Жинетт Парис - Мудрость психики. Глубинная психология в век нейронаук
Все виды психоанализа начинаются со встречи с этими внутренними монстрами. Прежде всего, я осознаю, что этот психический вирус находится во мне, может разрушить и меня, и нас, и их. Если чудовище правит бал, то деструктивные силы вырываются на свободу. Должно пройти время, прежде чем человек почувствует, что он готов к героической встрече, и это одна из причин большой продолжительности анализа. Джозеф Кэмпбелл8 показал, как герой нередко поначалу пытается отказаться от трудной задачи и хочет остаться дома. Но в действительности варианта остаться дома нет: Элли и Тотошка уже не в Канзасе.
Поэты-романтики, у которых Юнг черпал свое вдохновение, представляли психологических монстров в виде тени – той нашей части, куда не пробивается свет разума. Внутренние чудовища селятся в тени, поскольку их природа иррациональна. Это скелеты в шкафу, ошибка в компьютерной программе, ночь оживших мертвецов, вторжение чужих – странных ползучих тварей, живущих под гнетом бессознательного подавления. Наши чудовища питаются за счет трусости и нежелания признать их, но уничтожить их навсегда невозможно. Христианская стратегия войны с дьяволом и победы над ним весьма ограниченна по сравнению с возможностями, которые предлагаются мифологическим героям, чьи стратегии включают находчивость и мудрость, любознательность и ум.
Христианская атака на тень и ее отрицание основываются на отрицании человеческого тела и желаний. Такая тактика, возможно, была вполне оправданна в ту пору, когда христианство обращало орды варваров в свою веру, поскольку она выполняла мощную цивилизующую функцию, однако вскоре она превратилась в бесчеловечную фантазию устранения чудовищ. Началось это с демонизации фигуры Диониса, который считался богом, пока христиане не превратили его в дьявола. Греческий Дионис был противоречивым персонажем: опасным, трагичным, разрушительным, но при этом божественным. Темный по сути, он воплощал в себе животную витальность всех форм существования9. Глубинная психология объединяется с язычеством, утверждая политеистическую природу психики и указывая, что Бог так никогда и не одержал окончательной победы над Сатаной. Иррациональность психики соотносится с Эго так же, как Дионис – с Аполлоном. Это противостояние не между богом и дьяволом, но между двумя богами, двумя важнейшими принципами, борьба которых есть часть необходимого равновесия. Более того, эти боги не единственные, они делят сцену со многими другими божествами.
Фантазия о победе бога над дьяволом не только создала огромную тень религии христианства, но и проникла во многие наши психологические установки. Религия любви, игнорирующая тот факт, что она является одной из самых кровопролитных в истории10, несомненно, имеет проблемы с тенью. Точно так же человек, не желающий встретиться со своей тенью, проецирует ее на других, настаивая при этом, что именно они воплощают в себе те неудобные чувства, которые его идеальный образ не может принять. Если говорить о психологии, то существует другой подход, который не предполагает ни войны с монстром, ни изгнания демонов. Скорее, он предлагает политеистическую стратегию энергетического баланса между иррациональным Дионисом и волевым Аполлоном, между авторитарным Зевсом и хитроумным Гермесом.
При таком подходе отдается должное трудоголику Гефесту, воинственному Аресу (Марсу), сильному Посейдону, мрачному Гадесу, одновременно проявляется почтение сексуальной Афродите, любительнице природы Артемиде, хозяйственной Гестии, мудрой Афине и царственной Гере. Все эти (и многие другие) божества являются архетипическими репрезентациями различных сторон нашей жизни. Когда мы перестаем обращать внимание на воплощаемый ими принцип, мы калечим себя и растрачиваем впустую огромное количество психической энергии.
Подобно тому как мы обследуем ребенка с проблемами в обучении, мы можем обследовать тех чудовищ, которые находятся внутри нас, и увидеть проблемы, которые мы создаем для них, желая «искупить» их существование. Психические монстры противостоят как демонизации («Проклинай меня, как хочешь; с меня все как с гуся вода»), так и искуплению («Нимб не налезает на мою рогатую сущность»). Тем не менее есть способ добраться и до них: монстры нуждаются в узнавании, просвещении, вовлечении. Похоже, что эти мнимые существа, живущие в нашем воображении, хотят, чтобы мы их признали, выделили им храм в нашем внутреннем городе, включили их в психическое сообщество. Психоанализ как раз представляет такие возможности. В кабинет аналитика приглашаются все, с радостью приветствуются даже самые недоверчивые, самые поврежденные, самые сексуальные, самые глупые части нашей личности. В ходе психоанализа открываются все шкафы, а скрывающиеся в них скелеты и демоны вытаскиваются на свет. Чудовища извлекаются из-под кровати и получают место за столом. Мы стремимся встретиться с каждым из них, познакомиться поближе, пообщаться с глазу на глаз. Психика достаточно велика, чтобы вместить огромное множество сущностей и принять их все, именно в этом проявляется то, что архетипическая психология называет психологическим политеизмом.
