Сергей Юрченко - Я. Философия и психология свободы
В следующий раз, вместе с кончиной Александра 1, русский девиз: король умер, да здравствует раскол! – пришел из среды самого дворянства. Больше было неоткуда. Народ, который сидел где-то внизу за трюмной решеткой на пьяном русском корабле, который ищет бури, был способен лишь на бессмысленный топорный бунт. К тому времени просвещенный русский дворянин уже вполне чувствовал себя европейцем, но в самой Европе его по-прежнему считали варваром. Ведь этот вольтерьянец мог проиграть за карточным столом в каком-нибудь Баден-Бадене не безликие тысячи в банковских векселях, но живые деревни с мужиками, бабами и детьми. Восстание декабристов было актом национального стыда лучшей части этого русского дворянства. В американских колониях уже поговаривали о том, чтобы дать свободу черным рабам. Здесь же единокровные Иваны и Марьи оставались скотом. Новый Хозяин Единой и Неделимой Николай 1, прозванный в народе Палкиным, укрепил вертикаль власти Третьим отделением – тайной полицией, и на тридцать лет в государстве наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь герценовским «Колоколом» из-за границы.
Но вот: король умер, да здравствует раскол! На этот раз русский девиз подхватывают разночинцы – дети купцов и мещан. Юные революционеры жаждут взорвать Единую и Неделимую буквально, – они метают самодельные бомбы в российскую власть. Им уже не нужны топоры. В университетах они познакомились с химией. Это Смутное время кончается двумя революциями и Гражданской войной. Казалось, Единой и Неделимой пришел конец. В многовековой войне со своим народом она проиграла. Теперь все могут разойтись по своим домам и заняться обустройством своих человеческих родин, которые умещаются в шляпу. Зажить по-людски. Да здравствует дружба народов! Долой единую семью, этот кровосмесительный союз! Долой двуглавого орла, этого пернатого выродка! Но молодая советская республика по мере своего превращения в СССР становится все той же Единой и Неделимой. И Хозяин новый подоспел – Иосиф Сталин. И история, которая ничему не учит невежд, начинается сызнова. Кто сказал, что история повторяется дважды: сначала как трагедия, а потом как фарс? У болванов она может повторяться бесконечно много раз, как кошмарный сон. Единая и Неделимая оказалась тем бессмертным драконом Шварца, убить которого может только тот, кто превзойдет его в коварстве, подлости и жестокости, - другой, еще больший дракон. Этим драконом оказались коммунисты.
Как гласит исторический материализм, в основе исторического развития общества лежит научно-технический прогресс, который создает новые средства производства, а вместе с ними – новые классы. Феодализм сменил рабство, потому что вместе с новыми средствами производства оказался эффективнее прежнего. По этой же причине капитализм сменяет феодализм. А там и до социализма рукой подать. Но Древняя Русь уже жила при феодализме. Почему же она вернулась в рабовладельческий строй? Маркс не нашел ответа на этот вопрос и вычеркнул Россию из исторического материализма Европы. Он счел эту варварскую страну исключением из человеческих правил. А вместе с ней – Индию и Китай, где рабство тоже не желало кончаться. Но в России нашелся свой умник - Чернышевский. После тяжких раздумий на каторге, этот горе-мыслитель пришел к выводу, что России не нужен исторический материализм. Крепостное право – это уже социализм. У народа уже нет ничего. Осталось только заменить царя и помещиков государственными служащими. И все уравняются в своем бесправии. И крепостная община мгновенно превратится в коммунистический фаланстер. Большевики взяли эту замечательную мысль на вооружение. Оказывается, из рабской России – самый короткий путь в светлое будущее …
Некогда древние карфагеняне приносили в жертву верховному божеству Молоху самое ценное – своих детей. Они заживо сжигали их во имя Отца, Солнца и Святого Огня. Думаете, они были чудовищами? Не большими, чем вы. Вы ведь тоже отдаете своих детей в жертву Единой и Неделимой. Зачем России понадобилась Чечня? Зачем империи этот клочок земли? Во имя необъятной родины? Чтобы другим народам неповадно было? Чем же вы лучше карфагенян? У вас святыня? У них тоже святыня. Ваша святыня святее? Жаль, нет здесь древних карфагенян. Они бы плюнули вам в лицо. Они тоже не были чудовищами. Просто их бог, дающий свет с небес и огонь в очаге, питался человечиной. Но сами они людей не ели. Просто бог был такой.
