Дэниел Гоулман - Эмоциональный интеллект
Из тех детей, которые страдали достаточно серьезной депрессией, чтобы их направили на лечение, у трех четвертей случался впоследствии приступ тяжелой депрессии, согласно данным, собранным Марией Ковач, психологом из Западного психиатрического института и клиники в Питсбурге. Ковач изучала детей с диагнозом «депрессия» в возрасте восьми лет, оценивая их состояние каждые несколько лет, пока им не исполнилось двадцать четыре года.
У детей, страдавших серьезной депрессией, случались приступы продолжительностью в среднем около одиннадцати месяцев, хотя у одного из шести она не проходила по восемнадцать месяцев. Депрессия в легкой форме, которая у некоторых детей начиналась уже в пять лет, меньше изводила, но тянулась гораздо дольше, в среднем около четырех лет. И, как обнаружила Ковач, для детей с незначительным депрессивным синдромом гораздо выше вероятность его усиления и перехода в серьезную депрессию — так называемую двойную депрессию. Те, у кого развивается двойная депрессия, в гораздо большей степени подвержены ее приступам, повторяющимся на протяжении многих лет. Когда дети, пережившие приступ депрессии, достигали отрочества и ранней зрелости, они страдали от депрессии или маниакально-депрессивного расстройства в среднем раз в три года.
Для детей это оборачивается гораздо худшими последствиями, чем просто страдания, вызванные собственно депрессией. В разговоре со мной Ковач как-то заметила: «Дети усваивают социальные навыки, общаясь со своими сверстниками. Что вы, например, сделаете, если захотите чего-то, но не сумеете это получить? Вы наверняка понаблюдаете, как другие дети ведут себя в подобной ситуации, и попытаетесь повторить это сами. Но дети, впавшие в депрессию, вероятнее всего, в школе попадут в число нерадивых учеников, с которыми другие играют не слишком охотно».
Угрюмая замкнутость или уныние, в котором пребывают такие дети, заставляют их уклоняться от попыток завязать контакты или отворачиваться, если другой ребенок постарается привлечь их внимание, — социальный сигнал, который тот воспринимает исключительно как категорический отказ общаться. В итоге дети в состоянии депрессии, попав на игровую площадку, оказываются изгоями, всеми забытые и никому не интересные. Этот пробел в их опыте межличностного общения означает, что они упускают нечто такое, что вполне естественным образом усвоили бы в суматохе игры, и в результате могут превратиться в «тюфяков» в социальном и эмоциональном смысле, которым предстоит многое наверстать, после того как пройдет их депрессия. В самом деле, при сравнении детей в подавленном настроении с теми, кто не страдает депрессией, обнаруживается, что первые менее способны к общению, у них меньше друзей, их реже выбирают в качестве партнеров в игре, они явно мало кому нравятся, и у них возникает больше трений во взаимоотношениях с другими детьми.
Другим неприятным следствием для этих детей становится плохая успеваемость в школе; депрессия ухудшает их память и способность к сосредоточению, мешая им концентрировать внимание во время занятий и удерживать в памяти получаемую на уроках информацию. Ребенку, который ни отчего не испытывает удовольствия и ничему не радуется, бывает гораздо труднее направлять энергию на то, чтобы справляться с трудными заданиями, не говоря уже о потоке переживаний в процессе обучения. Вполне понятно, что чем дольше дети, участвовавшие в исследовании Ковач, пребывали в депрессии, тем хуже становились их отметки и ниже баллы за тесты достижений и тем больше оказывалась вероятность того, что они попадут в число отстающих в школе. Существует прямая зависимость между продолжительностью пребывания ребенка в депрессии и его средней оценкой, причем этот показатель постоянно снижается на протяжении периода угнетенного состояния. Трудности с учебой, конечно же, только еще больше усугубляют депрессию. По этому поводу Ковач замечает: «Вообразите, что вы уже в депрессии, вас выгнали из школы и вы сидите дома в полном одиночестве, вместо того чтобы играть с другими детьми».
Депрессионные образы мышления
Как и у взрослых, пессимистические способы интерпретации поражений, которые наносит жизнь, по-видимому, питают чувство беспомощности и безнадежности, лежащее в основе депрессии у детей. Давно известно, что люди, уже пребывающие в угнетенном состоянии, мыслят именно так. Однако что обнаружилось лишь недавно, так это то, что дети, наиболее подверженные меланхолии, бывают склонны так пессимистически смотреть на жизнь еще до того, как становятся подавленными. Эта догадка наводит на мысль об «окне возможности» сделать им предохранительную прививку против депрессии прежде, чем она на них обрушится.
