Роберт Каплан - Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного
К сожалению, как утверждает Бацевич, Мексика находится на грани катастрофы, а мы не обратили на это внимания из-за того, что полностью сконцентрировались на Большом Ближнем Востоке. Если ситуация не изменится, это приведет к большему потоку эмигрантов из страны, легальных и особенно нелегальных, весьма способствующих осуществлению сценария, которого боялся Хантингтон. Кампания Кальдерона против наркобаронов, начиная с 2006 г., уже унесла 23000 жизней, причем около 4000 человек погибло только в первой половине 2010 г. Более того, картели перешли к нападениям в армейском стиле, с тщательно расставленными ловушками и отрезанными путями к отступлению. «Они используют военную тактику», — такой вывод делает Хавьер Ангуло, мексиканский эксперт по вопросам безопасности. «Это вышло далеко за рамки обычных стратегий организованной преступности». Тед Карпентер, вице-президент института Катона по военным и внешнеполитическим исследованиям (Вашингтон), пишет: «Если эта тенденция останется неизменной, то состояние или даже жизнеспособность мексиканского государства вызывает серьезные опасения». Оружие, используемое картелями, обычно превосходит оружие мексиканской полиции и сравнимо с вооружением мексиканской армии. Используя вдобавок военную тактику, картели могут превратиться, по словам Карпентера, «из обычных криминальных группировок в серьезное повстанческое движение». Миротворцы ООН действуют в местах с меньшим уровнем насилия, чем Сьюдад-Хуарес и Тихуана. Полицейские и местные политики уже отказываются от своих постов, опасаясь за свою жизнь, а мексиканская деловая и политическая элита высылает свои семьи из страны, хотя средний класс и его верхушка бегут в США постоянно.[487]
Мексика сейчас на перепутье — страна или начинает решать проблему с наркокартелями, или проваливается в бездну, или и то и другое. Поскольку ее будущее висит на волоске, действия США могли бы стать решающим фактором. Но, пока все это происходит, американские учреждения, отвечающие за безопасность, занимаются решением проблем других печально известных своей нестабильностью и коррумпированностью стран, расположенных на другом конце мира, — Ирака и Афганистана.
В отличие от этих регионов, история военных действий США в приграничной зоне Мексики была достаточно успешной. Хотя близость к Мексике несет США угрозу в демографическом плане, она помогает с материально-технической точки зрения контролировать границу между двумя странами. Как отмечает Данело, в XIX–XX вв. благодаря взаимному сотрудничеству США и Мексика уменьшили количество разбойных нападений на границе. В период 1881–1910 гг. президент Мексики Порфирио Диас поддерживал американскую администрацию в инициативе совместно патрулировать границу. Мексиканская сельская полиция, руралес, вместе с техасскими рейнджерами преследовала команчей. В штате Аризона мексиканские и американские солдаты участвовали в совместных кампаниях против апачей. Сегодня задача по пресечению деятельности наркокартелей в отдаленном регионе с пересеченной местностью, среди гор и степей, за пределами Сьюдад-Хуареса возложена на армию, но законодательной базы для такого сотрудничества не существует, частично из-за строгой интерпретации закона XIX в. о чрезвычайном праве шерифа округа отдать приказ о сборе мужчин с оружием в случае необходимости американской стороной.[488] Потратив сотни миллиардов долларов на возможность повлиять на историю Евразии, мы необычайно вяло реагируем на события в стране, с которой делим протяженную сухопутную границу. А ведь эта страна вот-вот погрузится в хаос, а население ее почти в 2 раза больше населения Ирака и Афганистана вместе взятых.
