Карл Юнг - Структура и динамика психического (сборник)
666 Эти замечания могут помочь нам понять суть первобытных представлений о душе. Психическое представлялось нашим предкам как источник жизни, как перводвигатель, как призрачное, но при этом объективное присутствие. Поэтому первобытный человек понимал, как взаимодействовать со своей душой, которая, никоим образом не являясь ни им, ни его сознанием, обладала для него правом голоса. Психическое для первобытного опыта в отличие от нашего не является совокупностью всего субъективного и произвольного, это объективность, из себя самой черпающая жизнь и на себе самой покоящаяся.
667 Такая точка зрения эмпирически абсолютно оправдана, так как психическое объективно дает о себе знать не только первобытному, но и культурному человеку. Эта объективность не поддается сколько-нибудь значимому опровержению со стороны нашего сознания. Например, мы не в силах подавить большую часть наших эмоций, точно так же, как превратить плохое расположение духа в хорошее, кроме того, мы не можем ни заказать сновидение, ни отменить его. Даже самый интеллигентный человек иногда может быть одержим мыслями, от которых его не избавят никакие волевые усилия. Наша память может иногда допускать столь фантастические сбои, что остается лишь удивляться, а в нашу голову могут приходить абсолютно ненужные и нежданные фантазии. Мы любим тешить себя мыслью о том, что являемся хозяевами в собственном доме. В действительности же мы в пугающей мере зависим как от правильного функционирования нашей бессознательной психики, так и от того, придет ли она к нам на помощь в трудную минуту. Когда же мы изучаем психологию невротика, то сама идея отождествления психики с сознанием начинает казаться нелепой. А психология невротика, как известно, от психологии так называемого нормального человека отличается лишь в ничтожной степени. Да и кого сегодня нельзя счесть невротиком?
668 Учитывая все вышесказанное, становится совершенно понятным, что древнее представление о душе как о чем-то самостоятельном и не просто объективном, но еще и опасно самовольном было обоснованным. Дальнейшее допущение о том, что столь таинственная и устрашающая сущность является еще и источником жизни, также психологически понятно. Об этом свидетельствует опыт выделения Я-бытия, то есть сознания, из бессознательной жизни. Психическая жизнь маленького ребенка протекает без выраженного Я-сознания, поэтому первые годы жизни едва ли оставляют после себя связные фрагменты воспоминаний. Откуда же тогда приходят все хорошие и полезные мысли? Откуда восторг, вдохновение и любое другое возвышенное чувство? Первобытный человек ощущает в глубине своей души источник жизни и находится под глубочайшим впечатлением от ее живительной силы. Поэтому он верит во все то, что воздействует на душу, а именно во всевозможные магические обряды. Душа для него является жизнью как таковой, он не мнит себя ее хозяином, но зависит от нее во всех отношениях.
669 Идея бессмертия души, сколь бы невероятной она нам ни казалась, вовсе не является экстраординарной для первобытного опыта. Ведь душа – это нечто странное. Она не локализирована в пространстве по-настоящему, хотя все, что существует, должно занимать определенное место. Мы, естественно, допускаем, что наши мысли существуют «в голове», однако по поводу чувств мы уже не уверены, так как кажется, что они обитают скорее в области сердца. Ощущения же распределены по всему телу. Согласно современной теории, местопребывание сознания – голова. Однако один индеец пуэбло мне сказал, что американцы сошли с ума, так как считают, что их мысли находятся в голове. Наоборот, утверждал он, каждый разумный человек думает сердцем. У некоторых негритянских племен психическое локализуется в животе, а не в голове или сердце.
670 Эта неопределенность по поводу пространственной локализации усугубляется еще и тем, что психические содержания вне сферы чувственного восприятия вообще не носят пространственного характера. Какой мерой объема можно оценить мысль? Она маленькая, большая, длинная, тонкая, тяжелая, прямая, округлая или какая? Если бы мы решили составить живое представление о четырехмерной непространственной сущности, то в качестве образца нам, конечно же, подошла бы такая сущность, как мысль.
