Протоиерей Георгий Ореханов - Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников
Приговором Верховного трибунала от 16–20 августа 1920 г. по делу Тактического центра А. Л. Толстая признана виновной в пособничестве контрреволюционной организации и приговорена к трехлетнему заключению в одном из первых большевистских лагерей на территории нынешнего Новоспасского монастыря. 24 августа она опять была арестована. Сохранился очень интересный черновик письма А. Л. Толстой В. И. Ленину, в котором она просит его не заставлять ее «влачить жизнь паразита, запертого в четырех стенах с проститутками, воровками, бандитами»[871].
После года заключения, 13 января 1921 г., А. Л. Толстая была выпущена на свободу по амнистии, после чего активно занялась тем, что считала делом всей своей жизни, – издание сочинений отца и спасение Ясной Поляны. Летом 1921 г. она принимала участие в деятельности Всероссийского комитета помощи голодающим и в связи с этой деятельностью подверглась кратковременному аресту в августе того же года.
К этому периоду относится ее «перемирие» с В. Г. Чертковым, связанное с разгромом большевиками кооперативного издательства «Задруга» и высылкой из России его бывшего руководителя, С. П. Мельгунова[872]. Есть сведения, что очень активную роль в освобождении А. Л. Толстой из лагеря сыграл именно В. Г. Чертков.
Вплоть до своего выезда из России А. Л. Толстая вместе с братом, С. Л. Толстым, возглавляла «Кооперативное товарищество по изучению и распространению произведений Толстого». Кроме того, есть косвенные сведения о том, что А. Л. Толстая ходатайствовала перед М. И. Калининым о помиловании священников, приговоренных по так называемому московскому процессу об изъятии церковных ценностей в 1922 г.[873]
В итоге, убедившись в полной бесперспективности усилий, направленных на сохранение наследия своего отца, А. Л. Толстая обратилась к новой власти с просьбой выпустить ее за границу (формальный предлог – чтение лекций о Л. Н. Толстом). Просьба была удовлетворена, и осенью 1929 г. А. Л. Толстая оказалась сначала в Японии, а потом в США, где явилась основательницей Толстовского фонда, а затем и сельскохозяйственной фермы, благодаря которой многие тысячи эмигрантов были буквально спасены от голодной смерти.
Две большие загадки связаны с интересной, насыщенной парадоксальными событиями жизнью А. Л. Толстой: загадка ее отношений с В. Г. Чертковым и загадка ее покаяния. Дело в том, что во всех публикациях об отце и своей собственной жизни А. Л. Толстая фактически ни словом (за отдельными исключениями) не обмолвилась о роли В. Г. Черткова в жизни отца, в отличие от других его последователей, посвятивших В. Г. Черткову обширные воспоминания и записи в своих дневниках. Складывается впечатление, что до определенного момента А. Л. Толстая находилась под огромным влиянием В. Г. Черткова, возможно, в какой-то степени была послушным орудием в его руках. И в то же самое время хорошо знавший обоих В. Ф. Булгаков утверждает безапелляционно, что А. Л. Толстая, вопреки бытующим представлениям, в душе не любила Черткова и боялась его[874].
Кроме того, практически ничего не известно о том духовном перевороте, который привел ее, последовательную противницу Православной Церкви, к церковной ограде. Всю свою сознательную жизнь А. Л. Толстая была глубоко религиозна, размышляла о вере и молитве, но неясные религиозные ориентиры, прививаемые ей отцом, долго держали ее в своих тисках. В этом смысле очень показательна запись в дневнике, сделанная ею 23 февраля 1906 г.: «Сегодня хочется молиться, просить Кого-то помочь, и не знаю, есть ли этот Кто-то, или это чувство сентиментальное, это желание молитвы, привычка с детства, еще не забытая мною, вздор, не имеющий смысла. Сейчас чувствую, что могу лезть на лестницу, стою внизу ее и знаю, что цель моя лезть по ней кверху, но кажется мне, что это великий труд»[875]. Безусловно, записывая эти строки, А. Л. Толстая не могла представить себе, как высока и трудна будет в ее жизни эта лестница.
