Мэдсен Пири - Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав
(Это, несомненно, будет совокупность людей, заботящихся каждый о себе. Однако, возможно, у общества имеются и другие аспекты, о которых люди должны заботиться, когда они действуют сообща?)
Одна из разновидностей этого софизма включает в себя случаи, когда то, что верно для индивидуумов, оказывается неверным, если его экстраполируют, применяя ко всей группе.
Фермеры выигрывают от гарантированных цен на мясо, производители обуви выигрывают от гарантированных цен на обувь и т. д. Очевидно, экономика только выиграет, если вся продукция будет субсидироваться государством.
(Однако все дело как раз том, что фермеры и производители обуви выигрывают только в случае, если вредставляют собой небольшие группы, получающие дотации эа счет всех остальных. Если этот принцип экстраполировать и назначить субсидии всем, то всем придется и платить налоги, чтобы их обеспечить. Выиграют от этого только бюрократы, которые будут осуществлять, денежные операции.)
Разумеется, общество — наилучшая сфера применения этого софизма в целях обмана. Вы можете приписывать всевозможные эамечательные качества людям, населяющим нашу страну. Поскольку аудитория будет состоять из ваших соотечественников, им не составит труда подтвердить правдивостъ скаэанного. Когда после этого вы украдкой предложите им софизм сложения, утверждая, что то же относится ко всему обществу в целом, они, конечно же, не захотят откаэываться от тех прекрасных качеств, которые только что были эаявлены.
Мы все знаем, что среднестатистический британец славится сердечностью и щедростью. Вот почему наше общество должно увеличивать привилегии для стариков, больных, безработных и тех, кто приехал из менее развитых стран.
(Все эти действия могут быть весьма достойными, но они станут выражением щедрости, только если их осуществляют отдельные люди. Если у людей отбирать деньги, чтобы отдавать их другим, это фактически уменьшает их способность проявлять щедрость.)
С тем же успехом можно сказать: «Ирландцам, как известно, свойственно умирать в молодом возрасте. Удивительно, как их страна до сих пор держится».
Ударение
Эффективность применения расстановки ударении основывается на том, что значение утверждения может изменяться в зависимости от того, какие слова подчеркиваются интонацией. Акцентирование определенных слов и фраз может придать высказыванию значение, весьма далекое от подразумевавшегося, и добавить смысл, не содержащийся в высказывании буквально.
Вы можете курить.
(Без акцентов эта фраза выглядит простым утверждением или приглашением.)
Вы можете курить.
(А не плясать на столе, рубить дрова или что-то еще, что вам придет в голову.)
Вы можете курить.
(А не ваша бабушка или кто-нибудь другой.)
Вы можете курить.
(Если вам кажется, что такое действие для вас недоступно, то вы не правы.)
Даже в случае такой простой фразы изменение ударения приводит к значительному изменению смысла.
Мы читали, что все люди рождаются равными, но это еще не причина давать им всем равные права.
(Собственно, о том, что люди рождаются равными, мы, наверное, действительно читали. Однако ударение на слове «рождаются» несет в себе подразумеваемый смысл, что они не остаются равными надолго.)
Этот софизм, как легко понять, в первую очередь применяется в устной речи. На печати интонационное выделение слова обычно показывается курсивом, причем предполагается, что если вы применяете его к цитате из другого источника, то предупреждаете об этом. В устном цитировании, однако, не предполагаемые автором ударения встречаются гораздо чаще, принося с собой и непредусмотренные оттенки смысла. Ошибочность данного софизма как раз и состоит в этих дополнительных смыслах, появляющихся с подчеркиванием отдельных слов. Они никак не относятся к самому высказыванию и доставляются туда контрабандой, без каких бы то ни было доводов в их поддержку.
Прием постановки дополнительных ударений часто используется, чтобы сделать какой-либо запрет менее жестким. Подчеркивая те элементы, которые следует исключить, он как бы предполагает, что все остальное допустимо.
Мама сказала, что мы не должны кидаться в окна камнями. Значит, железяку кинуть можно.
(Мама же, которая клялась никогда не трогать детей пальцем, возможно, решит, что хороший пинок сейчас будет в самый раз.)
