Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе
Очень трудно выразить словами результат трансформаций, которые мы наблюдаем в психоаналитической терапии и которые, в конечном счете, побуждают анализанда думать об окончании анализа, поскольку он чувствует себя способным покинуть аналитика и продолжить самостоятельный путь. Винникоту удалось хорошо передать эту идею, отмечая, что способность «быть в одиночестве в присутствии другого» является важнейшим компонентом психической зрелости (Winnicott, 1958). Изменения в переживании одиночества действительно являются барометром эмоционального развития и доступного уровня психической интеграции в течение психического развития индивида и в процессе психоанализа, как показано Мелани Кляйн (Klein, 1963). Тем не менее, многие другие факторы должны приниматься во внимание, если мы хотим понять и повлиять на сложные механизмы, лежащие в основе изменений, наблюдаемых в терапии.
Аналитическая ситуация позволяет анализанду заново открыть свой эмоциональный опыт, который он пережил с важными фигурами его детства, через воспроизведение и воспоминание их в трансферентных отношениях с личностью аналитика. В переносе анали-занд оживляет тревоги сепарации и одиночества, особенно в конце сессий, во время выходных, отпусков и при приближении окончания анализа. В то же время интерпретации аналитиком переноса будут стимулировать анализанда к проработке этих переживаний, чтобы они могли принести ему пользу. Чередование встреч и расставаний является базисным аспектом трансферентной связи. Именно поэтому многие аналитики считают, что психоаналитический процесс, рассматриваемый с точки зрения проработки тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, создает условия, благодаря которым анализанд приобретает способность переживать структурирующее чувство одиночества. В этом случае возможность справиться с окончанием анализа является выражением способности самостоятельно управлять своей жизнью, создавая при этом коммуникативные связи с другими и с самим собой.
Если мы хотим пойти дальше, за пределы дескриптивного подхода к наблюдаемым нами психическим феноменам, мы должны обратиться к истинно психоаналитическим моделям понимания, чтобы сделать наши интерпретации эффективными, ведущими к глубоким изменениям в отношениях наших анализандов. Поскольку большая доля этих изменений не минует сознательное восприятие вовлеченного человека, только с помощью такого метода исследования бессознательного, как психоанализ, можно пытаться найти разрешение этих бессознательных феноменов таким образом, чтобы они могли быть трансформированы.
Вызывает удивление то, что так мало опубликовано работ, посвященных именно клиническим проявлениям сепарационной тревоги. Парадоксально, что столь широко распространенное явление обсуждается относительно редко. Я предполагаю, что это часть общей тенденции принимать знакомое как должное: с этой точки зрения проявления тревоги сепарации и утраты объекта настолько часты, что легко проходят незамеченными, являясь неотъемлемой составляющей нашей повседневной работы. В то же время существует большое количество психоаналитических публикаций относительно различных индивидуальных аспектов переживания расставаний, которые ведут к изменениям, наблюдаемым в психоаналитической терапии. Я понял, что любая попытка перечисления работ, составивших вклад в разработку этой проблематики, могла бы перерасти в утомительное энциклопедическое перечисление, что и заставило меня ограничиться критическим представлением теорий, составляющих модели понимания тревоги сепарации и утраты объекта в основных психоаналитических школах. Другие взгляды включены в обсуждение, но не представлены систематически. Соответствующие ссылки приведены в указателе и библиографии.
Структура книги
Книга разделена на четыре части: (1) введение, центрированное на клиническом примере; (2) критическое представление основных психоаналитических моделей понимания феноменов, наблюдающихся в клинической практике; (3) описание моих подходов к интерпретации феномена сепарационной тревоги в трансферентных отношениях и следующее за ней (4) обсуждение моих собственных гипотез.