671 Все было бы гораздо проще, если бы психику можно было элементарно отрицать. Но тут мы сталкиваемся с непосредственным опытом наличия чего-то сущего, укорененного в нашей измеримой, весомой, трехмерной реальности. Это сущее во всех отношениях и каждой своей частью самым потрясающим образом не похоже на данную реальность, но при этом отражает ее. Душа могла бы быть представлена одновременно как математическая точка и как неизмеримое звездное пространство. Не следует винить первобытного человека в том, что в его наивном представлении столь парадоксальная сущность была причастна к божественности. Если она не имеет пространственного измерения, то она и не привязана к телу. Тело умирает, но может ли исчезнуть то, что является невидимым и непространственным? Кроме того, душа и жизнь существовали до появления «Я», а когда «Я» нет, например, во время сна или беспамятства, то жизнь и душа все же продолжают наличествовать, о чем свидетельствуют сновидения или наблюдения за другими людьми. Почему наивное представление, сталкиваясь с такого рода опытом, должно было отрицать, что душа обитает вне тела? Я вынужден признать, что в этом так называемом суеверии может быть усмотрено не больше нелепицы, чем в выводах исследователей наследственности или психологии влечений.
672 Давняя традиция приписывания душе обладания высшим, даже божественным знанием, учитывая обстоятельства существования древних культур, начиная с первобытных времен, использовавших сновидения и видения в качестве источников познания, является абсолютно понятной. Бессознательное осуществляет сублиминальные восприятия, масштаб которых просто потрясает. Это обстоятельство подтверждается тем фактом, что на первобытной стадии сновидения и видения использовались как важные источники информации. На базе этой психологии возникли могущественные древние культуры, такие как индийская или китайская, вплоть до самых мельчайших деталей совершенствовавшие свой внутренний путь познания, как философский, так и практический.
673 Уважение к бессознательной душе как к источнику познания никоим образом не является столь наивным, как любит представлять рационалистически настроенный западный человек. Мы склонны считать, что всякое знание в конечном счете всегда приходит извне. Но сегодня мы определенно понимаем, что бессознательное располагает содержаниями, которые могли бы сильно поспособствовать нашему познанию, если бы только они были осознаны. Современные исследования инстинктов животных или, например, насекомых предоставили богатый эмпирический материал, который доказывает, по меньшей мере, то, что если бы человек при известных условиях действовал как некоторое насекомое, то он бы располагал еще более совершенным сознанием. Естественно, никоим образом не было доказано, что насекомые осознают свои навыки, но в том, что эти бессознательные содержания являются психической функцией, здравый человеческий разум может не сомневаться. Точно так же человеческое бессознательное содержит унаследованные жизненные и функциональные паттерны предков, и у каждого ребенка до появления какого бы то ни было сознания уже имеется согласованная психическая функциональная готовность. Эта бессознательная инстинктивная функция постоянно наличествует и действует также и в сознательной жизни взрослого человека. Она содержит в себе все функции сознательной психики и подготавливает их. Бессознательное, подобно сознанию, воспринимает, имеет намерения и предчувствия, ощущает и думает. Мы знаем об этом достаточно из опытов психопатологии и исследований функций сновидения. Значимое различие между сознательным и бессознательным функционированием психики существует только в одном отношении: сознание, будучи концентрированным и интенсивным, сиюминутно и ориентировано непосредственно на настоящее и грядущее. Кроме того, оно по понятным причинам располагает материалом только индивидуального опыта, охватывающего несколько десятилетий. Больший объем информации возможно получить лишь искусственным образом, и сохраняется он, по существу, лишь благодаря печатной бумаге. Совсем другое дело бессознательное! Оно никоим образом не является ни сконцентрированным, ни интенсивным, оно затемнено вплоть до полного мрака. При этом бессознательное в высшей степени экстенсивно и может парадоксальным образом сопоставлять самые разнородные элементы. Кроме того, помимо огромного множества подпороговых восприятий, оно также располагает колоссальным наследием, оставшимся от всех предков, простым своим существованием способствовавших дифференциации видов. Если бы бессознательное можно было персонифицировать, то получился бы коллективный человек, находящийся по ту сторону половых различий, молодости и старости, рождения и смерти, который при этом располагал бы почти бесконечным человеческим опытом, накопленным за период от одного до двух миллионов лет. Он был бы равнодушен к череде времен. Настоящее было бы для него столь же значимым, что и любой другой момент сотен тысячелетий до Рождества Христова. Ему бы снились вековые сны, и он, опираясь на свой безмерный опыт, был бы бесподобным предсказателем. Он бы прожил несметное число раз жизнь индивида, семьи, племени, народа и обладал бы глубоким пониманием жизненного смысла ритмов становления, цветения и умирания.