Во многих известных историях отважному герою удается с помощью этого приема проложить себе путь к славе — ставя ударение в нужном месте, он находит способ обойти какое-либо древнее проклятие или запрет. Так, Персей знал, что любой, кто посмотрит на Медузу, будет обращен в камень. К этой уловке прибегают даже злодеи: Самсон был ослеплен царем филистимлян, который прежде пообещал не трогать его.
Чаще всего вы можете использовать этот софизм, чтобы дискредитировать оппонентов, цитируя их с ударением на словах, которые они и не думали подчеркивать. («Он сказал, что никогда не станет лгать американскому народу. Прошу заметить, какую свободу действий он за собой оставил».) Ришелье требовалось шесть строк, написанных рукой пусть даже честнейшего человека, чтобы найти повод его повесить. При искусном использовании расстановки ударений обычно хватает и полстроки.
Данный прием бывает особенно полезен, когда вы защищаете образ действий, обычно встречающий общее неодобрение. Подчеркивание нужных мест в вашем предложении может сделать его более приемлемым. («Да, конечно, мы обещали не использовать бактериологическое оружие против жителей зарубежных стран, но ведь Ирландия не такая уж и зарубежная».)
Пытаясь формулировать разнообразные правила и инструкции, не забывайте о том, что существуют люди, имеющие богатый опыт в использовании этого приема, которым ничего не стоит обойти ваши намерения. Возможно, что в конце концов вам придется дойти до весьма жестких формулировок, как в случае со старой почтовой фирмой, на полном серьезе доказывавшей, что люди, которые перекрикиваются через улицу, делясь новостями, должны рассматриваться как нарушители ее монополии. (Впрочем, замечу, что речь шла только об улице.)
Неформальные софизмы релевантности (опущение)
Argumentum ad ignorantiam
(аргумент к невежеству)
Оракул посчитал Сократа мудрейшим из людей, поскольку тот, единственный из всех, знал, насколько он несведущ. Хотя знание о собственном неведении, возможно, сыграло благую роль в смысле пробуждения в Сократе скромности, оно является плохим основанием для умозаключений. Софизм, называемый argumentum ad ignorantiam, заключается в том, что мы пользуемся отсутствием у нас знания о чем-либо, чтобы доказать верность противоположного утверждения.
Привидения еще как существуют! Сколько исследований проводится вот уже много лет, сколько миллионов фунтов потрачено на то, чтобы доказать, что их нет, и все без толку.
(То же самое, вероятно, можно было бы сказать о лампе Аладдина или о перспективах установления мира во всем мире.)
Доказательство ad ignorantiam в его положительном аспекте утверждает, что все, что не было опровергнуто, является истинным. Однако его можно повернуть и отрицательной стороной — тогда оно будет выглядеть как «то, что не было доказано, является ложным».
Все эти разговоры о внеземной жизни — полная чепуха. Можно с уверенностью утверждать, что ее не существует, поскольку все до единой попытки установить ее существование закончились полным провалом.
(То же верно относительно йети, бигфута, лохнесского чудовища и честности издателей.)
В обоих вариантах софизма говорящий апеллирует к неведению. Предполагается, что оно должно обеспечить поддержку какого-либо положения, даже несмотря на то, что в норме наше знание или незнание не может оказывать влияния на истинность или ложность утверждения. Ошибка состоит в том, что не относящиеся к делу данные, а именно наше неведение, привносятся в рассуждение, касающееся совершенно других вещей. Общеизвестно, что очень трудно доказать существование чего-либо, особенно если это робкая зверюшка, стыдливо скрывающаяся на дне шотландского озера, в отрогах диких гор или среди туманов третьей планеты звезды 61 Сигни. Фактически для этого необходимо с ней повстречаться, но даже тогда, чтобы убедить остальных, потребуется уйма заверенных свидетельств.
Установить несуществование чего-либо еще более сложно. Для этого придется единомоментно оглядеть всю вселенную, чтобы убедиться, что жертва не прячется где-нибудь в укромном уголке. Неудивительно, что такие попытки редко увенчиваются успехом, а значит, у нас имеются безграничные пространства, густо населенные софизмами ad ignorantiam и прочими продуктами нашего воображения.