К сожалению, А. Л. Толстой принадлежала трагическая роль – дважды отказать преподобному старцу Варсонофию в его просьбе видеть умирающего Л. Н. Толстого в Астапово (об этом речь пойдет ниже). Можно предполагать по некоторым местам ее автобиографии «Дочь», что изменению взгляда на Церковь могли способствовать встречи с духовенством и ужасные картины преследования священнослужителей, свидетельницей которых она была. Во всяком случае, достоверно известно, что в 1957 г. А. Л. Толстая основала при Толстовском фонде церковь во имя прп. Сергия Радонежского, которая стала важным центром духовной жизни русской диаспоры в США. Кроме того, известно, что духовником А. Л. Толстой в США был будущий епископ Вашингтонский и Сан-Францисский Василий (Родзянко), ставший в результате замужества своей старшей сестры за одним из внуков Л. Н. Толстого родственником Толстых. В своих воспоминаниях он говорит об А. Л. Толстой как о человеке, болезненно пережившем революцию 1917 г. и воочию убедившемся в том, что идеи ее отца стали толчком для разрастания революционных направлений. Еп. Василий свидетельствует, что во взглядах А. Л. Толстой именно в начале 1920-х гг. произошел перелом. К моменту построения церкви у себя на ферме, по свидетельству еп. Василия, она полностью отошла от идей отца и глубоко раскаивалась в событиях, имевших место в Астапове и связанных с приездом старца Варсонофия[876]. Характерно, что в письме старшей сестре Татьяне из Японии в 1931 г. А. Л. Толстая благодарит последнюю за понимание и добавляет: «…нет во мне ни задора, ни осуждения, ни всего того, чего было так много раньше!»[877].
Оценка своей роли в бурных событиях семейной жизни Толстых в начале XX в. содержится и в беседе А. Л. Толстой с С. М. Толстым: «Мне было только двадцать лет, когда я осталась одна с родителями во время самого тяжелого периода их жизни <…> Я была слишком молода и глупа, чтобы объективно оценивать ситуацию»[878]. Позже, уже в США, известный американский журналист А. Седых обратился к А. Л. Толстой с вопросом: «– Ваш отец был отлучен от Церкви. А вы, любимая его дочь, построили на Толстовской ферме церковь, в которой даже не можете отслужить панихиду по Льву Николаевичу. – Александра Львовна помолчала и тихо сказала: – Церковь я построила на ферме для себя и для тех русских, кто в ней нуждается»[879]. В 1979 г. отпевание А. Л. Толстой совершал Первоиерарх Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ) митрополит Филарет (Воскресенский), а похоронена она на кладбище Ново-Дивеевского Успенского женского монастыря в Спринг-Валли, штат Нью-Йорк.
Говоря об отношениях между А. Л. Толстой и В. Г. Чертковым, нужно снова вернуться к теме завещания Л. Н. Толстого. Речь идет о двух письмах А. Л. Толстой, отправленных ею из Ясной Поляны В. Г. Черткову. Эти письма имеют такое большое значение в вопросе о степени воздействия В. Г. Черткова на личность Л. Н. Толстого, что мы посчитали необходимым отрывки из них поместить в приложениях. В письме от 11 октября 1909 г. (заметим, это то же время, которое указано в книге В. Г. Черткова 1922 г. в связи с не очень понятной миссией Ф. А. Страхова, – октябрь, только не конец, а начало!) она, в частности, указывает: «На днях много думала о завещании отца и пришло в голову, особенно после разговора с Пав[лом] Ив[ановичем] Бирюковым, что лучше было бы написать такое завещание и закрепить его подписями свидетелей, объявить сыновьям при жизни о своем желании и воле <…> Из разговора с отцом вынесла впечатление, что он исполнит все, что нужно. Теперь думайте и решайте Вы, как лучше. Нельзя ли поднять речь о всех сочинениях?[880]Прошу Вас, не медлите. Когда приедет Таня, будет много труднее, а может быть, и совсем невозможно что-либо устроить…»[881]. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что речь в письме идет не о тайном от семьи, а об официальном, открытом заявлении своей воли – именно таково всегда было намерение и самого Л. Н. Толстого, и, как следует из текста письма, А. Л. Толстой. Однако это совершенно не входило в планы Владимира Григорьевича – по той простой причине, что открытое заявление Л. Н. Толстого могло быть изменено в пользу семьи кем-либо из ее членов. Во втором письме от 27 октября 1909 г., т. е. на следующий день после миссии Ф. А. Страхова, о которой шла речь выше, А. Л. Толстая указывает, что не видит среди детей достойной кандидатуры на роль душеприказчика: «Решайте, вы все, друзья, можете ли вы доверить мне это, такой великой важности дело. Я вижу только этот один выход, и поэтому возьмусь за это (и знаю, что вы не пожалеете, что доверились мне), хотя много тяжелого придется пережить»[882].
Эти выдержки неоспоримо свидетельствуют о том, что В. Г. Черткову была прекрасно известна вся кухня подготовки завещания, более того, вся подготовительная работа совершалась под его руководством и все детали с ним согласовывались. Возникает вопрос, почему в 1922 г.