После напоминания об универсальности присущих человеческим существам чувств, связанных с расставанием и одиночеством, я показал, что эти аффекты могут сопровождать многие различные психопатологические состояния и вызывать более или менее выраженные психические симптомы и расстройства. Существует мнение, что проблемы сепарации, утраты объекта и горевания просто являются реальными конфликтами и поэтому выпадают из доступной анализу области. Тем не менее, как и многие аналитики сегодня, я рассматриваю их как психические конфликты, которые доступны анализу. Кроме того, аффекты, связанные с сепарационной тревогой, работой печали/скорби и одиночеством, не только соотносятся с внешней реальностью, но и находятся в самом сердце психической жизни – там, где соединяются фантазии и реальность, прошлое и настоящее, бессознательное и сознательное, – и поэтому они могут быть пережиты и проработаны в аналитических отношениях. Чтобы проиллюстрировать мой довод, я описываю прогресс в лечении моей пациентки, с детства страдавшей от чрезмерной сепарационной тревоги, показывая ее проявления до момента, когда, в конечном счете, они были проработаны в разрешении эдипова комплекса.
Я посчитал важным начать с клинического примера, поскольку опыт встреч с психоаналитиками убедил меня в том, что общий психоаналитический язык может быть найден на основе наших с анализандами наблюдений и что расхождения в теоретических дискуссиях появляются только тогда, когда выходят за пределы области клинического опыта.
Этот пример позволяет мне поставить ряд вопросов, возникающих перед аналитиками, относительно важности превратностей тревоги сепарации и утраты объекта не только на протяжении курса психоанализа, но и в ходе нормального психического развития, с которым психоаналитический процесс имеет некоторое сходство. В известном смысле, наблюдая изменения, возникающие в объектных отношениях, мы замечаем, что анализанд переходит от отношений, в которых он едва различает или совсем не различает себя и других (нарциссизм), к восприятию других людей как отличающихся от себя, отдельных, имеющих определенную сексуальную идентичность (объектные отношения). В этом переходе от нарциссизма к лучше организованным объектным отношениям мы находим, что проработка сепарационной тревоги и дифференциация играют центральную роль. Как еще мы могли бы объяснить этот переход и способствовать изменениям посредством наших интерпретаций? Это основной вопрос, с которым мы сталкиваемся, и я представил, начиная с самых ранних, попытки некоторых психоаналитических школ найти ответы на этот вопрос. Эти изменения могут быть поняты в условиях классического психоаналитического сеттинга, рекомендованного, вслед за Фрейдом, Международной психоаналитической ассоциацией (International Psychoanalytical Association, 1983) для установления общепринятой психоаналитической практики в качестве базиса теоретических гипотез, лежащих в основе наших интерпретаций.
Во второй части книги я обсуждаю место тревоги сепарации и утраты объекта в основных психоаналитических теориях, начиная с работ Фрейда. Этот обзор ясно показывает, насколько далеко продвинулось психоаналитическое знание, особенно с 1920–1930 годов. Со времени Фрейда не возникло ни одной революционной идеи, которая, как это иногда утверждается, сделала бы психоаналитическую терапию устаревшей или «несовременной». Ее основы (концепция бессознательного, центральная роль инфантильной сексуальности, эдипов комплекс и повторение переживаний детства в переносе) остались неизменными. В то же время, с годами, психоаналитическая теория, техника и практика обогатились многими инновациями, которые расширили область применения и существенно углубили эмоциональное измерение в психоаналитическом лечении.
В третьей части книги я подробно останавливаюсь на различных аспектах проявлений тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, в частности, на их связи с психической болью, негативной терапевтической реакцией и отыгрыванием, подробно описывая мои способы интерпретации, сформированные под влиянием не только идей Фрейда, но и Мелани Кляйн и ее последователей. В четвертой части я развиваю собственную гипотезу о чувстве портанса, которое является признаком процесса интеграции психической жизни и отношений.
Частые контакты между психоаналитиками сегодня ставят нас перед фактом наличия многих течений в современном психоаналитическом знании с отличающимися друг от друга концепциями, варьирующими в зависимости от региона и школы. Мне кажется важным понять, что сейчас распространены различные психоаналитические модели, которые не всегда могут быть легко совмещены, и необходимо с уважением относиться к мыслям других, чтобы извлечь из них пользу и избежать путаницы при попытке соединить их в единое целое.