Одна серия данных получена при изучении мнения детей относительно их собственной способности управлять тем, что происходит в их жизни, например, способности изменить положение дел к лучшему. Это определяется по оценкам, даваемым детьми самим себе и звучащим так: «Когда у меня дома возникают проблемы, я лучше, чем большинство детей, помогаю их разрешить» и «Когда я усердно занимаюсь, я получаю хорошие оценки». Детям, которые говорят, что ни одна из этих положительных характеристик им не подходит, даже в голову не приходит, что они что-то могут сделать, чтобы изменить положение вещей; это чувство беспомощности сильнее всего переживается детьми, испытывающими наибольшую подавленность.
Впечатляющие результаты дало наблюдение за пяти- и шестиклассниками через несколько дней после того, как они получили табели успеваемости. Как все мы помним, табели успеваемости — это один из величайших источников бурной радости и отчаяния в детстве. Но исследователи считают, что по тому, как дети оценивают свою роль в получении более низкой оценки, чем ожидали, можно сделать определенный вывод. Те, кто относит плохую оценку за счет какого-то личного недостатка («Я тупой»), испытывают большую подавленность, чем те, кто изображает дело так, будто могли что-то изменить («Если б я побольше поработал над домашним заданием по математике, то и оценка была бы получше»).
Исследователи выявили группу учеников из третьего, четвертого и пятого классов, которых отвергли одноклассники, и проследили, кто из них остался социальным изгоем в следующем учебном году уже в новых классах. То, как дети объясняли себе это неприятие, по-видимому, имело решающее значение для того, впадут ли они в депрессию или нет. У тех, кто считал это неприятие следствием какого-то дефекта в самих себе, настроение становилось все более подавленным. А оптимисты, которые были уверены, что могут что-то предпринять, чтобы изменить положение дел к лучшему, не особенно унывали, несмотря на продолжавшееся неприятие. И при обследовании детей во время вызывающего стресс перехода в седьмой класс ребята с пессимистической установкой отреагировали на все большие конфликты в школе и на любой дополнительный стресс дома депрессией.
Самое очевидное доказательство того, что пессимистический взгляд на жизнь делает детей чрезвычайно восприимчивыми к депрессии, предоставило пятилетнее исследование детей, начавшееся в то время, когда они учились в третьем классе. Для детей младшего возраста самым надежным прогнозирующим параметром того, что они дойдут до депрессии, оказалось пессимистическое мировоззрение в сочетании с каким-либо тяжелым ударом вроде развода родителей или смерти кого-то из членов семьи, после чего ребенок расстраивается, становится неуравновешенным и, вероятно, остается с родителем, менее всего способным обеспечить ослабление удара соответствующим воспитанием. За время обучения в начальной школе у детей произошло явное изменение взглядов на счастливые и неудачные события их жизни, причем дети приписывали им собственные черты: «Я получаю хорошие оценки, потому что я умный», «У меня мало друзей, потому что со мной не интересно». Это изменение происходит, по-видимому, постепенно, за период с третьего по пятый классы. Когда это происходит, дети, которые вырабатывают пессимистический взгляд на жизнь, — приписывая неудачи в своей жизни какому-то ужасному недостатку в самих себе, — начинают превращаться в жертвы подавленного настроения, реагируя на неудачи. Более того, видимо, само переживание депрессии усиливает пессимистический образ мышления, так что даже когда депрессия проходит, у ребенка остается нечто вроде эмоционального шрама, комплекса убеждений, заложенных депрессией и закрепившихся в психике: он не способен хорошо успевать в школе, не внушает симпатии и ничего не может сделать, чтобы избавиться от обуревающих его настроений. Эти навязчивые идеи могут сделать ребенка более уязвимым для другой депрессии дальше на дороге жизни.
Отравляющая депрессия
Сначала хорошие новости: получены свидетельства того, что обучение детей выбирать более продуктивные методы разрешения проблем, с которыми они сталкиваются, снижает риск возникновения депрессии[37]. В ходе исследования в одной из средних школ штата Орегон было установлено, что примерно один из четырех учащихся пребывает в подавленном состоянии, которое психологи называют легкой степенью депрессии; в этой форме она еще не стала слишком серьезной и не выходит за пределы обычной печали. Некоторые пребывали в таком состоянии, которое, продолжаясь от нескольких недель до нескольких месяцев, неизбежно перейдет в депрессию.
