Neko - 99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует
То же самое касается и моделей поведения. В традиционной монолитной восточной культуре (Средняя Азия, Китай, но прежде всего — Индия) существует разработанный, отлаженный веками ритуал ухаживания. Каждое поколение привносит в него свои незначительные нюансы, что не меняет его в целом. Этот ритуал принят, так сказать, 'обоими сторонами процесса', девочка впитывает его с молоком матери, и потому никому в тех культурах 'ломаться' не приходится. Мне приходилось общаться с кореянками и индианками (о бывших сокурсницах, девушках из Киргизии и Казахстана не упоминаю). Их отношение к мужчине просто завораживает. Как они движутся, как смотрят, как себя держат, как говорят…
Одна крупная фирма устроила выездное совещание в Турции. В качестве культурной программы были представлены национальные турецкие танцы. Мне рассказывали, как держали себя на сцене турецкие девушки. Каждым своим движением, каждым взглядом, даже самой своей осанкой они говорили своим партнёрам: 'посмотри, какая я красивая и женственная, сколько во мне мягкости и грации'.
Танец, по мнению Эдуарда Фукса — 'вертикальное выражение горизонтального желания'. Однако в своём танце турецкая девушка — это было видно невооружённым глазом — не предлагала себя. Она как бы ждала, когда мужчина подойдёт и обратит на неё внимание.
А потом к турчанками примкнули девушки наши, русские. Все такие красивые, спортивные, стройные и ухоженные (среди них не было никого с окладом менее $1500). Некоторые мужики были потрясены. Они рассказывали, что их чуть не тошнило — каждым движением эмансипированные русские девушки сигнализировали: 'смотри, я могу трахнуть тебя так же круто, как ты меня' (цитирую здесь слова зрителя дословно).
Этот танец, в отличие от турецкого, выглядел неприлично; от него можно было получить разве что возбуждение, но никак не эстетическое удовольствие. Такой танец напитывал не душу, но тело. Это нормально, когда сексуальная энергия исходит от мужчины. Когда она навязывается женщиной, то это не только некрасиво и неприлично, но и неженственно. Кобелизм мужику как-то ещё простителен. .
И вот, некоторые коллеги по работе наших эмансипированных дур, молодые и неглупые 25 — 30-летние парни (все, кстати, неженатые и сплошь экономисты), горестно допрашивали меня: 'Кот, почему нам так понравились турчанки? Почему когда вышли наши, мы чуть не обплевались? Разве русские девушки хуже?'
В русской культуре, которую постоянно сотрясают всевозможные перестройки, реформы, и — что самое важное — царит полная неопределённость по отношению к Западу, у женщин нет единой, общепринятой модели привлечения к себе мужского внимания. Русская девушка, поэтому, оказывается в неестественной для неё ситуации выбора модели начала отношений, а значит, в ситуации риска. Она не знает, как себя вести: как восточная женщина, как возлюбленная, или как западная, то есть как 'равноправный и хороший партнёр'. Вот этот-то факт и заставляет её как бы 'ломаться'.
Нам, мужчинам, проще: мы можем всё время отношений гибко лавировать между любыми линиями поведения — начиная от развинченного юнца, и кончая светским львом и рафинированным интеллектуалом. Но девушке куда сложнее: она, именно она должна задать отношения в самом начале. Как запряжёшь, так и поедешь. И вот девушка (особенно, если она неопытна) мучается, пытаясь хоть что-то сделать в этих ужасных обстоятельствах, когда на помощь не приходит никто: ни опыт старшего поколения, ни модели, пропагандируемые СМИ, ни мы сами (когда не желаем обуздывать свою 'хотелку'). Она мечтает, чтобы оценили её саму, те необыкновенные душевные качества, которые, возможно, имеют место быть — но как это сделать? Именно поэтому с русской девушкой так трудно общаться первые полчаса, а вот с француженкой, англичанкой или индианкой — легко. Потому что, в отличие от русской, у них есть стандартные гендерные модели поведения.
Восточная женщина знает своё место, она выстраивает его по отношению к мужчине, как носителю неких над-индивидуальных ценностей (коль скоро в этом тексте утверждается различие ценностей женских и мужских). Вы, небось, подумали, что женщина западная места своего не знает, и потому стремится вытеснить мужчину, а отсюда феминизм, и всё такое прочее. Но это не совсем верно.