Конечно, можно утверждать, что в условиях строжайшего контроля на границе дееспособная и патриотически настроенная Америка может сосуществовать рядом с недееспособной и анархичной Мексикой. Но это возможно лишь в течение короткого периода времени. В долгосрочной же перспективе, в XXI в. или позднее, как отмечает Тойнби, граница между высокоразвитым и отстающим от него обществом не закрепит равновесие, а сдвинется в пользу более отсталого общества. Другими словами, сохранение американского национализма в той степени, которая бы удовлетворила Хантингтона, невозможно без достижения Мексикой статуса промышленно развитого капиталистического государства. И если Мексика приобретет такой статус, она будет представлять меньшую угрозу, а слияние двух обществ только ускорится. В любом случае, из-за реальных фактов, продиктованных географической картой, мы двигаемся в сторону слияния Мексики и Америки в какой-то определенной форме. Хотя, конечно, действия политиков, определяющих курс обеих стран, смогут установить, на каких условиях и при каких обстоятельствах это произойдет. Тойнби пишет:
«Возведение [римских] пограничных валов приводит в движение общественные силы, и это неизбежно заканчивается катастрофой для тех, кто эти валы строит. Политика изоляции от варваров за пределами оборонительных валов совершенно бесполезна. Что бы ни решило руководство империи, интересы торговцев, первооткрывателей, искателей приключений и многих других неизбежно лежат по ту сторону границы».[489]
Альфред Тойнби также отмечает, что «мировое государство создается его основателями и принимается его подданными как панацея от всех бед смутного времени». Он упоминает Египет Среднего царства, Второе Вавилонское царство, Персию Ахеменидов, государство Селевкидов, римский мир и китайский мир времен династии Хань как примеры мировых по своей сути государств, в которых разные народы и конфессии сосуществовали, к своей взаимной выгоде. Рим, в частности, решил неприятный вопрос двойной лояльности, поскольку гражданство мирового города Рима и определенной местной территории не противоречили друг другу.[490] Таким образом, возможно, что мировое государство когда-нибудь в будущем окажется панацеей от бед смутного времени, которые сейчас переживают Северная Мексика и юго-запад Америки в приграничном регионе.
Было бы сложно преувеличить важность такой монументальной перемены в национальной мифологии и концепции суверенитета, хотя в этот самый момент она происходит, в соответствии со стандартами СМИ, во временном периоде, который можно назвать геологическим временем. Когда я в 1970 г. путешествовал по США автостопом, то физически ощутил, насколько идеально умеренная зона Северной Америки подходит для «государствостроительства». Аппалачи стали западной границей для зарождающегося сообщества штатов к концу XVIII в., а долины рек, прорезающихся сквозь эти горы, например реки Мохок и Огайо, позволили поселенцам проникнуть на запад. За Аппалачами поселенцы нашли ровные плодородные земли без географических препон, где в XIX в. можно было создавать материальные блага и где различия между людьми стирались. Так формировалась уникальная американская культура.
Протяженность судоходных рек в большом бассейне Миссисипи вместе с Береговым каналом[491] больше, чем во всем остальном мире, а сам канал расположен на самом большом в мире сплошном участке пахотной земли. К тому времени как продвигающиеся на запад первопроходцы достигли действительно пугающей преграды — Великой Американской пустыни как к востоку, так и к западу от Скалистых гор, — к их услугам уже была трансконтинентальная железная дорога.[492] «На атлантическом побережье США больше крупных портов, чем во всем остальном Западном полушарии… американцы имеют такое значение не из-за того, кто они такие сами, а из-за того, где они живут», — значится в документе, опубликованном Strategic Forecasting, американской частной разведывательно-аналитической компанией.[493] Когда географ Арнольд Гюйо рассматривал материковую часть США в 1849 г., еще до Гражданской войны и триумфа промышленной революции, он считал ее наряду с Европой и Азией одним из «континентальных центров», которым суждено управлять миром. Но уже тогда он считал, что США станет лидером среди этих центров. Причины этому следующие: Америка была защищена с двух сторон «океаническими щитами», которые тем не менее позволили ей взаимодействовать с Евразией, а ее развитие было обеспечено «связью между хорошо орошаемыми водой внутренними зонами» континента.[494] Джеймс Фейргрив в 1917 г. написал:
«И вот перед нами Соединенные Штаты, окруженные другими землями, это новый центр земли, лежащий теперь за пределами [евразийской] системы, которая имела значение прежде. Это компактные и целостные земли, с огромными запасами энергетических ресурсов, омываемые водами Атлантического и Тихого океанов, государство, поддерживающее отношения с востоком и западом Евразии, готовое по укрепленному Панамскому каналу перебросить свой флот в любой из двух океанов…».[495]
