили кукуйские немцы. Но ещё раньше кто-то неизвестный наставил Царя Алексея Михайловича и убедил патриарха Никона (1652-1666 гг.) произвести неслыханно жестокую реформу Русской Церкви на греческий манер. Кто внушил Никону эту фразу: «По роду я Русский, но по вере и мыслям грек»? Или Никон не знал, как некогда Иоанн Грозный ответил иезуиту Поссевину: «Ты говоришь, что ваша вера Римская с Греческою одна: но мы держим веру истинную Христианскую, а не Греческую». Правота Грозного подтверждалась благочестием, чудесами великих Святых Российских и неприятием Флорентийской унии, от чего в 1441 г. произошёл разрыв с греками. И если в старых церковных книгах имелись какие-то мелкие ошибки, вкравшиеся по вине переписчиков, то из-за них допустимо ли было проклинать, истязать и казнить сотни тысяч людей, желавших единственно сохранить святые традиции векового Русского Православия? Как можно было в одночасье, явочным порядком, предать анафеме всё своё - ради отнюдь не вселенского, а только новогреческого книжного буквализма? Тем более, что устранение старых погрешностей привело к появлению новых ошибок, наделанных самими «правщиками». И стоило ли это всё огромных жертв, понесённых Православным народом России?
