Евгения Трошихина - Сосуд и зеркало. Развитие эмоционального ресурса личности в психотерапии
Принятие и уважение матери создают безопасное и свободное пространство, опыт проживания которого ребенок присваивает себе. Это пространство становится пространством внутреннего мира человека, его эмоциональным ресурсом. В нем существуют экзистенциальные самопринятие и самоуважение в виде образов и отголосков детского опыта. Это область трансформации и творчества.
Наличие эмоционального ресурса личности позволяет:
– сохранять принятие себя и самоуважение в случае социальных невзгод и физических недугов;
– использовать свои природные свойства (темперамент, задатки, физические данные и др.) как сильные стороны и на их основе развивать свою компетентность (интеллектуальную, эмоциональную, социальную и др.);
– иметь доступ к внутреннему глубинному потенциалу и развивать свою индивидуальность (целостность, активность, гибкость);
– регулировать настроение, выдерживать страдания, использовать их для личностного роста;
– чувствовать себя психологически благополучным, признавая свое несовершенство;
– быть работоспособным и жизнеспособным.
Можно заключить, что подобные достаточно благоприятные взаимоотношения с матерью служат базой для полноценного развития ребенка и достижения им психологического благополучия во взрослом возрасте.
Говоря о матери, мы имеем в виду лицо, постоянно заботящееся о ребенке. По мере роста ребенка другие близкие люди вносят свой вклад в принятие и уважение. Во многих моделях, рассматривающих влияние среды на развитие ребенка, подчеркивается роль его социального окружения.
Зададимся вопросом: что же позволяет матери принимать и уважать своего ребенка? Видимо, это происходит, когда ребенок желанный. Когда мать чувствует любовь и защиту со стороны мужа и родных, когда она довольна собой, своей жизнью, удовлетворена работой, семейными отношениями и другими сферами жизни, когда она может рассчитывать на свои силы и на поддержку близких в решении жизненных проблем. Вероятно, это будет происходить также в том случае, если она сама имела такой опыт отношений с собственной матерью и другими близкими людьми и имеет эмоциональный ресурс. Тогда она может передать этот опыт своему ребенку, даже если ее жизнь далеко не безоблачна. И задача человека – через созидание культурных ценностей передавать энергию своего ресурса дальше: своим детям, другим близким людям и вообще следующему поколению.
Если у матери нет достаточного эмоционального ресурса, чтобы обеспечить для своего ребенка свободное и безопасное пространство, то ребенок сам вынужден выполнять для нее эту функцию зеркализации, быть внимательным к материнским потребностям и настроению, надеясь, что так он получит, хотя бы частично, признательность и любовь своей матери. Ребенок, стараясь соответствовать материнским ожиданиям, не может позволить себе проявить недовольство, разозлиться и сдерживает свои агрессивные энергии. Если же они прорываются через плотину страха потерять благоволение матери, то затопляют и его самого, и окружающих.
Если мать ориентирована на любовь ребенка как средство повышения принятия и уважения себя самой, то вместо того, чтобы быть зеркалом, она сама стремится получить отражение от ребенка. И ребенок чувствует, что он важен лишь постольку, поскольку выполняет некую функцию, а не сам по себе, что он принужден жить ради своей матери (Шварц-Салант Н., 2007).
Сходным образом А. Маслоу различал дефицитарную и бытийную любовь. Дефицитарная любовь обусловлена собственной потребностью в самоуважении, скрашивании одиночества и др. Чем больше другой человек может удовлетворить какую-то значимую потребность, тем большая любовь к нему возникает. Бытийная любовь – это любовь к сущности и бытию другого человека. Такая любовь матери к ребенку в первые годы жизни обеспечивает удовлетворение потребности в безопасности и является необходимым условием дальнейшего гармоничного развития человека (Маслоу А., 1997).
К. Роджерс также считал, что из всех различных сочетаний отношений к детям наиболее способствует развитию ребенка «принятие-демократичность». Если родители тепло общаются с детьми, выражают свои чувства и доброе отношение, лишенное элемента собственничества, если они уважают индивидуальность ребенка и свою собственную, то они содействуют реализации ребенком своих возможностей (К. Роджерс, 1994).