Чудовище может быть заразным
Будучи членом семьи, группы или даже просто пары, мы существуем внутри психологической сети, психологического окружения, обладающего психической атмосферой. Тяжелая атмосфера подобна психической диктатуре. Несколько могучих монстров диктуют свой стиль (паранойяльный, депрессивный, враждебный, безразличный, грубый, манипулятивный, обвинительный) и вызывают страдание, ведь душевные состояния гораздо более заразны, чем мы привыкли думать. В ходе анализа мы прилагаем массу усилий, чтобы установить свои «психологические границы» («Это твое чувство, будь добр, не проецируй его на меня. Ты мог бы собрать свои грязные носки, разбросанные по всей комнате? А пока ты это делаешь, пожалуйста, заодно собери и свои проекции»). Однако, как ни старайся установить границы, большинство чувств очень заразны. Не существует совершенного фильтра. Следующий случай показывает, что ненависть, страх, тревога, депрессия и паранойя заразны не меньше, чем могут быть заразительны смех, радость и любовь.
Психологические вирусы
Когда моя жена на меня сердится, она не произносит ни слова. На ее лице застывает отсутствующее выражение. Она занимается своими повседневными делами, обдавая меня арктическим холодом, находясь в состоянии молчаливой необъявленной войны. Со стороны она выглядит так, как будто смотрит телевизор или о чем-то думает. Но я-то знаю, что она вынашивает какие-то мысли, излучает частицы враждебности, похожие на микроскопические пузырьки воды в освежителе воздуха. Я вдыхаю частицы ее злобы, и они заражают меня. Не существует двери, стены или наушников, которые могли бы защитить меня от этого настроения. В конце концов я начинаю выглядеть агрессором, потому что, пытаясь освободиться от жесткой хватки, сдавившей мне сердце, хлопаю дверью, огрызаюсь или становлюсь нервным. Я кажусь враждебно настроенным, но я чувствую, что защищаю себя от смертельного холода, который мне не по силам, он чудовищен и опасен.
Не надеясь больше ни на что другое, этот мужчина обратился к жене с просьбой пойти на семейную терапию. Она согласилась сходить на консультацию и уже на второй сессии была готова вызвать на сцену монстра своей обиды. Она обратилась к нему по имени: «Я знаю тебя, мрачное чудовище. Ты – мой молчаливый гнев». У нее возник вопрос к этому монстру: «Зачем ты хочешь разрушить мой брак?». Разговор с монстром стал для нее откровением. Позднее и муж обнаружил в себе чудовище. «Я знаю тебя. Ты как каток для укладки асфальта. Ты – мое чувство неполноценности. Я знаю, ты прячешься там – в тени, заставляя меня впадать в гнев, когда меня не замечают».
Будучи юной девушкой, каждое Рождество я была вынуждена встречаться с одним из моих кузенов во время ежегодных семейных сборов. Он раздражал меня больше всех на свете. Он преследовал меня, навязывая разговоры об автомобилях и деньгах. Ему очень хотелось рассказать, сколько он заплатил за очередной тюнинг и полировку своей машины, или же он пускался в подробное описание всех своих недавних выгодных покупок. Он не просто был самым большим занудой из всех, кого я знала; по какой-то причине его болтливая, бесцеремонная, навязчивая персона ужасно меня расстраивала. Я пользовалась любым возможным предлогом, чтобы избежать встречи с ним, но он все равно умудрялся меня поймать. Я говорила, что мне надо в туалет или поесть; я невнятно лепетала, пытаясь что-то объяснить; я заливалась краской от смущения – ни одна из моих стратегий избегания не срабатывала. Чудовище очень похоже на этого кузена; оно – часть семьи, от него никуда не денешься. Что бы ты ни делал, куда бы ни направлялся, оно всегда с тобой.