И что же в итоге? Когда в 19 веке Николай 1 затеял Кавказскую войну, его не беспокоили права человека, международные нормы и мировое сообщество. Он лишь делал то, что делали до него все монархи: расширял свои владения. Но современный мир после двух Мировых войн стал беспокоиться о своем гуманизме. Когда-то некто сказал Диогену: ты не философ, но лишь притворяешься им. Диоген ответил: даже если я притворяюсь, это уже философия. Даже если современный мир лишь притворяется гуманным, это уже некая гуманность. В нем приходится считаться с международными правом и мировыми обязательствами. Так выиграла ли Россия новую Кавказскую войну? Она ее проиграла. Россия теперь должна Чечне. Если этой Единой и Неделимой так важно, чтобы чеченский народ оставался в ее составе, ей придется платить ему за это всем, что у нее есть. Теперь это лишь вопрос политической наглости и умелого шантажа, чтобы получить все удовольствия от сожительства с дряхлой империей.
Со дня своего образования Единая и Неделимая требует человеческих жертв – утром, днем и вечером. Ради необъятной родины никого не жалко: ни бездомных детей, ни обездоленных стариков, ни спивающихся мужчин, ни больных женщин, ни мальчиков, отправленных на войну, ни девочек, отправленных на панель. Кто-то сегодня останется без обеда, но для Единой и Неделимой стол всегда накрыт. Чтобы Карфаген не погиб, его бог должен жрать человечину. Ты записался в добровольцы? Родина-мать зовет…
Если бы очень русский писатель Достоевский потрудился, вместо рассуждений о русской душе, сформулировать главную мысль своих безрадостных романов, то прозвучала бы она примерно так: негодяй тот, кому все смешно. Всем его Смердяковым и Фердыщенкам смешно жить на Руси, а противопоставляются им неизменно серьезные Карамазовы, Мышкины, Раскольниковы, - может быть, и безумные слегка, но совсем не шутящие. Они даже на старуху, как на медведя, выходят с топором. Будто недостаточно стукнуть ее виском о дверной косяк. А теперь добавим сюда исповедальные строки очень русского поэта Блока:
Что делать? Изверившись в счастье,
От смеха мы сходим с ума
И пьяные с улицы смотрим,
Как рушатся наши дома,
И можно ставить диагноз русской душе: негодяйство от безнадежности, от тоски, от психогенной депрессии, которая стала нормативным состоянием русской психики. Ведь мировые запасы счастья обошли стороной ее необъятную родину. Любит русский человек все печальное, но иногда ему хочется сбросить с себя вековечную тоску, и тогда он начинает смеяться. Ближний урод, - и это забавно. Общество подличает, - и это смешно. Страной управляют воры и слабоумные, - нескончаемый повод для шуток. Бога убили - история, обхохочешься. Негодяй тот, кому все смешно. И как не быть этому русскому человеку негодяем? Ведь его пятьсот лет месят с грязью. Все славянофильские разговоры русских горе-философов об особом пути России, о загадочной русской душе, о славянском менталитете есть, по сути, клевета на свой народ. Если русские не такие, как все, - значит они представляют собой биологическую аномалию. Если это – правда, то русские есть генетические выродки. Если – нет, то это – клевета! И если я утверждаю, что русский народ – не урод, что таким его делает противоестественная необъятная родина, то именно я оказываюсь защитником этого народа.
Посадите удава в клетку с кроликами. И удав, конечно же, начнет их жрать. Но ведь всех он зараз не проглотит. Следовательно, останутся кролики, которые будут вынуждены жить в одной клетке с удавом. Что же с ними будет? У них начнется депрессия, ибо не одно живое существо не способно поладить с тем, кто является для него чудовищем. Чтобы ужиться с чудовищем, нужно стать уродом. А теперь остановите первого встречного на необъятной родине, и будет одно из двух. Либо этот человек – калека, который стыдливо прячет под одежкой свои рванные раны, ибо на святой Руси не принято гордиться шрамами. Ведь это – не шрамы героя, это – шрамы раба. Либо все у этого человека хорошо, и живет он припеваючи. Вот только он – урод, он научился ладить с чудовищем.
Когда-то я жил в советской империи. Я шел по родному городу и видел свалки бытового мусора именно там, где висели таблички «Выбрасывать мусор запрещено». А лозунг «Трезвость – норма жизни» красовался на стенах наркологии, на том самом месте, которое всем своим существованием опровергало это утверждение. На высоком заборе советской тюрьмы было написано «Товарищ! Будь хозяином своей земли», а через дорогу на воротах кладбища – «Добро пожаловать». Двадцать лет прошло с тех пор, как эта патологическая, абсурдная, как романы Кафки, держава распалась. Но что же изменилось? Стала ли она разумной? Как не было в России проституции, так и нет. Проститутки есть, а закона о проституции нет. Город Санкт-Петербург находится в Ленинградской области, а город Екатеринбург – в Свердловской, и никому этот бардак не кажется странным. Последний русский царь причислен к святым великомученикам, а его убийца лежит в священной гробнице, и никто не видит в этом противоречия. Быть может, власть их обоих поместит в один саркофаг? Да ведь у этих имперских политиков мозги набекрень. Как же они пасут народы?