Любовь матери к сущности ребенка предполагает восприятие его как субъекта.
Д. Винникотт, размышляя о достаточно хорошем материнстве и отзеркаливании, писал, что младенец, глядя в лицо матери, видит там самого себя. При этом то, как выглядит лицо матери, зависит от того, что она сама видит, глядя на ребенка. П. Фонаги, развивая концепцию отражения, предполагает, что младенец интернализует образ родителя, который видит в ребенке субъекта, обладающего собственным разумом, эмоциями, желаниями, и тогда младенец в другом находит себя. Если родитель терпит неудачу в этом отношении, то младенец сталкивается с версией себя как физического объекта в разуме родителя, а не человека со своими собственными возможностями и потенциалом (Fonagy P., et al, 2007).
Такое состояние матери, когда она находится на одной волне с ребенком, отзывчива к его внутреннему миру, У. Бион назвал мечтательностью (Бион У., 2008). Добавим, что в состоянии мечтательности мать восприимчива не только к сегодняшнему состоянию, но и к тому, что еще только готово проступать в развитии ребенка, – то, в каком направлении он будет меняться, расти, т. е. она видит зону ближайшего развития, перспективу. И это открывает пространство, в котором ребенок может безопасно проявлять себя, пробовать свои силы и достигать компетенций. Ориентируясь на зону ближайшего развития, мать видит ребенка и таким, какой он есть, и каким он скоро станет, чем задает вектор развития.
Таким образом, в состоянии мечтания мать воспринимает ребенка как субъекта, что означает принятие и уважение ребенка, ориентацию на его растущую свободу и равноправие. Такой опыт отношений интернализуется и становится уже внутренним ресурсом, который обеспечивает самопринятие и самоуважение, психологическое благополучие ребенка, ощущение жизни как насыщенной и осмысленной. А впоследствии, во взрослой жизни, он передается своему собственному ребенку. Если превалируют установки на отвержение ребенка, его зависимость и иерархичные отношения, то можно предположить, что мать видит в нем лишь объект воздействия. При таких установках матери нередко считают, что ребенок отнимает слишком много времени и сил, что он должен тщательнее следовать материнским указаниям, а когда вырастет, должен будет вернуть ей сполна за все ее труды. При таком опыте отношений трудно обрести психологическое благополучие.
Остановившись на истоках психологического благополучия человека, мы ни в коей мере не хотим сказать, что оно однозначно детерминировано ранними взаимоотношениями с матерью. Если детство было неблагополучным и базисные жизненные силы оказались недостаточны или если травматические события разрушили эти силы, психика как саморегулирующаяся система способна находить пути для их созидания или возрождения. Восстановление происходит не в изоляции, а в контексте взаимоотношений с отзывчивыми близкими людьми, с поддерживающим обществом и культурой. Поскольку изначально представление о безопасности мира и собственной ценности, способность к доверию, автономии, инициативе, компетентности, идентичности и близости формируются в отношениях с близкими людьми, то и восстановление происходит в сходных по качеству отношениях (Kalff D. M., 2003; Herman J., 1997).
То, что не случилось в детстве во взаимоотношениях с матерью, может произойти внутри психотерапевтических отношений. Если терапевт заботится о создании «свободного и защищенного пространства», то ощущение единства, по своей природе похожее на взаимоотношения «мать-ребенок», возникает у обоих участников, и тогда клиент имеет возможность заново прожить эмоциональное отношение в переносе и достичь психической интеграции (Kalff D. M., 2003).
Свободное и защищенное пространство возникает в том случае, если терапевт уважает и принимает клиента настолько полно, насколько он является самим собой, если терапевт видит в клиенте субъекта, обладающего собственным потенциалом. В условиях терапии клиент проживает зеркализацию и отзывчивость, чувствует себя услышанным, понятым и принятым. И тогда он чувствует себя свободным и все же защищенным во всех своих проявлениях.
Юнгианская песочная психотерапия обеспечивает условия для скрытого потаенного периода, который облегчает восстановление поврежденного образа матери. А это, в свою очередь, приводит к активизации Самости, последующему исцелению раненого Эго и «внутреннего» ребенка со всем тем значением, которое подразумевается в терминах психологического обновления.