Женщина на Западе, и в первую очередь в Америке, место мужчины уже заняла. Крайности вообще более устойчивы, чем разрывающаяся между ними 'середина'. Роли все определились, и теперь у западной женщины так же нет проблем, как и у индианки. Чтобы выработать новый 'гендерный ритуал', нужен минимум исторического времени — всего лишь два-три поколения (не считая подготовительного периода длиною несколько столетий). В США уже всё что нужно, выработано, в Европе процесс ещё идёт, но подходит к концу. Поэтому у американских девушек нет никаких проблем с парнями, и 'ломаться' им не приходится: достаточно поманить пальцем любого, и он никуда не денется, подбежит на задних лапках. 'Ломаться' — в смысле кокетничать, обращая на себя внимание сильного пола — в скором времени будут уже западные мужчины, постепенно превращающиеся в слабый, а затем и 'прекрасный' пол. Угадайте, почему они с каждым десятилетием всё более 'голубеют'? А у нас пока ещё 'ломаются' девушки, и слава Богу. Стало быть, им есть ещё, из чего выбирать (в смысле линии поведения). Занятно, что эти простые вещи мало кто понимает.
Повторю ещё раз: тут дело не столько в воспитании данной особы, сколько в промежуточном положении России между двух культур. И каждая тянет женщину в свою сторону. Но ведь сам стиль начинающихся отношений задаёт в первую очередь женская 'сторона'. Не хотел бы я быть на месте русской женщины…
Обидно и то, что зачастую сама женщина рассматривает всё это — начало отношений, да и самое их продолжение — не как 'трамплин' для 'прыжка в небо' обоих, но как некую хитрую игру, типа завлекает мужика в расставленные сети. Чаще всего женщина скорее задаётся мыслью, как бы привести отношения к законному браку, чем направить их в это упоительное русло настоящего романа.
Уж коли познавать объект и овладевать им — то сначала духовно. Любоваться можно не только округлостями фигуры, но и изгибами женской души. Тем, как она по-своему, отличаясь от других, на всё отзывается. Всем тем, что делает душу особенной, ни на кого не похожей и неповторимой. О чём А. Фет очень хорошо сказал: 'ряд волшебных изменений милого лица'. Любовь — это когда одна душа переживает другую как нечто неповторимо-прекрасное.
Но давайте вернёмся к проблеме достоинства мужского пола и недостоинстве мужчин. Даже тот факт, что от мужчины обыкновенно ждут, что он будет зарабатывать больше женщины, паче всего свидетельствует о том, что зачастую мужчина просто не имеет достаточно ума, воли, способностей и душевных сил (а, следовательно, и харизмы), чтобы быть 'вожаком стаи' и с меньшими доходами. И женщина, желающая быть обеспеченной своим мужчиной, на самом деле смутно ощущает, что в противном случае шансов остаться таким вожаком у него вообще никаких нет (кстати, то же самое относится и к ситуации, когда мужчина обладает более низким ростом, чем его женщина). И в этой, казалось бы традиционной ситуации, прослеживается то же самое обоюдное желание обрести лидерство 'влёгкую', путём одного лишь заработка. А слабо было зарабатывать столько же, или даже меньше, и создать нормальную семью? Если бы не деньги, то шансов оказаться главою семьи у мужчин не осталось бы в принципе.
Люди любят друг дружку, они хотят быть вместе, и им вместе хорошо. Казалось бы: при чём тут деньги? Почему меньшие доходы мужчины являются непреодолимым к тому препятствием? Казалось бы, всё из-за женщин. Из-за их мелочности и потребности в беспрестанном сравнении. И в желании самоутвердится, возвыситься перед подругами, найдя себе непременно 'достойного' кавалера.
А что же он сам? Тыщу раз читал на форумах жалобы мужиков: вот, типа, она зарабатывает больше меня, и самому такое не в кайф, и как бы чего не вышло. . Стало быть, это женское (на самом деле — бабское) отношение к проблеме как-то передалось и тем, у кого по определению должны быть здравые мозги. .
Иногда мне кажется, что принятое в исламских странах многожёнство — лишь способ избавиться от духовного деспотизма одной-единственной жены. Даже афоризм такой слышал: 'если у мужчины одна жена, то со временем она его подавит. Две жены обязательно перегрызутся. Из трёх жён две неизбежно создадут союз против третьей. Поэтому Коран разрешает иметь четыре жены' (обратим внимание, что говорит восточная мудрость про единожёнство).
Внешне это азиатское решение выглядит как вполне оправданное и мудрое. Однако только внешне, поскольку, избегнув одной опасности (быть подавленным женой, и так далее), мусульманин впадает в другую: необходимость материально обеспечивать всех своих 'половинок'. О каком духовном росте можно тут говорить? О каком призвании? О какой мужской самореализации?
